Оксана Сергеева - На краю неба (СИ)

— Стой, — шепнул Дима.

По движению светящегося браслета Катя поняла, что он, наконец, обнаружил дверь и теперь нащупывал замочную скважину.

— Ура, — прошептала она и скользнула вслед за Димой в дверной проем. После того, как дверь захлопнулась, вздохнула свободнее.

— Стой, не двигайся, — снова велел Крапивин.

— Ты территорию обследуешь? — Она послушно пристыла к месту, следя глазами за светящимся браслетом.

— Иди сюда. Смелее. Тут чисто, никаких препятствий.

Катя шагнула на флуоресцентное свечение, и Дима поймал ее за руку, когда она тронула его запястье.

— Сядь. Вот так. Чтобы мне не ловить тебя по всей комнате. — Заставил ее усесться на стол.

— От очков у меня уже переносица болит и голова, какая-то жесткая резинка мне попалась, — пожаловалась Шаурина и сняла защитные очки.

— Оставайся здесь, я сейчас приду.

— Ты куда?

— Я сейчас.

— Дима! — запаниковала Катя, но он уже отошел от нее и, судя по звуку, открыл дверь. — Дима, ты сейчас там потеряешься!

— Сиди здесь. Тогда я точно не потеряюсь. Поняла? Сиди на месте и не двигайся. Только попробуй с места сдвинуться, — строго предупредил Крапивин.

— Хорошо, сижу, — шепнула она и тревожно притихла.

Димы не было всего несколько минут, но в кромешной темноте ожидание казалось бесконечным, потому что ощущение времени совершенно стерлось. Чуть позже скрежет ключа в замке заставил немного напрячься. Это мог быть кто угодно, вдруг оставленные игрокам ключи ко всем дверям подходят. Но сомнения быстро рассеялись.

— Крапивин, ты в темноте видишь? — удивилась его уверенным движениям.

— Нет, просто помню, что от двери надо сделать три шага и потом будет стол.

— Я уже хотела весь алкоголь без тебя выпить. — За то время, пока была одна, успела обшарить стол руками и обнаружила «сюрпризы», о которых предупреждал ведущий.

— Непростительная грубость с твоей стороны. — Дима тоже снял защитные очки и потер переносицу.

— Вот это я понимаю, у меня день рождения. Давай попробуем, что там.

— Валерьянка. Для успокоения таких активных игроков, как ты.

— Или спирт, — хихикнула Шаурина.

— Я пока тебя ловил, успел Алёнку облапать, по груди понял, что не мое.

— Крапивин, я тебя придушу! И вообще, может, это не Алёнка была…

— Она. У нее тоже волосы длинные и распущенные. И что сразу Крапивин? Не я правила придумывал.

Катя открыла первую мини-бутылочку и поднесла ее к носу.

— Это точно не валерьянка. Спиртное. Что-то крепкое, по-моему. И противное по запаху. — Хотела глотнуть чуть-чуть, чтобы только попробовать, но неловко опрокинула довольно большую порцию, обожгла рот и горло. — Господи, вот сволочи… что они туда налили? — еле выдавила из себя, приложив ладонь к груди.

— Мать… и мачеха, — выругался Крапивин, глотнув за Катькой, — абсент… твою ж… — прижал к губам тыльную сторону ладони.

— Вот блин, не могли без фантиков положить, — разозлилась Шаурина, выронив конфету, которой собиралась закусить.

— С золотинкой жуй, — еще умудрился пошутить Крапивин.

— Дай руку. — Вложил ей в ладонь шоколад без фантика и убрал бутылочку с абсентом на пол. — Нормально? — спросил через минуту, услышав свободный Катькин вздох.

— Нормально. Там же не может быть три бутылки абсента, давай посмотрим, что в следующей?

— Бутылки… — усмехнулся Димка. — Там бутылка на два хороших глотка.

— Так чего ж ты тогда абсент у меня забрал?

