Светлана Лубенец - Волшебство по наследству

– Ты посмотри, что любовь с людьми делает! – восхищенно заметила Яне Самохина, кивнув в сторону Юльки, потом испугалась, что сказала лишнее, и из нее, как из рога изобилия, полились утешения и комплименты в адрес подруги: – Но ты, Яна, все равно лучше, даже со своей божьей коровкой. А если бы ты надела тот наряд, в котором была на суар е , то на Широкову никто даже не обернулся бы. Только... Я тебя умоляю, сними ты эту дурацкую резинку с волос!

Яна раздраженно мотнула головой и сказала:

– Таня, воспринимай меня как сопровождающее тебя лицо и ни на что больше не обращай внимания. Мне абсолютно все равно, как я выгляжу.

Ей действительно было все равно, но Шереметьева в толпе она все-таки искала. Яна понимала, что надеяться ей не на что, особенно после встречи у забора детского сада, но видеть его она очень хотела.

– Не понимаю, куда Юра запропастился, – пробормотала Таня, которая тоже глазами искала в толпе Князева.

Через некоторое время в двери зала вошли Юра, Шереметьев и с ними... Юлька Широкова.

– А они хорошо смотрятся, правда, Таня? – прошептала Яна, во все глаза глядя на Витю и Юльку.

Юлькино черное с белым платье действительно идеально подходило к шереметьевскому черному джемперу с узкими белыми полосками по вороту и рукавам. Шереметьев с Широковой напоминали пару фигуристов в костюмах для показательного выступления. Оба они к тому же были черноволосыми, смуглыми и кареглазыми. Яна почувствовала, что у нее безвольно подгибаются колени.

– Янка, что-то ты мне не нравишься... Ты какая-то бледная... – взяла ее за руку Самохина. – Хочешь, мы немедленно же пойдем домой?!

– Ну что ты! Я не стою таких жертв с твоей стороны!

Таня не успела ответить, потому что Князев их заметил и потащил к ним Витьку с Юлькой. Яне казалось, что нарядный зал сузился до размеров портрета, висящего на стене квартиры Шереметьевых. Яркие наряды и веселые лица пришедших на дискотеку девчонок и парней как бы размылись в неопределенные пестрые пятна портретной рамы, внутри которой она видела одного только Витю.

Шереметьев наткнулся на Янин взгляд и нервно дернулся. В тот же момент зазвучала медленная музыка, и Юлька немедленно положила руки ему на плечи. Они начали танец посреди зала одни, и это еще более походило на танец фигуристов. Яна нисколько бы не удивилась, если бы вдруг увидела на их ногах коньки. Она не могла отвести от них глаз. Вскоре Юлька тоже заметила потрясенную Кузнецову и, бросив на нее торжествующий взгляд, зашептала что-то Вите на ухо, почти касаясь губами его шеи.

Тогда Яна сказала себе, что на этой дискотеке уже все в порядке: Танька пристроена к Князеву, Витька – к Широковой, а ей пора идти домой, поскольку она здесь все равно никому не нужна, а значит, абсолютно лишняя. Она двинулась к выходу прямо сквозь танцующие пары. Она не планировала проходить мимо Юльки с Шереметьевым, но ее оттеснили прямо к ним, и Яна быстро отвернулась, чтобы не встречаться с ними глазами. От резкого движения головы старая детская резинка лопнула, золотые волосы рассыпались по плечам, а смешная красная божья коровка отлетела в сторону. Но Яна этого не заметила. Она думала только о том, как бы ей все это выдержать, не сорваться, не броситься бежать, не разрыдаться в голос.

Яна уже надела куртку, когда услышала:

– Ты потеряла...

Она обернулась. Рядом стоял Шереметьев и протягивал ей на ладони красную божью коровку. Яна растерянно прикоснулась к волосам. Резинки не было, зато рядом была обворожительная Юлька Широкова. Она замерла в дверях гардероба и, похоже, раздумывала, что ей лучше всего предпринять. Яна горько усмехнулась и легонько шлепнула Шереметьева по руке. Коровка упала на пол, как те драгоценные камешки в траву, а Кузнецова, резко развернувшись, вышла из клуба «Вираж».

