Доктор Нонна - Шлемазл

Не объясняя причины, Эдик попросил сисадмина своей фирмы найти ему толкового хакера. Хакер, еще перед тем как получил задание, запросил хорошую сумму.

– Мне мужики сказали, что вы, Эдуард Борисович, по пустякам обращаться не будете, так что работа предстоит серьезная, и деньги, соответственно, придется платить тоже серьезные.

– Ладно, я согласен. Вот тебе адрес, но, думаю, здесь цепочка интернет-пробежек. Ищи.

Хакер позвонил Эдику в тот же вечер.

– Развели вас, или кого там еще, Эдуард Борисович, как лохов. Адрес, через который пересылали угрожающие писульки, не амстердамский, и не германский, и не британский, а парижский. Я вам информацию на комп скинул, разбирайтесь.

Пробив регистрацию парижского адреса, выяснили, что все ниточки вели к некой баронессе русского происхождения Нинель Шумовой, наследнице первой волны эмиграции.

Баронессе оказалось сорок три года, и она слыла весьма странной особой. К материалам, собранным для Эдика, оказалась приложена фотография. Когда он взглянул на снимок, то во рту стало сухо, в груди часто-часто забилось сердце: женщина была поразительно похожа на Бэллу.

На Эдика потоком нахлынули воспоминания. Он пытался вспомнить все о семье своей супруги, но практически ничего не вспомнил. Сестер и братьев у Бэллы не было. Мать, тихая женщина Нина из маленького городка Прокопьевска, умерла много лет назад. Отец ушел из еврейской семьи ради Нины и связь с родственниками никогда не поддерживал, вернее, они с ним не хотели знаться.

Фотографии! Коробки с фотографиями после переезда в дом Эдика Марк засунул в чемодан, который поставил в подвал!

Спустившись туда, он с трудом нашел нужный чемодан. Детских фотографий Бэллы было мало, все больше с Марком и Олегом.

Вороша тлеющие угли своей утраченной любви, Эдик вспоминал свое прошлое. Но нужной информации не было.

Он вылетел во Францию.

Париж встретил Эда солнцем и теплом. Город как будто радовался приезду московского бизнесмена и хотел удивить своим многообразием. Особенно впечатлил помпезный Лувр с ультрасовременной стеклянной пирамидой в центре средневековой площади.

Эдик позволял себе тратить на музеи только те часы, что уходили у него на ожидание ответов, заданных им по телефону или при личном общении с нужными людьми. Он узнавал адрес странной баронессы. Необходимо было с ней встретиться для объяснения. Вечерами он делал до двадцати звонков для налаживания контактов.

Спустя неделю, и, как ни странно или закономерно, не через свои связи, а через друзей Марка, имевшихся у того везде, он получил приглашение на русский вечер, который загадочная баронесса устраивала в своем поместье.

Поместье потрясало роскошью.

Машины встречали лакеи в ливреях, показывая, где парковаться. На ступенях широкой мраморной лестницы дворца в особых чугунных корзинах горели факелы.

Перед высокими дверями гостей встречал мажордом с золоченым посохом. Он и два его помощника вежливо сверяли списки приглашенных с предъявленными пригласительными билетами.

В огромном зале горели свечи, играл струнный квартет, фланировали мужчины во фраках и дамы в вечерних, похожих на театральные, туалетах… Эдику показалось, что он оказался в девятнадцатом столетии. Впервые после смерти жены ему стало интересно.

Столы для гостей накрыли на улице. Обслуживали приглашенных вымуштрованные официанты в белоснежных куртках. Неожиданно все гости обернулись к дворцу.

По белой мраморной лестнице на лужайку спускалась… Бэлла.

От неожиданности у Эдика закружилась голова. Он залпом выпил аперитив, схватил за рукав Франсуа, знакомого Марка, с которым пришел на вечер, и сдавленно спросил:

– Кто это?

– Баронесса. Хозяйка бала, Нинель Шумова. Ты же меня неделю доставал, чтобы с ней познакомиться.

– Вот и знакомь! Представь меня ей.

– Пойдем.

При знакомстве баронесса мило и отстраненно улыбнулась и тут же отошла к другим гостям.

С этой минуты Эдуард потерял покой. Одно дело – сходство на фотографии, и совсем другое – в жизни. Он еле дождался конца бала, надеялся поговорить во время прощания, но баронесса ушла от гостей, и планам Эдика в тот вечер не суждено было осуществиться.

Эд решил оставаться в Париже, пока не найдет ответы на свои вопросы. Что связывает баронессу с Бэллой? Откуда такое сходство?

Информации о баронессе было немного. Нинель из третьего поколения русских эмигрантов в Париже. Богата с рождения. Недавно умер муж, и она должна получить большое наследство. Прямых родственников в России нет.

При более глубоком изучении генеалогического древа, которое не скрывалось и даже было выложено в Интернете в документах Дворянского собрания, прабабушка Нинель, мещанка Вера, оказалась родом из Кемерова.

В молодости Вера была воспитанницей в богатом купеческом доме. Баронессой стала уже в Париже, когда вышла замуж за полковника-белогвардейца, к тому времени уже нищего, но с титулом. Вера не имела дворянского звания, зато была красива и богата. Приемные маменька с батюшкой не поскупились с приданым. Вера родила девочку, бабушку Нинель.

Та закрепила успех и вышла замуж за барона Шумова, довольно обеспеченного гражданина Франции, владевшего обширными виноградниками и собственным винным заводом. Но их дочь, мать Нинель, умерла в родах, а отец пережил ее только на три года. Нить обрывалась, узнать о родственниках в России было не у кого.

Запросили архивные сведения из Кемерова. Ответ пришел скоро – есть интересные факты, но необходимо личное присутствие.

Туда выехал Марк, посетил родной город матушки, Прокопьевск. В Кемерове он дал такие взятки в архиве, что ему предоставили все имеющиеся материалы. Он тут же сканировал их и отправлял Эдику.

На четвертый день добровольного затворничества в гостинице одного из самых красивых городов мира Эдик напал на след. В церковной книге центрального прихода Кемерова он обнаружил запись о рождении сестер-близнецов у вдовой дворовой девки. Пазл сложился – имена и фамилии совпадали, разница в рождении составляла всего «четверть часа», как было указано в учетной записи. Значит, прабабушка Бэллы и первая баронесса были родными сестрами.

Их разлучили – одну оставили в купеческом доме, где в работницах жила их мать, а вторую отдали в богатый дворянский дом, где не было детей. Там она стала воспитанницей и уехала с приемными родителями в Париж.

Но откуда такое сходство сейчас? Неужели возможно, чтобы через два поколения у разных родителей родились дочери, унаследовавшие прабабушкины гены, причем эти гены проявились в обеих семьях одновременно? Эдик был врачом, а значит, скептиком, но не верить своим глазам он не мог и должен был признать, что наука в объяснении этого явления оказалась бессильной.