Евгения Перова - Я все равно тебя дождусь!

– Ну конечно! Как же иначе!

– Ты знаешь, я в последнее время много думаю, вспоминаю… Есть одна вещь, которая меня страшно мучает! Так странно, что какие-то незначительные происшествия… Даже не происшествия, просто несущественные мелочи – и вдруг с течением времени причиняют сильную боль! Можно, я расскажу тебе?

– Ольга Аркадьевна, конечно!

– Это давно было. Марк болел, и мы с ним весь день провели вместе. Я читала что-то вслух, когда Коля пришел. Его два дня дома не было, и я волновалась: такая опасная работа! Я услышала, что пришел, вскочила и побежала к нему. И вот мы обнялись, целуемся. И я краем глаза вижу, что в дверях стоит Марик – маленький, в пижамке фланелевой. Он худенький был, длинненький, но худенький. Ножки тонкие, ручки. Марик-комарик! Стоит и смотрит на нас, зайца плюшевого за уши держит. Такой заяц, любимый. Даже спал с ним. Постоял-постоял и ушел…

Ольга Аркадьевна прикрыла лицо рукой, а Лида схватила ее за другую руку, бледную и холодную:

– Ольга Аркадьевна, ну не надо, не переживайте так! Вам вредно!

– И ты знаешь, я сразу не сообразила! А потом вспомнила и думаю: что ж мы не обратили на него никакого внимания?! Коля не заметил, но я-то?! Его фигурка жалкая так и стоит у меня перед глазами – сгорбатился, как старичок, и побрел обратно, а заяц по полу волочится за ним… Господи! Мне до сих пор во сне снится!

Лида не выдержала и обняла Ольгу:

– Ну что вы! Да Марк этого и не помнит! Он же совсем маленький был! Сколько – три года, четыре? Конечно, он забыл давным-давно, а вы мучаетесь!

– Ты думаешь? А вдруг – помнит…

Лида смотрела с жалостью на горестное, постаревшее, но все еще прекрасное лицо Ольги Аркадьевны, на котором по-прежнему сияли «весенние» глаза, и думала: одни глаза и остались. Надо же, как будто свет льется из глаз! Неземной…

Лида не знала, что ей делать: уехать и оставить Марка одного с Ольгой Аркадьевной было немыслимо! Но она еще весной распланировала свою жизнь: диссертация почти готова, на осень назначена предзащита, а в январе Лида собиралась выйти на работу, хотя три года Илюшке исполнялось только в мае. Но… надо было на что-то жить, тем более что теперь она осталась одна – мать, которая всегда зарабатывала гораздо больше Лиды, подкидывала ей денег, но Лида так не любила одалживаться!

– Лидочка, ну почему одалживаться? Ты же моя дочка, Илюша мой внучек, я вас люблю! Ты же знаешь, мы с Янусей всегда рады вам помочь!

И Лида в конце концов согласилась, что «Януся с Милусей» будут оплачивать детский сад для Ильки. Замужество так изменило Люсика, что Лида иной раз просто не узнавала мать и думала: господи, ей всего-то и надо было, чтобы ее любили! Сидеть на шее у Марка Лида тоже не собиралась – ему и так приходилось нелегко. Лида долго маялась, не зная, что делать, и решила остаться до зимы. Это, конечно, сильно осложнило ей жизнь и подготовку к предзащите, но что было делать! Лида подключила Интернет и развлекала Ольгу Аркадьевну, показывая ей коллекции западных музеев.

– Ну надо же, как интересно, – удивлялась та. – И что, можно все музеи увидеть? И Лувр, и Прадо? Какое хорошее изобретение!

Лида попыталась и Марка научить пользоваться компьютером, но получалось плохо – он не попадал по нужным клавишам, не умел пользоваться мышью и раздражался – у Илюшки выходило гораздо лучше!