– Яна, постой, – на крыльцо выскочил следом и Витька. – Не уходи, я сейчас! Только возьму куртку... – И он опять скрылся в дверях клуба.

Нет уж, она его ждать не станет, потому что слезы, бегущие по щекам, никак не унять. Еще не хватало, чтобы он видел ее плачущей! Да и что она может ему сказать? Разве он поверит ей после всего? А он что может ей сказать? Что без ума от Широковой? Или что-нибудь опять про Брыкуна и пропавшее кольцо? Яна размазывала слезы и шла вперед, не разбирая дороги, пока ее все-таки не догнал Шереметьев.

– Да постой же ты! – сказал он. – Я устал за тобой бежать!

Яна послушно остановилась, отвернув в сторону лицо.

– Ты плачешь? – все-таки заметил Витя. – Что случилось?

– Ничего, – односложно ответила Кузнецова.

– Когда ничего не случается, не плачут.

Яна повернула к нему мокрое лицо и выпалила:

– Ну, допустим, случилось! Ты все равно мне не поможешь!

– А вдруг?

– Тогда... помоги...

Шереметьев молча смотрел на нее, ожидая продолжения. Яна глубоко вздохнула и, наконец решившись, тихо попросила:

– Не уходи больше от меня никуда, пожалуйста... не бросай одну...

Витя исподлобья глядел на нее и ничего не отвечал.

– Вот видишь, – горько сказала Яна. – Ты не можешь мне помочь. Я знала...

– Но... как же... – наконец отозвался Шереметьев. – Тебе же не было до меня никакого дела... Может быть, это из-за Юльки?

– Может быть...

– Но это же...

– Понимай, как хочешь, – не дала ему договорить Яна. – И можешь прямо сейчас же уйти к ней обратно.

– И ты, конечно, не станешь меня задерживать?

Яна помотала опущенной головой. Слезы застилали ей глаза. Шереметьев подошел ближе. Испуганная Яна подняла к нему лицо. Он вытер пальцами задержавшуюся на ее подбородке слезу и коснулся губами щеки.

– Ты соленая, – сказал он.

– Ты меня простишь? – всхлипнула Яна.

– За что?

– Ты знаешь...

– Я люблю тебя, – просто сказал Шереметьев.

– А я тебя... – прошептала Яна.

С того вечера, когда после дискотеки ее догнал Шереметьев, Яна носила себя, как священный сосуд. Она даже по тротуарам старалась ступать осторожнее, чтобы ненароком не расплескать свое счастье. С того момента, как она ощутила на щеке прикосновение Витиных губ, мир существенно изменился к лучшему: его краски стали ярче, люди добрее, и даже апрельский дождь пополам с невесть откуда взявшимся мокрым снегом – совсем не противным.

Единственным, что отравляло Янино существование, было параллельное существование в этом прекрасном мире Юльки Широковой. Бывшая подруга и ранее довольно безвредная врагиня превратилась в жестокого агрессора и бесстрашную террористку. Она устраивала Яне мелкие пакости в виде пролитого в школьную сумку клея, а также довольно большие неприятности. Одной из таких больших неприятностей для Кузнецовой стало уничтожение Юлькой ее контрольной работы по английскому языку. Конечно, Яна за руку ее не хватала и не видела, как она рвет или выбрасывает ее двойной листок, но до англичанки он не дошел. В кабинете английского Юлькино место находится как раз перед Яной, и именно Широковой Кузнецова передала свой листок вместе с остальными, присланными ей с последней парты. Контрольную, конечно, можно переписать, а можно даже не переписывать. Одна пара все равно не сможет пробить брешь в плотном строю Яниных пятерок, но дело в принципе. Яна чувствовала, что Широкова на этом останавливаться не собирается. И каждое школьное утро начиналось для Кузнецовой с обжигающего, ненавидящего взгляда, которым одаривала ее при входе в класс Юля Широкова.