Джулия Куин - Тысяча поцелуев

Фредди в свои двадцать семь еще не был женат. Хью хоть и надеялся, что брат когда-нибудь женится, но знал, что ни одна женщина в мире не сможет привлечь его внимание, и принимал это. Не понимал, но принимал. Как было бы хорошо, если бы брат тоже сознавал, что все еще может жениться, исполнить свой долг и снять тяжкое бремя с плеч Хью. Наверняка есть женщины, которые будут счастливы, если муж перестанет посещать их спальню после рождения наследника.

Маркиз Рамсгейт преисполнился такого отвращения, что велел Фредди не трудиться подыскивать невесту. Титул, конечно, несколько лет будет ему принадлежать, но, как и планировалось, в конце концов перейдет к Хью и его детям.

Правда, особой любви со стороны отца Хью тоже не чувствовал. Лорд Рамсгейт был не единственным аристократом, считавшим, что заботиться о детях необязательно. Хью казался ему лучшим наследником – значит, так тому и быть.

– Хочешь несколько капель опия? – резко сменил тему Фредди. – Доктор велел дать тебе немного, если очнешься.

«Если». Куда менее забавно, чем «еще».

Хью согласился и позволил старшему брату помочь ему чуть приподняться и облокотиться на подушки.

– Какая мерзость!

Он протянул пустую чашку Фредди, и тот сказал:

– Виски. Опий растворен в алкоголе.

– Как раз то, что мне нужно: алкоголь, – пробормотал Хью.

– Прости, не понял?

Хью молча помотал головой.

– Я рад, что ты очнулся, – сказал Фредди таким тоном, что Хью в недоумении взглянул на него и заметил, что брат не занял свое место возле постели, а остался стоять. – Попрошу Корвилла сказать об этом отцу – сам предпочитаю с ним не общаться, знаешь ли, без лишней надобности…

– Конечно.

Хью понимал, что Фредди всячески избегает отца, как избегал всегда и он сам, но кто-то ведь должен был иметь дело со старым ублюдком, хотя бы иногда, и оба знали, что этот крест придется нести Хью. То обстоятельство, что Фредди приехал сюда, в их старый дом рядом с Сент-Джеймсским дворцом, было свидетельством любви к брату.

– Увидимся завтра, – пообещал Фредди, остановившись у двери.

– Ты вовсе не обязан нянчиться со мной, – сказал Хью.

Фредди поморщился и отвел глаза.

– Тогда, возможно, послезавтра.

Или после-послезавтра. Хью не осудит брата, если тот вообще не придет.

Должно быть, Фредди велел дворецкому подождать с уведомлением маркиза о переменах в состоянии Хью, потому что прошел почти весь день, прежде чем лорд Рамсгейт ворвался в комнату и пролаял:

– Ты очнулся!

Поразительно, но даже эти невинные слова из его уст звучали обвинением.

– Ты чертов идиот! – прошипел Рамсгейт. – Едва не позволил убить себя! И ради чего? Ради чего?!

– Я тоже счастлив видеть тебя, отец.

Хью уже смог сесть, и нога в шине и бинтах высовывалась из-под одеяла, похожая на бревно. С маркизом Рамсгейтом всегда нужно держать ухо востро и не выказывать слабости, поэтому он старался говорить бодрым голосом.

Отец брезгливо поморщился, но проигнорировал сарказм.

– Ты мог умереть.

– Я уже это понял.

– Полагаешь, это смешно?! – рявкнул маркиз.

– Да нет, не думаю.

– Тебе прекрасно известно, чем грозила бы семье твоя смерть!

Хью как ни в чем не бывало улыбнулся.

– Я действительно размышлял на эту тему, но разве кому-то дано знать, что произойдет после смерти?

Боже, какое удовольствие наблюдать, как отцовское лицо распухает и медленно багровеет! Главное, чтобы плеваться не начал!

– Неужели ты не способен хоть что-нибудь воспринимать всерьез? – взорвался маркиз.

– Ну почему же, очень даже способен… Но только не это.

Лорд Рамсгейт со свистом втянул воздух, сотрясаясь от ярости всем телом.

– Мы оба знаем, что твой брат никогда не женится.

– А, так вот в чем дело? – изобразил удивление Хью.

– Я не допущу, чтобы титул ушел из семьи.

Хью сопроводил очередной взрыв идеально выдержанной паузой, после чего сказал:

– Что ни говори, но кузен Роберт не так уж и плох. Его даже приняли обратно в Оксфорд, – во всяком случае, в первый раз.

– Так вот что ты задумал! – выкрикнул маркиз. – Ввязался в эту дуэль мне назло?!

– Мне всегда казалось, что я могу вызвать твой гнев куда меньшими усилиями и с гораздо более приятным исходом для себя.

– Если хочешь от меня избавиться, воспользуйся другим способом, – пробурчал лорд Рамсгейт.

– Убить тебя?

– Да будь ты проклят!

– Если бы я знал, что все так просто…

– Только женись сначала на какой-нибудь дурочке и дай мне наследника!

– Ну зачем на дурочке? – сказал Хью с ошеломляющим спокойствием. – Я предпочел бы, чтобы она была не только красавицей, но и умницей.

Отца трясло от ярости, и он не сразу обрел дар речи:

– Мне нужно точно знать, что титул останется в семье.

– Я не давал обет безбрачия, – заметил Хью и сам удивился сказанному. – Но и жениться по твоему расписанию не собираюсь. Кроме того, я не наследник.

– Фредерик…

– …вполне еще может жениться, – вставил Хью, отчетливо выговаривая каждое слово.

Лорд Рамсгейт презрительно фыркнул и направился к двери.

– Кстати, отец, – окликнул Хью, прежде чем он успел переступить порог, – не сообщишь семье лорда Уинстеда, что он может благополучно вернуться в Британию?

– Ни за что! По мне, так пусть он сгниет в аду… или во Франции, – мрачно хмыкнул маркиз, – что, как мне кажется, одно и то же.

– Но почему он не может вернуться? – гнул свое Хью, удивляясь собственному терпению. – Как мы оба видим: он меня не убил.

– Зато ранил.

– Но и я его ранил, причем первым.

– В плечо!

Хью стиснул зубы. Для того чтобы спорить с отцом, нужны железные нервы, а ему крайне необходим опий.

– Во всем виноват был я, – проскрежетал Хью.

– Мне все равно! – отрезал маркиз. – Он ушел своими ногами, ты же стал калекой, которому отныне, может, и не дано иметь детей.

Хью почувствовал, что его охватывает тревога: он ведь ранен в ногу. В ногу!

– Ты об этом не подумал, верно? – усмехнулся отец. – Пуля задела артерию. Чудо, что ты не истек кровью! Доктор считает, что жизни ничто не угрожает, но вот что касается всего остального…

Он распахнул дверь и, не оборачиваясь, бросил:

– Уинстед разрушил мою жизнь, а я вполне способен разрушить его.

Вся степень последствий ранения будет известна только через несколько месяцев. Бедро кое-как заживало, кости срастались медленно, но зато никаких других повреждений не обнаружилось.

Шансы стать отцом у Хью остались, и это хорошая новость.

Не то чтобы он так уж этого хотел, но все же чувствовал себя спокойнее. В памяти всплыл эпизод, как отец сдернул с него простыни в присутствии какого-то немецкого доктора, с которым не хотелось бы встретиться в темном переулке… Хью вырвал простыню, укрылся, изображая смертельное смущение, и дал тем самым отцу повод думать, что непоправимо искалечен.