Гейл Форман - Только один год

– Как этот, – Билли щелкает пальцами, – Хит Леджер. [63]

– Только живой, – отвечает Фарук.

Они соглашаются, цокая языками.

– По-моему, Хит Леджер был из Австралии, – говорю я.

– Да не важно, – отвечает Фарук. – А ты откуда? Из Америки? Британии?

– Из Голландии.

Билли морщит нос.

– Акцента нет.

– Разговариваешь почти как британец, – соглашается Амиша. – Близко к южноафриканскому говору.

– Вот так ближе к южноафриканскому, – говорю я с клиппированным акцентом, похожим на африкаанс.

Амиша хлопает в ладоши.

– Он может говорить с разными акцентами.

– Африкаанс похож на голландский, – поясняю я.

– Ты раньше когда-нибудь играл? – интересуется Фарук.

– Не всерьез.

– Не всерьез? – Амиша вскидывает бровь.

– Так, Шекспира немного.

– Нельзя говорить «не всерьез», а потом добавлять, что играл Уильяма Шекспира, – с презрением отвечает Фарук. – Как тебя зовут? Или называть тебя мистер Не Всерьез?

– Я предпочитаю имя Уиллем. Уиллем де Рюйтер.

– Не выговоришь, – комментирует Билли.

– Как сценическое имя – плохо, – соглашается Амиша.

– Может поменять, – добавляет Билли. – Все американцы так делают.

– Как будто индусы – нет, – возражает Амиша. – Билли.

– Я не американец, – перебиваю я. – Я голландец.

– А да. Мистер де… Уиллем, – говорит Фарук. – Не важно. У нас проблема. Один из наших актеров с Запада, американец по имени Дирк Дигби, живет в Дубае, может, слышал о таком?

Я качаю головой.

– Не важно. Похоже на то, что мистера Дигби в самый последний момент не устроило что-то в контракте, поэтому приходится искать другие варианты. Так что сейчас у нас есть маленькая роль. Торговец бриллиантами из Южной Африки, мутная личность, он ухлестывает за нашей мисс Рай, в то же время пытаясь похитить ее семейный бриллиант Шакти. Роль небольшая, но значительная, положение у нас несколько затруднительное. Нам нужен человек, который сможет сказать несколько реплик на хинди и несколько – на английском. Как у тебя с языками?

– Довольно хорошо, – говорю я. – Я с детства говорю на нескольких.

– Ладно, давай попробуем, – Фарук что-то произносит.

– Скажите, что это значит.

– Вот видишь? – говорит Амиша. – Прирожденному актеру необходимо это знать. Сомневаюсь, что Дирк когда-либо понимал, что говорит.

Фарук отмахивается от нее и поворачивается ко мне.

– Ты пытаешься помешать героине Амиши, Хире, выйти замуж вот за Билли, хотя на самом деле тебе нужны лишь фамильные бриллианты. Тут английский с вкраплениями хинди. В данном случае ты говоришь Хире, что знаешь, кто она такая и что ее имя переводится как «бриллиант». Я скажу, а ты повторишь, хорошо?

– Ладно.

– Main jaanta hoon tum kaun ho, [64]Гира Гопал. Ведь твое имя означает «бриллиант», верно? – говорит Фарук.

– Main jaanta hoon tum kaun ho, Гира Гопал. Ведь твое имя означает «бриллиант», верно? – повторяю я.

Они все смотрят на меня с раскрытыми ртами.

– Как ты это сделал? – спрашивает Амиша.

– Что «это»?

– Было реально похоже, что ты говоришь на хинди, – отвечает Билли.

– Не знаю. Я всегда легко языки схватывал.

– Нет, правда, невероятно, – Амиша смотрит на Фарука. – Даже сокращать реплики не придется.

Фарук тоже внимательно смотрит на меня.

– Снимать будем три дня, начиная со следующей недели. Здесь, в Мумбае. Тебе надо будет выучить свою роль. Попрошу кого-нибудь помочь тебе с произношением и переводом, но и английского там много. – Он поглаживает бородку. – Могу заплатить тридцать тысяч рупий.

Я пытаюсь пересчитать.

Фарук же думает, что я торгуюсь.

– Ладно, сорок.

– На сколько мне придется остаться?

– Съемка начинается в понедельник, должна продлиться три дня, – говорит Фарук.

В понедельник у меня самолет в Амстердам. Хочу ли я задерживаться на три дня? Фарук продолжает.

– Мы поселим тебя в отеле с главными актерами. На Джуху-бич.

– Там очень красиво, – добавляет Билли.

– Мне улетать в понедельник. Билеты куплены.

– А поменять нельзя? – спрашивает Фарук.

Уверен, что Мукеш сможет это сделать. Если меня поселят в отеле, можно будет не возвращаться в «Бомбей Роял».

– Пятьдесят тысяч, – говорит Фарук. – Но это мое последнее предложение.

– Мистер де Рюйтер, это больше тысячи долларов, – говорит мне Амиша с хриплым смешком и выпускает облако сигаретного дыма. – Я думаю, что предложение слишком интересное, чтобы отказываться.

Меня немедленно переселяют в роскошный отель на Джуху-бич. Первым делом я принимаю душ, потом заряжаю телефон, который уже целые сутки отключен. Я даже немного жду сообщения или пропущенного звонка от Яэль, но их нет. Думаю, сказать ли ей, что я задерживаюсь, но после нашего последнего разговора, вообще после прошедших трех недель, трех лет, мне кажется, что она не имеет права все это знать. Я вместо этого пишу Мукешу, прошу перенести вылет еще на три дня.

Он сразу же перезванивает.

– Ты решил задержаться у нас! – Он очень рад.

– Всего на несколько дней. – Я рассказываю, что я пошел сниматься в массовке, а меня перевели на роль посерьезнее.

– О, восхитительно! – говорит Мукеш. – Мамочка, наверное, в восторге.

– Мамочка вообще-то не знает.

– Не знает?

– Мы не виделись. Я жил в районе студии, а теперь меня переселили в отель на Джуху-бич.

– Джуху-бич – богатое место, – комментирует Мукеш. – Но ты что, не видел мамочку с тех пор, как вернулся с Раджастхана? Я думал, что она встретила тебя в аэропорту.

– Планы поменялись.

– А, ясно. – Пауза. – А когда хочешь лететь обратно?

– Съемки должны начаться в понедельник, затянутся на три дня.

– Думаю, для уверенности лучше удвоить срок, – говорит Мукеш. – Посмотрю, что можно сделать.

Мы прощаемся, я беру свою часть сценария. Фарук подписал над репликами на хинди английский перевод, а кто-то надиктовал мои реплики на пленку. Весь день я учу.

Закончив, я начинаю ходить по комнате. Номер современный, дорогой, с ванной и душем и широкой двуспальной кроватью. Я сто лет не спал в такой красоте; тут слишком тихо, слишком аккуратно. Я сажусь на кровать и начинаю смотреть телевизор на хинди, просто чтобы не чувствовать себя одиноко. Потом заказываю ужин в номер. Ложусь, но не могу заснуть. Кровать слишком большая, слишком мягкая, а я столько лет спал в поездах, машинах, на двухъярусных кроватях, диванчиках, раскладушках, на тесной кровати с Аной Лусией. Я был как человек, потерпевший крушение, которого спасли и вернули в цивилизацию, но спать он теперь может только на полу.

В пятницу я просыпаюсь и снова повторяю роль. До съемок еще три дня, и они кажутся мне бесконечными, как серо-голубое море, вид на которое открывается из моего окна. Когда звонит телефон, мне становится даже стыдно, насколько он меня радует.