Марина Белкина - Пятизвёздочный жених

– Идет! Но если сдам, перекрасишься ты!

Лехин астматический смех эхом разлетелся по двору автошколы.

– По рукам! Если сдашь сама, без левых договоренностей, перекрашусь в блондина. Петрович! – окликнул он проходящего мимо инструктора. – Разбей!

Итак, я не сдала экзамен по вождению в четырнадцатый раз и решила это отпраздновать. Купила бутылку мартини, пакет апельсинового сока и пригласила к себе домой Мышку.

Скромный девичник шел своим чередом. Я металась по квартире в поисках диска с подходящей «слезодавилкой», а Мышка с кусочками огурца на зеленом лице бездыханным телом валялась на кровати. В салат она не падала – пила только сок. Просто положила на лицо специальную маску.

– Может, все-таки мартини? – предложила я.

– Не-а, мне пить вообще нельзя. Дурная наследственность.

Зазвонил телефон.

– Наверное, твой, что-то он давно не объявлялся, – ехидно пискнула Мышка и оказалась права. Это был Макс.

– Ну как вы там? Все нормально?

– Да, все хорошо. Как и двадцать минут назад. Сидим в масках, собираемся смотреть «Реальную любовь».

– Вы голодные? Может, я приеду и привезу что-нибудь покушать?

– Спасибо, Максик, но у нас же девичник, и потом, мы уже заказали пиццу.

– Пицца, кстати, жутко вредная штука! – оживился он. – Недавно смотрел по «Дискавери», ученые доказали… Подожди, а как же твоя диета?

– Какая еще диета?! Ах да…

– Так, может, я все-таки приеду? Заодно привезу что-нибудь диетическое?

– Но у нас же девичник… Слушай, давай увидимся завтра? Тогда и расскажешь ту страшилку про пиццу, ладно? – предложила я и быстренько положила трубку.

– Он такой заботливый, – вздохнула Мышка. – У всех есть парни. Даже у Аполлинарии.

– У Аполлинарии есть мужчина? Всегда думала, что ее, как Орлеанскую Деву, интересует только карьера. Старый?

– Молодой! Кареглазый шатен, высокий и широкоплечий, зашатаешься! В тот день, когда ты снимала «Идеальное свидание», приходил к ней на студию. Никак не мог просочиться через Толика, и я сама провела его к нашей Джульетте.

Что-то словно толкнуло меня изнутри.

– Ты с ним говорила? Что он сказал? Дословно!

– Да ничего особенного. Спросил только: «Как найти Аполлинарию? Зеленые глаза, темные волосы до плеч, родинка на спине». А я-то думала, что у Польки под всеми этими безумными вязаными балахонами панталоны, а там, оказывается, родинка на спине! – И Мышка зловеще рассмеялась с каменным зеленым лицом, как Фантомас.

Отлично. Значит, теперь в послужном списке Алекса я значусь как «девушка с родинкой на спине». Сразу после «лысовой жены с татуировкой в паху». Так встреча на ВДНХ не была случайной! Меня сдала Аполлинария! Рассказала Алексу о месте, на котором мы обычно записываем «стрит-токи». Но как он вообще узнал, где я работаю? Хотя, наверное, для сыщика это плевое дело? Странно, мне казалось, я не оставила на месте преступления никаких улик… Но если Алекс искал меня, почему клеился к готической ведьме?

– И почему у такой красотки, как я, нет парня? – вздохнула Мышка.

Разумеется, вопрос задумывался как риторический, и я промолчала. Тогда Мышка сказала фразу, при помощи которой каждая моя знакомая одинокая девушка объясняет друзьям и не в меру любопытным дальним родственникам причину неудач в личной жизни:

– К сожалению, я слишком хороша. Мужчины таких женщин боятся.

Точно! Миниатюрную Мышку побаивались даже парни из «качалки» напротив нашего офиса. Ведь при встрече она одаривала каждого из них таким презрительно-изобличающим взглядом, как будто видела его фото в Интернете, в черном списке женихов. Мышка обожала лазать по таким сайтам. Упоенно читала истории жертв изменников и жиголо, сладострастно мечтая кастрировать всех негодяев лично. Мышка считала всех мужиков козлами, потому что ее романы были крайне неудачны. Или все было наоборот, и она просто получала то, на что рассчитывала?

– А может, тебе улыбаться почаще? – осторожно предложила я.

– От этого появляются носогубные складки.

– А может, имидж поменять? Не вылезаешь из скучных маек и унылых голубых джинсов.

– Просто у меня сейчас голубой период, как у Пикассо!

– А этот инфантильный хвостик? С такой прической встретишь разве что какого-нибудь педофила.

– Думаешь? – задумчиво проговорила Мышка. – А что? Педофил – это мысль…

Снова зазвонил телефон.

– Привет, ну как вы? Может, я все-таки приеду? – спросил Макс.

– Макс, у нас девичник. Ты понимаешь значение этого слова?

Я отшвырнула телефон и принялась яростно налеплять на лицо кусочки клубники.

– Круто ты с ним, – восхищенно присвистнула Мышка. – А не боишься, что он обидится?

– Ты ничего не понимаешь в парнях, – сказала я голосом прожженной соблазнительницы, поучающей правнучку. – С мужиками нужно уметь проявлять характер. Их это только подзадоривает, уж поверь мне! Мужчины любят независимых женщин.

Снова раздался телефонный звонок.

– Видишь? А ты говоришь, обидится, – самодовольно хмыкнула я. – Смотри и учись, пока я жива!

Поднесла трубку к уху.

– Ну что ты еще хотел?

– Догадайся. – Это слово было произнесено до жути приятным мужским голосом, принадлежащим уж точно не Максу.

Сердце гулко застучало.

– А… откуда у тебя мой телефон?

– От твоей готической женщины. Я у подъезда. Спустишься?

Лихорадочно отлепляю кусочки клубники. Лицо пылает. Наверное, маска не подходит.

– Так что ты там говорила про независимых женщин? Мань? – Сняв с глаз огуречные кружки, Мышка привстала на локтях и огляделась. – Мань!

Но, кроме нее, в квартире уже никого не было…

Душная летняя ночь пахла предвкушением. Сладостным и тревожным. Я с разбегу нырнула в кондиционированную прохладу одноглазой «Ауди», как в речку. Нырнула с одной-единственной целью. Сообщить ему, что мы больше не увидимся. Но молчу. Ведь я, забыв о существовании лифта, неслась с девятого этажа, как угорелая, и теперь дышу, как загнанный заяц. Не хочу, чтобы он это заметил.

Щелкнула зажигалка, огонек осветил его профиль, мальчишескую челку, четко очерченные губы. На нижней – поперечная складочка. Мне ужасно хочется пробежать по ней пальцем, но я скрещиваю руки на груди. Неужели я его лю… Поспешно отгоняю эту мысль. С любовью, как с колдовством: пока не произнесешь заклинание, чары не подействуют. Чары… Может, он меня присушил? Так, ради шутки? Бред. Хватит. Сейчас скажу все и уйду.

Он внезапно притягивает меня к себе, случайно коснувшись сигаретой голого плеча. Но я не чувствую боли. Я уже под наркозом. Мы целуемся.

Я проснулась на кровати, которая с легкостью могла бы разместить вьетнамскую семью. Кровать стояла посреди квартиры-студии, слегка захламленной, но со вкусом оформленной. Особенно впечатляла хитро изогнутая хай-тековская люстра и кирпичная стена, увешанная разным диковинным оружием.