Лиза Джонс - Исповедь души

Я наклоняюсь вперед и беру его лицо в ладони.

– Ты можешь показывать и рассказывать мне все, что угодно.

Лицо его делается серьезным.

– Ну что ж, так и сделаю. И это пугает меня больше всего на свете. – Он входит в ванную, а я стою и смотрю ему вслед.

Глава 8

Шанталь оказывается хорошенькой терпеливой двадцатитрехлетней коренной парижанкой. И учитывая, что уже почти полдень, а я сижу с моим новым преподавателем уже два часа, но усвоила пока немногое, она заслуживает моего самого высокого мнения о ней и ее снисходительности во всяком случае.

Я откидываюсь на спинку красного кожаного дивана в изумительной библиотеке на том же этаже, что и наша спальня, и бросаю список слов, который составила для меня Шанталь, на журнальный столик. Знаменитые картины, развешанные у Криса на стенах, все-таки гораздо интереснее обучения французскому.

– Ты знаешь, что для меня сейчас на самом деле часа три-четыре утра? Смена времени, должно быть, влияет на мою способность восприятия знаний. Это мое оправдание, и я буду держаться за него по крайней мере неделю. А потом придумаю какое-нибудь другое.

Шанталь улыбается своей очаровательной улыбкой, исполненной того рода наивности, которая может быть только у того, кто еще ни разу в жизни не обжигался. Той наивности, которая присуща Элле. Или была присуща. Интересно, изменили ли ее эти последние несколько месяцев. Если, конечно… нет, я не дам себе думать о плохом. С ней все в порядке. Она счастлива. Замужем и наслаждается медовым месяцем.

– У меня полно учеников гораздо слабее, чем ты, – заверяет меня Шанталь. Она чопорно сидит рядом со мной в черной юбке и черной шелковой блузе, и ее длинные светло-каштановые волосы прекрасно дополняют зеленые глаза и оливковую кожу.

Я фыркаю, хорошо понимая, что своим дипломатичным ответом она просто пытается утешить меня. И на том спасибо.

– Другими словами, я плоха, но не настолько плоха, как те, кто не умеет как следует говорить даже на своем родном языке.

Она с усмешкой соглашается.

– Совершенно верно. – И ее игривость в самом деле напоминает мне Эллу. Она напоминает мне Эллу. Ну, во всяком случае, характером. Изумительные темно-рыжие волосы и бледная кожа Эллы несравненны и совершенно неотразимы. В животе у меня образуется ком. Ох, как же я скучаю по Элле.

Звонит мой сотовый, и я торопливо хватаю его с журнального столика, полагая, что это Крис с хорошей новостью о том, что его встреча закончилась.

– Привет, – радостно говорю я, увидев его номер на определителе.

– Привет, детка.

– Охо-хо, – вздыхаю я, услышав его усталый тон. – Встреча прошла не так хорошо, как ты надеялся?

– У музея финансовые проблемы.

– Они хотят от тебя денег.

– Моими деньгами этого не решить. Им нужен кто-то, кто сумел бы должным образом распорядиться тем, что у них есть. Они попросили меня временно занять место в правлении и попытаться решить проблемы.

– Ты не против?

– Пока согласился поговорить.

Я озабоченно хмурюсь.

– Пожалуйста, не отказывайся только из-за того, что беспокоишься обо мне. У меня полно всего учить и есть чем заняться.

– Я бы предпочел, чтобы ты делала все это со мной. Для этого я и привез тебя сюда. Чтобы мы вместе узнавали Париж.

Я колеблюсь лишь мгновение, приученная сдерживаться из страха, что будет больно, но Крис уже изменил меня. Колебания только мешают нам двигаться дальше.

– Я здесь для того, чтобы быть частью твоей жизни, Крис, чтобы строить нашу совместную жизнь. Это не каникулы. У нас полно времени.

– И все же я никак не могу избавиться от чувства, что его постоянно недостаточно. – В голосе его слышатся какие-то неотступные терзания, которые омрачают слова. И мне хочется спросить, что он имеет в виду, но он продолжает: – Как бы то ни было, вряд ли я соглашусь заседать в совете директоров. Мы с моей финансовой командой несколько лет назад привели все их дела в порядок, а они опять на том же самом месте.

Я никогда особенно не задумывалась о деловой стороне личности Криса, а, быть может, следовало бы. Несмотря на его утверждение, что он продал свою долю в семейной косметической компании, поскольку ему неинтересно зарабатывать на жизнь, заседая в совете директоров, у его богатства есть объяснение. Он зарабатывает свои деньги, а не просто тратит их.

– Они хотят, чтобы я остался на встречу сегодня днем, – устало добавляет Крис. Должно быть, он, как и я, страдает от сбоя биоритмов, а может, это из-за ситуации с музеем. – Детка, я не хочу покидать тебя в первый же день в Париже.

Я оставляю без внимания легкий укол разочарования и придаю голосу твердость:

– Тебе надо остаться. Ты говорил, там будут люди, которые могут внести вклад в твою благотворительность, так ведь?

– Да, но я могу встретиться с ними и в другом месте.

– Ты же не хочешь, чтобы великий музей разорился, Крис, и я не хочу. У меня все просто прекрасно. Я еще даже не осмотрела дом, и здесь рядом есть магазины. Шанталь может показать, где купить то, что мне нужно.

– С удовольствием, – бодро отзывается Шанталь.

– Прекрасно, – говорит Крис, очевидно, услышав ее. – Не хочу, чтобы ты ходила по городу одна. Город большой, а у тебя языковой барьер.

Я смотрю на Шанталь.

– Ты уверена?

– У меня нет никаких планов, и я с удовольствием прошвырнусь по магазинам. – Ее энтузиазм кажется искренним.

– Ну вот, – говорю я Крису. – У меня знаток парижских магазинов в качестве сопровождающего. Я занята на весь день.

На линии повисает тяжелое молчание, и я почти слышу, как Крис борется с собой.

– Все нормально, правда, – тихо бормочу я. – Не изводись ты из-за этого.

– В том-то и дело, – наконец отвечает он. – Я могу вложить все до последнего цента в борьбу с детским раком и все равно не одолею его. Чтобы добиться каких-то успехов, требуются усилия людей по всему миру. Музей поддерживает это дело, а у этого спонсора хорошие связи в международной компании.

– Значит, тебе просто необходимо сделать это, и если я смогу чем-нибудь помочь, то помогу. Так что давай заделывай брешь, а мне составит компанию Шанталь.

– Скажи ей, что мы заплатим.

– Я слышала, – говорит Шанталь. – Не надо. Я не возьму деньги за поход по магазинам.

Я фыркаю:

– Ты заслужишь большую премию, если умудришься обучить меня французскому.