Татьяна Алюшина - Две половинки

– Мне надо посмотреть твой шов, – предупредил он, берясь за край укрывавшего ее одеяла.

– Не надо, Степан, доктор смотрел утром, сказал, все хорошо, – попыталась остановить она, схватив его за руку.

– Тебе, может, и не надо, а мне надо! – твердо, обычным докторским тоном, оборвал он тихое блеяние Веры.

Не обращая внимания на ее слабое сопротивление и смущенно краснеющие щеки, откинул одеяло. Задрал рубашку, отлепил с одной стороны лейкопластыри, поддерживающие марлевую повязку, посмотрел шов, быстро, но легко понадавливал пальцами вокруг шва, заклеил обратно, одернул рубашку и укрыл Веру одеялом.

– Шов чистый, хороший. Как настроение?

Он решил не задавать лишних вопросов, что надо, Степан увидел, а остальное узнает у доктора Иванова.

Но Степан, понял, что ожидал гораздо более худшего, чем увидел.

Спасибо тебе, Господи!

– Хорошее, – ответила, как добросовестная пациентка, Вера, – утром мама с Ёжиком приходили. Спасибо тебе за Валентину Николаевну, мама одна бы не справилась. И за санитарку, тетю Любу, спасибо.

Она вдруг замолчала, задумалась, чему-то смутилась, отвела глаза в сторону от лица Степана и добавила невпопад:

– Большое. Вот Игорь пришел. Сказал, что не уйдет. – Она повернула голову и пристально посмотрела на Степана: – Он хочет вернуться к нам и помогать, пока я не выздоровлю окончательно. И потом остаться. Я раньше его гнала, а теперь чего уж…

– И правильно решила, – поддержал Степан, – зачем гнать, у вас же сын.

– Да! – обрадовалась поддержке Вера. – Ванечка его любит сильно, а Игорь, тот вообще в нем души не чает!

– Вот видишь, – не стал развивать тему Больших, – тем более тебе есть из-за чего стараться как можно скорее встать на ноги.

– А ты не… – она печально посмотрела ему в глаза, – …обижаешься?

– Да господь с тобой, Вера! – усиленно возроптал Степан. – На что ж мне обижаться?

– Ну, мы с тобой так давно вместе, и Ёжик к тебе привязался… а тут Игорь?

– Вера, ты хочешь, чтобы он вернулся?

– Да… – не самым решительным тоном ответила она.

Больших улыбнулся ей и посоветовал со всей ответственностью:

– Тогда не думай ни о чем лишнем. Приложи все свои силы духа, чтобы выйти отсюда скорее и быть с семьей.

Вера кивнула понимающе, улыбнулась робко, но в глазах мелькнула грусть.

Женщины! Охо-хо-шеньки!

– Вер, я не смогу к тебе часто приезжать. Буду звонить твоему врачу и тебе. И давай договоримся, ты станешь честно отвечать на мои вопросы и рассказывать о своем самочувствии и делах. Договорились?

– Да! – пообещала она твердо и улыбнулась настоящей улыбкой, но слезы все-таки потекли через улыбку. Степан стер тоненькие ручейки с ее щек.

Они прощались.

Разумеется, он не выпустит ситуацию из-под контроля, проследит весь ход выздоровления и помогать будет всем, чем сможет, и заезжать к ним домой, когда Веру выпишут из больницы, но совершенно понятно стало обоим, что они сейчас прощались.

И навсегда.

У нее плескалась в глазах грусть и сожаление и что-то еще недоговоренное, не понятое Степаном. А он чувствовал облегчение.

И не потому, что так удачно для него все складывается с Верой, за нее он искренне порадовался. За нее и за Ёжика, который так долго ждал отца.

Он почувствовал облегчение в тот ранний час, сидя в кухне своего дома, когда на него снизошло осознание простой истины. То ли прочищенные увесистым моральным подзатыльником Льва Гурьевича мозги встали на место, то ли Господь устал от его надуманных условностей и препонов, но Степан Больших освободился от чего-то давящего и мешавшего дышать полной грудью, и жить на всю катушку.

И радость за Веру и устраивающуюся по-новому ее личную жизнь уже не могла ни прибавить, ни убавить к этому ощущению освобождения и облегчения ничего.

