Сесилия Ахерн - Год, когда мы встретились

– Ого!

– Я рад, что ты одобряешь. Да, мама безнадежна в плане готовки. Меня растила бабушка, она суровая дама. Переехала к нам с Аранских островов, когда мама была мною беременна. Но сердце ее осталось там, на островах, и она страшно по ним скучала. Мы с ней ездили туда при каждой возможности.

– Она еще жива?

– Нет.

– Мне жаль.

Он молча продолжает распаковывать еду.

– У тебя здесь так уютно и спокойно – не то что у меня было в последнюю нашу встречу. Ты прости, что так все вышло…

– Не за что извиняться. Это мне жаль, что все на тебя напали. Та девушка, Джейми, которая пришла вместе с Хизер, она сказала, что для тебя это будет сюрприз. Я подумал, может, ты обрадуешься.

– Чему, интересно, я могла обрадоваться?

– Я не слишком хорошо тебя знаю, Джесмин. Но хотел бы узнать получше. – На сей раз он не краснеет, только озорно блеснули зеленые глаза. – Как твой бывший?

– О боже, Санди. Мне так неловко, прости меня… правда.

– Да что ты извиняешься. Мы же не… у нас ничего не было…

Но я понимаю, что он обижен.

– И за собеседование тоже прости. – Прячу лицо в ладонях. – Как-то неудачно складывается с самого начала, если я только и говорю «прости меня».

– Я понимаю. Понимаю, что ты хотела поехать за Хизер. Просто надо было мне об этом сказать. А то я звонил тебе, звонил. Я бы постарался перенести собеседование на другой день.

– Да, я знаю. Но тогда я не могла придумать, как бы тебе об этом сказать.

– Сказала бы правду, – небрежно пожимает он плечами.

– Ладно. Ты прав. Извини.

– Хватить извиняться.

Киваю.

– Может быть, ты попробуешь подыскать мне еще какую-то работу? – робко интересуюсь я. – Я вообще-то не такая уж безответственная.

– У меня для тебя есть отличное предложение.

– Правда? – радостно удивляюсь я.

Он перестает раскладывать еду по тарелкам и пристально смотрит мне прямо в глаза.

– Как насчет зеленоглазого брюнета ростом метр восемьдесят шесть, на носу веснушки, родом из Коннемары? Один на миллион. На самом деле один на четыре миллиона семьсот тысяч.

У меня перехватывает дыхание.

– Беру.

Он наклоняется ко мне и целует меня – долгим восхитительным поцелуем, о котором я так давно мечтала.

– У тебя локоть в банке с вареньем.

– Я знаю, – шепчет он.

– И ты не метр восемьдесят шесть.

– Ш-ш, – шепчет он и опять целует меня. – Никому не говори.

Мы смеемся и слегка отодвигаемся друг от друга.

– Ну что, теперь моя очередь просить прощения, – говорит он, ласково перебирая мои пальцы. У меня не такая уж крошечная ручка, но в его ладони она кажется детской. – Прости, что так долго не решался…

– Сделать шаг?

– Да. – Он заглядывает мне в глаза. – Я вообще довольно скромный парень, – признается он, и я ему верю. Для человека, настолько уверенного в себе в том, что касается работы, он удивительно застенчив с девушками. – Я использовал работу как предлог, чтобы видеться с тобой. Мне все не хватало смелости, и каждый раз как я уже готов был признаться, что-нибудь обязательно происходило. А вообще я редко напрашиваюсь к тем, кому ищу работу, домой на ужин.

– Или помогаешь им установить фонтан.

Он смеется.

– Точно. Или шпионить за соседями.

– Это тебе блестяще удалось.

– Я всегда готов сразиться за справедливость, – кивает он, и мы оба смеемся. – Твой бывший бойфренд подтолкнул меня к действию.

Я поеживаюсь.

– А он… хочет, чтобы ты к нему вернулась?

– Да, – на полном серьезе киваю я.

– Вот как.

– Заявился недавно ко мне в час ночи, пел под окном «Звоню только ради секса» группы «Ол Сейнтс». Проникновенно, как мальчик из церковного хора.

– О! – говорит он, явно повеселев.

– М-да. Так что придется тебе побороться за меня.

– Для начала, видимо, научиться петь. Знаешь, как только я тебя увидел тогда в саду – рыжую, чумазую, с засохшими листочками в волосах, – так сразу понял, что ты мне нужна. Но не мог сообразить, как к тебе подкатиться. Хорошо хоть был такой удачный повод, как работа. Я совмещал приятное с полезным.

Мы снова сливаемся в поцелуе, и я думаю, что могла бы с радостью провести всю оставшуюся жизнь в этом фургоне, вместе с Санди, несмотря на то что здесь не особо есть где развернуться. И в этот момент за окном раздаются голоса очередных посетителей, которые пришли осмотреть сад.

– Слушай, я купил тебе кое-что в подарок. – Он морщит нос и чешет в затылке, неожиданно чем-то очень смущенный. Он такой милый, такой замечательный, что я просто смотрю на него, улыбаюсь во весь рот и никак его не подбадриваю. – Но, если тебе покажется, что это глупо или пошло, ты скажи, я ее верну обратно. Это не проблема, и потом, она вовсе недорогая. Я ее увидел и сразу подумал про тебя, ты же вечно у себя в саду ковыряешься, только что не живешь там, как моя мама, ну она-то в буквальном смысле живет в саду… короче говоря, не понравится, я ее обратно отдам.

– Санди, какая волшебная сопроводительная речь, – саркастически говорю я, прижав руку к сердцу.

– Ничего, привыкай, – нежно говорит он, потом наклоняется и достает из-под стола свой подарок. Прикрывает глаза ладонью, чтобы не видеть, как я отреагирую. – Понравилось? – наконец приглушенно спрашивает он.

Я целую его пальцы. Он роняет руку на колени, и счастливая улыбка озаряет его лицо.

– Она прекрасна.

– Ну, я бы не назвал ее прекрасной.

– Она идеальна. Спасибо тебе.

Мы целуемся в фургоне из Коннемары, посреди Феникс-парка, над потрепанной садовой дощечкой с надписью: «Чудеса растут там, где посажены их ростки».

Мы с Санди лежим в моей постели. Сейчас август. Десять вечера, занавески открыты. Небо еще светлое. Дети еще не разошлись по домам и играют на улице. Мой сад еще вовсю цветет. Вокруг еще кипит вечерняя жизнь, неподалеку кто-то делает барбекю. Я нежусь в объятиях Санди, мы лежим обнаженные, и меня переполняет сладкое блаженство. Смотрю на закатное пламенеющее небо и восторгаюсь им.

– «Красное небо в ночи…» – напеваю я Дэвида Гилмора, как вдруг в окне появляется твоя физиономия. – Ойййййй! Аччеррттт!

Санди чуть удар не хватил, когда я подскочила, чтобы схватить простыню, и немедленно умудрилась в ней запутаться.

– О, черт подери! – кричит Санди, заметив тебя в окне.

Ты принимаешься хохотать совершенно безумным образом, и я вижу, что ты пьян.

– Оч удобная шпалера, – сообщаешь ты, и я начинаю жалеть, что установила ее у стены под окном спальни. Но она так красиво увита плетистыми красными розами.

Санди издает громкий стон.

– Кажется, он пьяный, – говорю я.

– Кажется?

Я просительно смотрю на него.

– Иди, – обреченно говорит он. – Иди, и сделайте то, что вам необходимо сделать в четверг в десять вечера.