Пенелопа Дуглас - Соперник (ЛП)

Но я с удовольствием проводила время в подвале только после того, как мистер Карутерс решил установить здесь оборудование для моего хобби.

Мою полурампу.

Он думал, что таким образом поможет нам с Мэдоком наладить контакт. Раз я ни с кем не дружила, то, находясь тут, была вынуждена пересекаться с друзьями Мэдока. Чтобы каждому из нас было с чем поиграть.

Это не сработало.

Я просто держалась подальше, когда Мэдок принимал гостей, а свои навыки оттачивала в другое время. Дело было не столько в нем, сколько в его друзьях. Джаред мне казался угрюмым, остальные – тупыми.

Осмотревшись по сторонам, заметила идеальную чистоту, царившую в помещении. Бежевый ковер, похоже, новый; дерево пахло полиролью для мебели. Свет струился из дверей, ведущих к нижнему уровню бокового патио. На желто-коричневых стенах по-прежнему висела бесчисленная атрибутика университета Нотр-Дам: флаги, знамена, фотографии в рамках, сувениры.

Целая стена была отведена под семейные фотографии, по большей части запечатлевшие взросление Мэдока. Десяти- или одиннадцатилетний Мэдок открывает рождественские подарки. Мэдок, демонстрирующий руками какой-то дурацкий гангста-жест, и Джаред под капотом GTO.

Еще один снимок – наш совместный. Прямо по центру, над роялем. Мы тогда прохлаждались у бассейна, и Эдди захотела нас сфотографировать. Нам было лет четырнадцать или пятнадцать. Мы стояли спиной к спине, прислонившись друг к другу, скрестив руки на груди. Помню, Эдди пыталась заставить его приобнять меня за плечо по-братски, но мы отказались позировать иначе.

Изучая фото с близкого расстояния, заметила, что я смотрела в камеру немного сердито. Хотя на моих губах играла едва уловимая улыбка. Я старалась изобразить скуку, несмотря на бабочек, порхавших в животе. Мое тело начало реагировать на Мэдока, и меня это бесило.

Его же выражение лица было…

Мэдок повернул голову к камере, но склонил ее вниз. Он тоже слегка улыбался, однако явно сдерживал улыбку.

Маленький дьявол.

Обернувшись, провела рукой по старому роялю, на котором, как сказала Эдди, Мэдок до сих пор играл. По крайней мере, до отъезда в колледж.

Крышка была опущена. На ней лежали какие-то ноты. Хотя на пюпитре стояла партитура Дворжака. Мэдок всегда был неравнодушен к восточно-европейским и российским композиторам. Не помню даже, когда в последний раз слышала, как он играет. Забавно. Он мог быть таким эксгибиционистом, когда это не имело значения, и, наоборот, не быть им, если требовалась откровенность.

Вдруг я зацепилась ногой за что-то. Заглянув под рояль, увидела белые картонные коробки.

Опустившись на колени, вытащила одну и заметила, что там стояло еще десять или около того.

Я замерла, когда открыла крышку. Похоже, единственной подвижной частью в моем теле осталось сердце.

О, мой Бог.

Мои вещи?

Я уставилась на коробку, полную конструкторов Лего. В ней были собраны роботы, машины с пультами управления и проводами, а на дне валялись отдельные детали.

Облизав пересохшие губы, запустила руки внутрь, достала Турбо Куад I, сделанный мной в двенадцать лет, и Трэккер, который начала незадолго до отъезда.

Это вещи из моей комнаты!

Обезумев от радости, я улыбалась, словно идиотка, готовая рассмеяться вслух. Нырнув под рояль, достала следующие две коробки.

Открыв одну, удивленно охнула, обнаружив свои шуточные инженерные проекты. Во второй тоже лежали Лего. Пока листала бумаги, нахлынули воспоминания о временах, когда я сидела в своей комнате с альбомом для зарисовок и проектировала футуристические небоскребы и корабли.

В пальцах защекотало, из груди вырвался надломленный смех. Я засмеялась так, как не смеялась уже очень давно.

Мне не верилось! Это мои вещи!

Чересчур поспешив, опять полезла под рояль и стукнулась головой о край в процессе.

– Ай, – проворчала, потирая лоб, а затем вытащила очередную коробку, на сей раз гораздо медленнее.

Я просмотрела каждую коробку, найдя все, чего мне недоставало, и даже те вещи, о которых забыла. Скейтборды, постеры, бижутерию, книги… практически все содержимое моей спальни, за исключением одежды.

Усевшись на пол по-индийски, окинула взглядом окружавшие меня предметы. Я чувствовала странное разобщение с девушкой, которой когда-то была, но в то же время радовалась тому, что вновь ее обрела. Эти вещи являлись символом того периода, когда я перестала слушать других и стала прислушиваться к себе. Когда перестала быть такой, какой меня хотела видеть она, и просто стала собой.

Эти коробки олицетворяли Фэллон Пирс, и они не были утеряны. Я закрыла глаза, сжав в руках плюшевого калана, подаренного папой после посещения океанариума, когда мне было семь.

– Мэдок.

Мои глаза распахнулись. Я увидела Эдди у подножья лестницы.

Скрестив руки на груди, она тяжело вздохнула.

– Мэдок? – переспросила я. – Это он сделал?

– Он ненадолго слетел с катушек после твоего отъезда. – Эдди оттолкнулась от стены и подошла ко мне. – Воровал у отца выпивку. Вечеринки, девушки… Он на стены лез несколько месяцев.

– Почему? – прошептала я.

Поглядев на меня, она улыбнулась одним уголком рта, словно признавая поражение.

– Джейсон уж точно просто создан для своей работы. Мэдок и его друг Джаред на ушах стояли все лето после девятого класса. Однажды ночью он зашел в твою комнату и увидел, что твоя мать опустошила ее, чтобы сменить декор. Только она ничего не упаковала. Все выбросила.

Да, я об этом знала. Однако боль почему-то не растеклась по груди. Если она все выбросила, значит… Опустив взгляд, закрыла глаза, снова ощутив обжигающий эффект подступивших слез.

Нет. Пожалуйста, нет.

– Мэдок вышел на улицу, достал каждую мелочь из мусора. – Тихий голос Эдди обволок меня; в груди все содрогнулось. – Он разложил вещи по коробкам, сохранил их для тебя.

Подбородок задрожал, я покачала головой. Нет, нет, нет…

– Именно это делает Мэдока хорошим парнем, Фэллон. Он подбирает осколки.

Мое самообладание рухнуло.

Слезы пролились из глаз. Я судорожно вздохнула, когда мое тело затряслось. Я не могла открыть глаза. Боль была невыносима.

Согнувшись пополам, стиснула в объятиях калана и опустила голову, рыдая.

Печаль и отчаяние вырвались на поверхность. Я хотела забрать обратно все, что наговорила ему. Каждый раз, когда сомневалась в нем. Все, что сделала ему.

Мэдок меня видел.

Мэдок меня помнил.

***

Шесть часов спустя я сидела в спальне Тэйт, закинув ноги на подлокотник кресла, стоявшего около балконных дверей, и смотрела на дерево, росшее во дворе. Листья, окрашенные во всевозможные осенние цвета, колыхались на ветру, ветви сантиметр за сантиметром погружались в сумрак, пока дневной свет медленно таял с закатом.