Эдуард Веркин - Друг-апрель

Тюлька не оглядывался, расправлялся со вторым пломбиром.

Комиссия проследовала мимо, отодвинулась чуть в сторону и стала единогласно курить.

Показалась Жигунова, соцработник. Или соцработница. Та самая, Людмила Сергеевна. Она мягко сошла вниз и тоже уселась на ступеньках, рядом с Тюлькой.

– Ну как настроение? – бодро спросила Жигунова.

– Хорошее, – ответил Тюлька.

– Отлично! Прокатимся до Костромы?

– Прокатимся…

– Я уже звонила в центр, они тебя ждут… – Жигунова поглядела на часы. – Автобус что-то запаздывает… Жаль, что Ивана не удалось определить…

Жигунова через Тюльку похлопала Аксёна по плечу, ладонь у нее была мягкая и тяжелая.

– Он слишком взрослый. Вообще, ребята, не унывайте… А вот и автобус.

Показался «пазик».

Тюлька поглядел на Аксёна. Тот кивнул.

Комиссия побросала окурки и принялась грузиться.

– Ну, вы говорите, а я пойду, место займу, – улыбнулась Жигунова.

Они остались одни. Аксёну захотелось, чтобы Тюлька поскорее уехал.

– Ладно, давай.

Сказал Аксён и поднялся со ступеней.

– Ну, – Тюлька тоже поднялся и закинул рюкзак. – Маму точно выпустят?

– Конечно.

– Ну да…

– Слава! – позвала из автобуса Жигунова.

Тюлька дернулся.

Когда автобус уехал, Аксён снова перешел на другую сторону, к ларьку, к тетке.

– Вы два рубля недосдали, – сказал он.

– Какие два рубля? – Тетка надула щеки.

– Два рубля за мороженое. Верните, пожалуйста, а то я скажу, что вы мне водку паленую предлагали.

Продавщица швырнула в окошечко деньги, монеты звякнули о тарелочку и покатились по асфальту, Аксён не стал их поднимать.

До поезда оставалось еще шесть часов, можно пойти пешком, но пешком не хотелось, почему-то болели ноги. Аксён пощупал и обнаружил на ступнях какие-то шишки, видимо, отходил. Надо было дожидаться поезда.

Аксён поглядел направо, поглядел налево и двинул налево. На улице Советской он наткнулся на книжный магазин, заглянул, однако ничего, кроме миксеров и стиральных машинок, не обнаружил. Но идея возникла, Аксён спросил у менеджера, но паренек не знал. Тогда Аксён начал спрашивать уже на улице, третий прохожий подсказал.

Библиотека находилась в одном здании с прокуратурой, прокуратура большая, а библиотека маленькая. Аксён никогда не заходил в настоящую библиотеку, в школе у них была маленькая комнатка, стол и стеллажи, так что Аксён немного волновался.

Но городская библиотека отличалась от школьной не очень, чуть попросторнее: компьютер, ксерокс, несколько столов с лампами и бюст бородатого и сурового Льва Толстого.

Аксён снял куртку, огляделся в поисках вешалки.

– Гардероба у нас нет. – Из-за стойки выглянула библиотекарша.

Совсем молодая, на шее плеер.

– Здравствуйте. – Аксён свернул куртку, сунул ее под мышку.

– Здравствуй, здравствуй, – улыбнулась хранительница книг. – Почитать что-нибудь хочешь?

– Да.

– Про мотоциклы, про оружие, про рыбалку? Есть городское фэнтези, про Гарри Поттера вчера вернули. Ты вообще записан?

– Куда?

– В консерваторию, куда же еще? В библиотеку.

– Не… Я из Ломов.

– И что, в Ломах люди не читают?

– Читают…

Аксён растерялся.

– Паспорт есть? – спросила библиотекарша.

– Ага.

– Отлично. Значит, Аксентьев Иван… Батькович.

– А откуда вы знаете? – удивился Аксён.

– А ты меня не узнаешь? – спросила в ответ библиотекарша.

– Нет, – признался Аксён. – Не узнаю…

– А я тебя помню, Аксентьев.

Библиотекарша улыбнулась, Аксён увидел, что она совсем девчонка, ну, лет шестнадцать. Или семнадцать.

– Я в восьмом классе училась… Или в девятом. А ты привел в школу свинью! А физкультурник ее ловил! А потом все вместе ловили!

Аксён покраснел.

– Здорово было… – вздохнула девчонка.

– Да уж…

– А я в педуху поступала, да пролетела, вот теперь до следующего года… Я Фирсова, помнишь?

– Не… Ты не обижайся, я тогда совсем о другом думал…

– Не обижаюсь. Ты как, будешь что-нибудь брать?

– Да. Я это… хотел спросить. Такие стихи вот… Я не знаю, про что там в начале и в середине, а в конце там такие слова: «Ворон каркнул: «Никогда». Ты не знаешь?

Библиотекарша Фирсова задумалась.

– Нет, я что-то не помню. Но сейчас найдем. Как ты там говоришь? Ворон-каркнул-никогда?

– Ага.

– Поищем…

Хранительница устроилась за компьютером. Запищал модем, лицо у девчонки сделалось нездешним, глаза забегали.

– Ворон каркнул никогда, ворон каркнул никогда… Это Алан Эдгар По, американский поэт…

Она поднялась из-за монитора, погрузилась в стеллажи и через минуту вернулась с небольшой синей книжкой.

– Эдгар Алан По, стихи. Будешь брать?

– Не… Сделай мне лучше копию. – Аксён кивнул на ксерокс. – Вот этого стихотворения самого, про ворона…

– Хорошо.

Фирсова открыла книжку.

– Слушай, а тут много их. Ну, переводов. Про ворона. Двенадцать штук.

– Сколько?

– Двенадцать. Разные поэты переводили.

– Тогда не надо, наверное… – Аксён представил, как потащится домой с кипой листов.

– Бери всю. – Фирсова сунула Аксёну книгу. – Почитаешь. А потом мне расскажешь. Две недели. Хватит?

– Хватит, наверное. А это… Записываться надо?

Фирсова махнула рукой. Аксён поблагодарил, взял книжку. Он побродил по городу еще немножко, сходил на восьмой завод, полюбовался на разруху и вернулся на вокзал. Внутри никого, даже бомжей, все скамейки свободны, по стенам лениво ползали очнувшиеся мухи. Аксён устроился в углу и стал читать.

Проходили поезда, бензовозы, лесовики и угольщики, дальние и ближние, фирменные и почтово-багажные, всякие, на восток и на запад, Аксён не замечал, перелистывал странички плохой бумаги. Солнце прошло через три окна и уже светило в четвертое, Аксёна потрогали за плечо.

Это был дежурный. Аксёну показалось, что тот самый, из будки. Который за рубль зеленым станет. Он спросил, что Аксён здесь делает. Аксён поглядел на вокзальные часы. Он читал почти четыре часа. Пригородный пропустил, двадцать минут назад.

– Что ты здесь делаешь? – повторил дежурный.

– Ничего.

Сумерки его застали в пяти километрах от города, он оглядывался и видел оранжевые и красные огни телевышки.

Темноту он встретил на дороге в лесу. Шагал, поеживаясь от холода, потом, чтобы разогреться, перешел на полубег. Иногда чуть ускорялся и прыгал, преодолевая воображаемые лужи, замедлялся, задерживал дыхание и снова бежал, читая в ритм с движением вслух то, что запомнилось, переделывая и перекраивая так, как ему нравилось.

– А дальше?

– Дальше?

– Ну да, дальше?