Эдуард Веркин - Друг-апрель

Аксён прогулялся по перрону туда-сюда и устроился на крайней скамейке, отсюда было лучше всего наблюдать, не появятся ли вдруг менты и не попытается ли кинуть Тюльку и Чугуна кто-нибудь из здешних. На скамейке сиделось удобно, Аксён вернулся к размышлениям о предопределенности существования и решил, что жизнь не у всех напоминает настольную игру с кубиками, у некоторых она весьма схожа с рельсами – прямая и железная, и даже на стрелках выбор осуществляется между изначально заданными вариантами. И, сев в вагон на Ярославском вокзале через некоторое время обязательно сойдешь на вокзале Владивостока. А еще…

Запад продудел.

Попрошанты на перроне засуетились. Чугун принялся раскладывать носилки, остальные мазались сажей и оголяли струпья, старушка энергично хлестала собачку ремешком, собачка скулила, Тюлька стаскивал футболку.

Аксён в очередной раз подивился проницательности Чугуна – под футболкой Тюлька выглядел что надо. Ребра выпирали, сквозь живот виднелся позвоночник, руки болтались плетьми. Пациент тифозного барака, такому не захочешь – подашь.

Тюлька устроился в носилках и удивительно трогательно свесил на перрон слабеющую руку. Чугун разместил рядом с этой чахоточной рукой пластмассовую строительную каску и задвинулся за угол вокзала.

Остальные попрошайки тоже приняли достойные позы, старушка принялась всхлипывать. Она что-то еще делала, такое, невидимое, отчего болонка крайне жалобно подвывала.

На перроне с презрительным лицом появился кондуктор с жезлом. Показался поезд.

Это был тоже фирменный, «Москва – Барнаул», восемнадцать вагонов повышенной комфортности с вежливыми проводниками, вагон-ресторан, чистые окна, лампы на столах. Поезд снизил скорость, вильнул на стрелке и подрулил десятым вагоном ровнехонько к вокзалу. Тут же откуда-то показались торговцы пивом-рыбой-мороженым, а один даже перепелов жареных предлагал. Пассажиры нехотя ссыпались на перрон.

Торговцы ударили первыми. Попрошайки не спешили: пока человек не купит пива и бутерброд, денег от него не жди – золотое правило. Пассажиры затоваривались, и добрели, и оглядывались вокруг для утоления голода души.

И вот в протянутые банки посыпалась первая мелочь.

Тюлька на носилках стоял чуть в стороне и на пассажиров не смотрел, отворачивался, делал вид, что ему стыдно. Зря это Чугун придумал носилки, лучше бы по старинке, так хоть что-то бы собрали. Аксён нашел взглядом Чугуна и постучал себя пальцем по голове, Чугун только отмахнулся.

Бабка с собакой держалась тоже поодаль, в гущу не лезла. Болонка подвывала.

Пассажиров тем временем прибывало, сидеть полчаса в вагонах не хотелось никому, народ выдавливался на перрон, тратил денежки.

В каску Тюльки посыпались монеты и даже бумажки, десятки. Тюлька благодарно кивал головой и сиротски улыбался.

Аксён отметил, что неплохо подавали и бабке. Это было непонятно, но потом он перехватил заинтересованный взгляд старшего брата. Чугун глядел на болонку.

Подавали не бабке, подавали болонке.

Видимо, в следующий раз они пойдут сюда с Жужей, Чугун перевяжет ей лапы и заставит ковылять по перрону. Если не придумает еще что-нибудь, еще более душераздирающее. Слепую лошадь, лося-эпилептика. А что, лосиная ферма отсюда не так уж и далеко. Выйдем широким фронтом, Тюлька ляжет на перрон с западной стороны, лось будет биться в припадке с восточной, пассажиры прольют слезы и обрушат денежный дождь.

Аксён хихикнул.

Впрочем, Тюльке и так вроде бы неплохо подавали, это читалось по лицу Чугуна. И вдруг это лицо изменилось, будто кто-то приблизился потихоньку к Чугуну с тыла и клюнул его в шею злым электричеством. Аксён глянул на перрон и тоже увидел. Отчетливо.

Со стороны головы состава приближалась пара. Лет по сорок. Загорелые. Счастливые. Беззаботные. ИНОСТРАНЦЫ! Иностранцы, сразу видно, одеты аккуратно, наши так аккуратно в поездах не ездят, они вообще аккуратно никуда не ездят, разве что на кладбище. И обувь. Иностранцев можно узнать по обуви, сколько Аксён ни видел на этом перроне иностранцев, все они были в красивой обуви.

Иностранцы корректно отказывались от вяленой густеры и направлялись явно к Тюльке. Бабка с собачкой попыталась перехватить их, но Чугун был начеку, вышел из тени, подскочил к любительнице животных и принялся громко и с понтами вручать ей полтинник. Бабка тянула полтинник к себе, не выпуская при этом из вида иностранцев, Чугун полтинник не отдавал и отгораживал при этом бабку от иностранцев корпусом. Старая шипела что-то ненавистное и пыталась затравить Чугуна собачиной. Чугун возмущался, требовал обуздать животное, надеть на него намордник и строгий ошейник.

Иностранцы проследовали к Тюльке. Остальные нищенствующие начали с неодобрением поглядывать на недвижимого дистрофика. Аксён понял, что час его настал. Он оторвался со скамейки и через весь этот перонный базар медленно двинулся к брату.

Иностранная женщина приблизилась к Тюльке первой, она присела перед носилками и стала о чем-то расспрашивать. Иностранный мужчина стоял чуть наклонясь. Тюлька им тоже что-то рассказывал и даже показывал пальцем куда-то под насыпь. Потом женщина погладила Тюльку по голове, он даже приподнялся на носилках. А мужчина наклонился уже глубже и сунул что-то Тюльке в кулак. Женщина еще раз потрепала Тюльку по голове.

Попрошанты уже двигались к Тюльке, а он махал рукой иностранцам. Локомотив свистнул, стоянку сократили, пассажиры устремились к своим вагонам. Аксён ускорился и шагал к Тюльке уже быстро, цепляя и толкая встречных, мимо тех самых иностранцев, женщина выглядела несчастно.

Чугун стоял метрах в десяти от Тюльки и курил, и за ним лежала мертвая зона, но это только пока – устраивать разбор на глазах у пассажиров никто не хотел, все ждали, пока отойдет поезд.

«Москва – Барнаул» двинулся и стал быстро набирать скорость. Все остальные тоже. Даже бабушка вытряхнула из сумки болонку и ковыляла к Тюльке с решительным лицом.

Поезд скрылся. Тюлька поднялся с носилок. Чугун подбежал к нему и теперь что-то шептал на ухо. Толпа молчала вполне выразительно. На тему «Неплохо бы поделиться». Аксёну не оставалось ничего делать, как обогнать алчущих по шпалам.

Чугун тут же схватил его за руку и прошептал:

– Она ему сто евро дала!

– Сто! – подтвердил Тюлька.

– Заткнись ты, баран! – Чугун влупил брату щелбан.

Но было уже поздно. По попрошайкам пробежал шепоток:

– Сто евро, сто евро…

И они шагнули.

– Деньги давай! – прошипел Чугун.

– Не дам!

– Давай! Они тебя догонят, а я убегу!

– Не давай ему, – посоветовал Аксён. – Он совсем убежит.

– Сейчас поздно будет, – напомнил Чугун. – Деньги отберут…