Наталья Миронова - Синдром Настасьи Филипповны

Показ шел по нарастающей: от деловых костюмов и повседневных платьев к вечерним туалетам. Даня машинально нажимал нужные клавиши, а сам не отрывал глаз от подиума. Манекенщицы казались ему механическими куклами. Когда-то в детстве дед с бабушкой повели его в Большой театр на балет «Коппелия». Балетоманом Даня не стал, но сказка о том, как живую девушку подменяют заводной куклой, запала ему в душу. Потом он прочел «Три толстяка» Юрия Олеши, где тоже был такой сюжет. А когда повзрослел, прочитал страшную сказку Гофмана «Песочный человек», по мотивам которой, как выяснилось, и был сделан наивный и теперь казавшийся совсем нестрашным балет «Коппелия». Сейчас, когда он смотрел на манекенщиц, ему все это вспомнилось.

Только Юля была другой. Она тоже вышагивала по подиуму, останавливалась в точно оговоренных местах, словно очерченных ей одной видимым мелом, но ее тело жило собственной жизнью, оно говорило, и Дане казалось, что оно говорит только ему одному.

Музыканты во главе с Мишей перешли с Роджерса и Харта на попурри из «Микадо» Гилберта и Салливана. Манипулируя клавишами, Даня машинально подхватил припев:

При этом он не отрывал глаз от Юли, и его вдруг поразило совпадение стихов с его собственными мыслями. Он уже понимал, что с ней будет непросто, но легкомысленная и жизнерадостная мелодия комической оперы Артура Салливана окрылила его.

Потом ансамбль грянул «Танец с подушками» из «Ромео и Джульетты» Прокофьева в джазовой обработке. Дане не хватало басов, но трубач играл превосходно, а сам Миша был просто выше всяких похвал. Под эту роковую музыку девушки вышли на подиум в вечерних платьях. При каждом новом появлении зал взрывался аплодисментами. В финале Юля предстала в подвенечном туалете.

Он не имел ничего общего с традиционными нарядами, похожими на торт с маргариновыми розами, в каких обычно появляются невесты. Платье было узким и начиналось от подмышек: плечи были обнажены. Но при этом у платья были рукава, напоминавшие длинные перчатки. Они цеплялись петелькой за средний палец на руке. А вот на чем они держались наверху, понять было невозможно. Платье, сшитое из кремового атласа, с правого бока было совершенно прямым и гладким, а вот с левого бока, начинаясь у самой подмышки, пенился водопад складок. В складках кремовый цвет атласа углублялся до карамельного. В принципе, если бы не музыканты, заигравшие «Вот грядет невеста», если бы не рудиментарная фата в виде светло-золотистой сеточки, тоже асимметричной, охватывающей полголовы и лихо съезжающей Юле на левый глаз, платье сошло бы за вечерний наряд, правда, чрезвычайно экстравагантный.

Она коснулась правой рукой левого предплечья, и водопад складок рухнул вниз, оказавшись треном. Юля легко перехватила его и перекинула через запястье. Зал буквально сошел с ума, многие повскакали с мест, закрывая обзор другим, в конце концов все встали, кроме первого ряда.

Юля несколько раз плавно повернулась, отпустила шлейф и величественно удалилась за кулисы. Даня дал общий свет, и все манекенщицы вышли на подиум вместе с Ниной. Она кланялась, улыбалась и все норовила отойти на задний план, подталкивая девушек вперед. Словом, это был успех — громкий, безоговорочный успех. Под конец Нина пригласила всех в соседнее помещение, где уже был накрыт банкетный стол.

При других обстоятельствах Даня предпочел бы ускользнуть, тем более что одет он был отнюдь не для банкета. Спасибо еще, что не в джинсах. Но сейчас ему надо было разыскать Юлю, и он, махнув рукой на свой серый пиджачок с брюками, отправился на поиски.

Она исчезла. Он не сомневался, что сумеет отыскать ее в любой толпе: она была слишком высокой, слишком заметной. Ее здесь не было. Он узнал других манекенщиц, а ее не было. Даня расстроился, как маленький. Такое исчезновение показалось ему вероломством. «Мне сейчас некогда. Надо идти переодеваться. Скоро начнется», — сказала она ему. Она ничего не обещала. И все же он так надеялся, так рассчитывал увидеть ее еще раз после показа!

В банкетном зале было тесновато: все-таки бывшие апартаменты Щеголькова не были рассчитаны на такой грандиозный прием, хотя Нина радикально переделала помещение, обрушив все внутренние перегородки с правой стороны коридора. Свой кабинет она перенесла на второй этаж. Ей не хотелось отделять себя от остальных работниц, считавшихся при Щеголькове «Черной Африкой».

Даня пробрался к ней поближе. Нина разговаривала со своей бывшей сокамерницей, и Никита тоже стоял рядом.

— Ну куда вы поедете на ночь глядя, Валентина Степановна? — донесся до Дани его голос. — Давайте к нам, отдохнете, а завтра с утра пораньше мы вас доставим до дому в лучшем виде.

— Да нет, я лучше домой, — отказывалась Валентина Степановна. — Спасибо вам, я как в раю побывала. А теперь домой пора.

— Нет, баба Валя, я вас никуда не отпущу, — решительно вмешалась Нина. — Что у вас там, коровы не доены? Сейчас вызову машину, и вас отвезут к нам домой. Дуся вас покормит и спать уложит. Отдыхайте, нас не ждите.

Даня знал, что после тюрьмы эта женщина поспешила вернуться к своему разоренному хозяйству под Москвой, на Истре, и все начала заново. Никита поручился за нее, и ей дали ссуду в банке. Она восстановила свои цеха.

— Ну ладно, — уступила Валентина Степановна. — Я тогда с утра на кладбище заеду, старика своего проведаю. Ну, спасибо, ублажили! Потешили на старости лет.

Никита вытащил телефон и вызвал машину. Нина хотела проводить пожилую женщину до выхода, но Никита сказал, что сделает это сам. И правда, Нину со всех сторон окружали журналисты и бомонд, рвавшийся выразить ей свои восторги. Даня стал терпеливо ждать. Вернулся Никита.

— Господа! — обратился он к толпе. — Закуски стынут, шампанское выдыхается. Завтра в четыре будет пресс-конференция, а вечером — еще один показ. А сейчас прошу к столу.

Стол за неимением места был накрыт а-ля фуршет. Некоторые журналисты, проявив стойкость и профессионализм, уехали в свои редакции. Когда толпа немного поредела, Даня все-таки пробился к Нине.

— Даня! — Ее красивые, удлиненные к вискам глаза светились счастьем. — Половина успеха — это твоя заслуга. Если бы не ты… — Всегда чуткая к чужим настроениям, Нина заметила, что ему не до поздравлений, и сразу поняла, что у него на душе. — Нет ее, милый, она сразу уехала. Юля не любит толкучки.

— А ты не могла бы дать мне ее телефон? — попросил Даня.

— Да я-то могла бы, но пусть она сама тебе скажет. Так будет лучше, поверь мне.

— А она будет завтра?

— Конечно, будет! — успокоила его Нина. — Завтра будет такой же показ, только без всей этой тусовки, — добавила она, понизив голос. — Завтра у нас будут закупщики. Публика тоже будет, но, слава богу, не вип. Ты придешь?