— Потому что после двух глотков абсента мне придется тебя отсюда на себе выносить. — Дай сначала я попробую. А то, может, тебе это тоже пить нельзя. — Забрал у нее из рук «миниатюрку», которую она уже успела схватить со стола.

— Что там? — Обняла Диму руками, придвинувшись ближе к краю стола.

— Виски.

— Нормально. Давай сюда. Будет что вспомнить.

— Ужас.

— Нет, Крапивин, ужас, это не пить виски с горла в тайной комнате, а то, что я, ради тебя, как идиотка, пришла сюда в чулках. И пока я лазила по всяким проходам, ведущий, наверное, вдоволь насмотрелся на мои ажурные резиночки.

— Красотка.

— Да вообще. — Глотнула спиртное. — О, не крепкое какое-то…

— Пффф, после абсента-то, — усмехнулся Дима. — Мне уже начинает нравиться эта игра.

— Дима, ты понимаешь, что после этого будешь потерян для общества?

— Невозможно потерян. Меня точно теперь не найти. Тебя, кстати, тоже. Еще пару глотков и начнем любовью заниматься.

— Здесь? А я думала, что второй раз у нас будет на лепестках роз и под Лунную сонату.

— Я тоже думал, но у нас нет другого выхода. Только не под Лунную сонату. Лучше вообще без музыки, а то я подпевать начну, а у меня голоса нет.

Катька тихонько рассмеялась:

— Крапивин, ты точно не в себе.

— Это не я, это алкоголь и стресс. Снимать надо.

— Что снимать?

— Стресс. Ну, и одежду, конечно.

— Вот после третьей я и подумаю, отдаться тебе или нет.

— Да ладно. Еще думать будешь? Тогда точно надо третью выпивать, а то я не могу остаться без приза. Где моя награда? Хочу награду. Я же нашел свою Тень.

— Давай, Дима, пробуй. Ты первый. Ты как этот… сапер.

— Ага. Какой проводок режем? Красный или синий?

— Дима, режем все. — Засмеявшись, уткнулась носом ему в плечо. По телу прошла жаркая волна.

В третьей бутылочке оказался сладкий ликер. Выпился он быстро и с удовольствием — как съедается легкий десерт после плотного обеда.

— Амаретто, — вздохнул Крапивин, — господи, какая дрянь. Никогда не думал, что мне суждено умереть от паленого алкоголя.

Катя подавилась смешком и сделала последний глоток ликера.

— И конфеты тут невкусные, да? Какие-то с хрустяшками.

— Отвратительные. — Его руки поползли по ее плечам и замерли у основания шеи под волосами. — Ты постриглась.

— Да.

Она постриглась двумя днями раньше, так сказать отрезала свое детство. Всю жизнь носила волосы длинной почти до поясницы, но это, скорее, прихоть родителей, чем ее собственное желание. Всем девочкам косы отращивают, вот и ей растили. Она обещала не трогать их до восемнадцати лет. Теперь у нее волосы чуть ниже лопаток.

— Так хорошо. Мне нравится, — одобрительно отозвался Дима, взял ее за голову, нашел губами губы, вовлекая в тяжкий дурман поцелуев.

Они с Катей всегда чувствовали друг к другу особенную близость, которая после их первого секса еще больше обострилась — возросла и стала бесконтрольной. Катерина, наверное, ощущала то же самое. Только так он мог объяснить ее вспышки и резкую смену настроения. Темнота уравновесила их. До этого пугающая и недружелюбная она стала для них гостеприимной и понятной. Заключилась в целый мир, состоящий только из их запахов, прикосновений, вкуса ликера на губах.

Возбуждение делало Катю невероятно красивой. Сейчас он ее не видел, но помнил. Разгоряченную и шальную. Порывистую, но покорную. Наедине она становилась ему податливой. Он прикасался к ней, и она таяла, не замыкаясь и не скрывая своего удовольствия. Целовал ее — и сам сходил с ума от ее нежности. Желание, сидевшее до этого момента внутри сжатой пружиной, вдруг расправилось и электрическим током ударило по венам.