Настала зима, прошли праздники, Илюшка первый раз побывал на елке в музее и был в полном восторге. 10 января Лиде с Илюшкой надо было выходить на работу: маме – в музей, сыну – в садик. Все последние дни Лида чувствовала себя не в своей тарелке, и Марк сказал:

– Артемида, перестань страдать. Мы давно все решили, так что уезжай спокойно. Не переживай, я же все понимаю.

– Марк, я буду приезжать по выходным, через неделю, ладно? Каждые выходные я не потяну.

– Ничего, я тоже смогу приезжать. Я договорился с сиделкой, чтобы мама не оставалась одна, пока я на работе.

Ну вот! Теперь он будет тратиться еще и на сиделку! Что же делать?! Может… может, плюнуть на все – на диссертацию, на Москву? Душа у нее рвалась пополам, и чуткая Ольга Аркадьевна как-то сказала:

– Девочка, ну что ты так переживаешь, не надо! Все будет хорошо. Посмотри, я сейчас вполне прилично себя чувствую, так что Марик совершенно зря придумал эту сиделку!

– Простите меня, Ольга Аркадьевна! Простите, что так получилось!

– Ничего-ничего! Поезжай в Москву. Тебе надо защититься, зря, что ли, ты столько лет этим занимаешься! А там будет видно. Поезжай.

И Лида уехала.

Ольга Аркадьевна умерла в середине февраля. Лида, отойдя от первого горя – она еще не подозревала, как сильно ей будет не хватать Ольги Аркадьевны! – невольно задумалась о том, как изменится ее жизнь. И думала всю долгую дорогу до Трубежа, хотя и пыталась себя одергивать: «Перестань мечтать и фантазировать! Ты знаешь прекрасно, чем это заканчивается!» Но ничего не могла с собой поделать.

Лида понимала, что теперь ничто не мешает Марку перебраться в Москву, и за три часа, проведенные в экспрессе, не только распланировала их будущую совместную жизнь, но даже мысленно сделала ремонт и переставила мебель в квартире. Приехав, она застала полный дом народа и еле нашла Марка. Держался он стойко, но все время словно ускользал от Лиды – и на похоронах, и на поминках. Марк отгораживался от нее, как и тогда, после сердечного приступа Ольги Аркадьевны, и Лида опять не знала, что с этим делать.

Она осталась еще на два дня, но больше не могла никак – на следующую неделю была назначена защита ее докторской, которую и так уже переносили три раза. Лида попыталась уговорить Марка поехать с ней, но тот отказался:

– Что я там буду делать? На диване лежать и в потолок пялиться?

– А здесь что ты будешь делать один? Поедем! Там Илька! Сходишь на мою защиту, отвлечешься…

– Ну да, главное – это твоя защита. Нет, спасибо. И потом – люди придут на девять дней.

– Ну хорошо, я подожду до девяти дней, потом поедешь со мной?

– У меня вообще-то тоже работа. И тебе совершенно незачем оставаться, раз у тебя дела. Поезжай. Я справлюсь.

Что это? Марк выгоняет ее?! Лида посмотрела на Синельникова, сидевшего рядом, тот беззвучно, одними губами, сказал ей: «Не уезжай!» Лида пожала плечами. Она испытывала хорошо знакомое чувство болезненного разочарования: «Ну что, помечтала? И успокойся. С чего ты взяла, что Марк вообще хочет с тобой жить?» И подумала, что вся эта трубежская «семейная идиллия» создавалась Марком исключительно для матери, а как ее не стало…

И ей даже не пришло в голову, что Марк может рассуждать так же: если бы не мама, Лида давно бы уехала в Москву! Порой ему казалось, что мать, сама того не желая, словно переключила на себя внимание Лиды, забрала ту нежность, которую Артемида могла бы дарить ему. Ольга Аркадьевна иной раз упоминала такие подробности из жизни Лиды, о которых Марк и не подозревал, и он понимал, что Артемида доверяет ей полностью. Илюшке шел уже третий год, а Марку так и не удалось по-настоящему узнать Лиду.