– Я пойду с врачом твоим поговорю, – поднялся со стула Степан. – Выздоравливай!

– Иди, – отпустила его совсем Вера.

К врачу Иванову Степан попал не сразу, у двери палаты его перехватил ожидавший Степана бывший муж Веры по имени Игорь.

– Я поговорить с тобой хотел! – решительно заявил он.

– Ну, давай поговорим, – разрешил Больших.

– Пошли, что ли, покурим? – выдвинул предложение Игорь.

– Не курю. Если разговор долгий, идем в кафе через дорогу, заодно и позавтракаю, – выдвинул встречное предложение Степан.

– Давай, – согласился вынужденно Игорь.

Не зная соответствия данного заведения заявленному уровню, Степан не стал экспериментировать со здоровьем и заказал себе пару тостов, овощной салат, яичницу и кофе с молоком. Игорь ограничился соком и сразу закурил, как только официант отошел от их столика.

– О чем хотел побеседовать? – не разводя словесную «малину», задал ритм беседы Степан.

– О Вере.

– Я подозревал, что не обо мне. Она поправится, инвалидом не будет. Самое важное теперь – постоянно и очень внимательно следить за ее здоровьем.

– Да, это понятно! – махнул рукой Игорь. – Я хочу к ним вернуться насовсем. Знаю, что у вас с ней…

– Ничего у нас с ней! – перебил его нерешительную недоговоренность Больших.

Пришел официант, они помолчали, пока он переставлял принесенное с подноса на столик. Степан с аппетитом принялся за еду, Игорь отпил сока, докурил сигарету, ткнул бычок в пепельницу, посмотрел рассеянно через плечо Степана в зал на сидящих за столиками людей, отводя старательно глаза от собеседника.

– Мы развелись пять лет назад, когда Ваньке только-только два исполнилось. Я тогда менеджером в крупной фирме работал. Ну, знаешь, как там бывает: «коллектив, одна семья», все обязаны скакать стрекозлами на различных мероприятиях. Девушки одна лучше другой, молоденькие, деловые, зубастые, карьеру делают, секс как спорт. Ну, и закрутил я с одной, мне казалось, ничего серьезного, и вроде даже само собой подразумевалось, все там, на этих фирмах романы крутят. А Вера узнала и как отрезала – все, ты мне не муж, иди к своим девочкам длинноногим! Я пытался объяснить и извинялся, и ведь ребенок маленький, зачем семью рушить? А она на развод подала. А я разозлился, завелся: не нужен тебе, простить не можешь, ну и подавись своим разводом! Барышня моя взялась меня утешать и все так грамотно делала, что я и не заметил, как на ней женился.

Он неловким нервным движением достал новую сигарету из пачки, закурил, сильно затянулся, посмотрел на Степана.

– Мы с ней все по съемным квартирам мыкались. Мы же с Верой у ее мамы тогда жили, это потом Ольга Львовна в бабушкину однокомнатную переехала, после нашего развода. У моих родителей однокомнатная, а Лена, это вторая моя жена, она приезжая, немосквичка, и младше меня на восемь лет. Я когда женился, уже жалел. Все она чего-то требовала, пилила, наставляла, как карьеру делать, как деньги зарабатывать, что должен, что не должен. Но ты знаешь, я ей даже благодарен! Вот не вру! Поменял я работу, чтобы сутками с ней не видеться, и стал в дела от нее сбегать, на работе дольше всех задерживался, в любые командировки ездил и так усердствовал, что попер в гору и не заметил как. Сейчас заместитель генерального с зарплатой серьезной, с процентами от сделок и перспективой. Когда должен был получить первые большие деньги, пошел и подал на развод. Не хотелось мне с Ленкой делиться. Честно признаюсь. Она скандалила, плакала неделю, но уступила, развелись мы. Денег я ей дал каких-никаких, квартиру на год вперед оплатил. Вышел из дома и прямиком к Вере. А она меня выставила. С сыном, говорит, общайся в любое время и сколько хочешь, препятствовать не буду, ты отец, а обратно не пущу. Я сколько раз приходил, уговаривал, и Ольгу Львовну подключил к уговорам, а Вера гордая: нет, и все!