Дарья Лаврова - Москва, я люблю его!

– Можно было разбудить меня и уехать вместе.

– Я как-то не подумала, извини.

Оксана пила холодное пиво большими жадными глотками.

– Ну а ты как? Ни с кем?

– Пей, не отвлекайся. Тебе парень в магазине привет передавал.

– Какой парень?

– Ну такой, симпатичный. Димой зовут вроде.

– Что-нибудь еще говорил?

– Что вы в одной школе учились, а ты с ним не здороваешься.

Оксана задумалась, уставившись в одну точку. Это был особенный взгляд. Не тупой и бессмысленный, делающий глупыми даже самые красивые лица, а какой-то безысходно грустный, несмотря на свою краткосрочность.

Хотя бы раз в день этот взгляд мелькал у Оксаны. Про себя называла его точкой грусти. Или секундой грусти, потому что ровно столько по времени длился этот сфокусированный взгляд.

Оксана ничего не ответила про того парня, с трудом слезла с кровати и поплелась в ванную, откуда крикнула:

– Сходишь со мной за машиной? А то мне одной скучно…

– Ну схожу.

Оксана собиралась долго, ходила из комнаты в ванную, из ванной в кухню, из кухни в туалет, из туалета в комнату, и так несколько раз. Недовольно раскрывала шкафы, смотрела внутрь, захлопывала двери. Сушила волосы махровым полотенцем, красилась.

– Брат улетел на Гоа на три недели, просил присмотреть за машиной, – рассказывала Оксана по дороге к гаражам. Мы перешли железную дорогу, пересекли наискосок небольшой лес. – В прошлом году купили дачу в двадцати километрах отсюда. Там он учил меня водить машину. Я в нее влюбилась с первого взгляда. Села на место водителя и сразу поняла – с этой машиной мы подружимся. Скорее бы восемнадцать, и получить права. Я заработаю денег и куплю ее у брата, если он сам не подарит. Сейчас возьмем ее и поедем на пляж.

Оксана решительно шла к гаражу, гремя ключами. Открыла двери – сначала правую, потом левую. Вывела машину, закрыла гараж.

– Садись, не бойся! – крикнула она. – Я вожу ничуть не хуже, чем большинство мужиков, между прочим.

– Но тебе нет восемнадцати. Если тебя остановят, то это будет нарушение.

– Меня не остановят, – уверила Оксана. – Я уже год так катаюсь, ни разу не остановили.

До пляжа мы доехали за пятнадцать минут. Солнце скрылось за железнодорожным мостом, пляж был песчаный, пустой и какой-то одинокий. Оксана остановила джип за несколько метров до воды, вышла наружу, достала из багажника плед, бутылку вина и устроилась на песке.

– Присоединяйся!

Я вышла и села рядом.

– Это мое любимое место, – сказала она. – Когда мне грустно, я всегда прихожу сюда. Люблю, когда здесь никого нет, поэтому не бываю тут летом, никогда. Сейчас холодно для купания, и это здорово. Когда-то давно, когда мы только переехали сюда, я была такой же, как ты. Делала вид, что смелая, а на самом деле всего боялась. Брат привез меня сюда в первый же день и сказал, чтобы я всегда сюда приходила, когда грустно. Вот я и прихожу.

– А тебе сейчас грустно?

Оксана пожала плечами и открыла бутылку брелоком для ключей.

– Не знаю. Тебе грустно, я же вижу. У тебя ведь никого нет здесь?

– Да.

– Тебе хуже, чем мне. Я приехала с предками. Друзей не хватало. У меня никогда не было подруг. С первого класса их родители запрещали девочкам дружить со мной. Когда пришла в новую школу, познакомилась с хорошей девчонкой, но у нее мать – училка в нашей школе. В общем, она не позволила ей со мной общаться, а я-то думала, что у меня есть подруга. Да, мне грустно. Не то чтобы я делала что-то ужасное. Просто я постоянно во что-то влипаю. Так что держись от меня подальше, – улыбнулась Оксана, передавая мне бутылку красного. – Я шучу. Кстати, кому ты звонишь каждый вечер в десять?

– Я звоню деду и бабушке, пожелать спокойной ночи, – ответила я. – Я привыкла так делать, когда жила дома. Сначала мы жили все вместе, а когда мне было десять, а брату двенадцать они переехали. Недалеко, мы жили в десяти минутах, и я звонила каждый день в десять. Родители много работали, нас с братом растили дед с бабушкой. Мне очень их не хватает.

– Понятно, – вздохнула Оксана. – Я думала, парню звонишь.

– Нет, парню не звоню. И он тоже не звонит.

– Кстати, этот Игорь – помнишь? Он тот еще козел. Будь с ним осторожна.

– Вряд ли мы еще когда-нибудь увидимся. Тем более он твой. И такой взрослый.

– Ты такая милая и наивная, – улыбнулась Оксана. – В жизни меня интересуют только двое людей, и Игорь не входит в их число.

Главное здание института на юго-западе Москвы студенты называли «крестом» за соответствующую форму. Пятиэтажное, красивое, отделанное серым мрамором, с огромными окнами – просторное и роскошное.

На первом была столовая, два небольших кафе, итальянский ресторан и китайская закусочная, а между ними внушительный фонтан, где плавали настоящие золотые рыбки. Чуть дальше был мини-маркет с продуктами, большой канцелярский киоск с вещами, украшенными университетской символикой, и две палатки с этническими украшениями и побрякушками.

Факультет гуманитарных и социальных наук. Здесь учили рекламе, связям с общественностью, теории журналистики, филологии, бизнесу и международным отношениям.

Через дорогу учили иностранным языкам, общеобразовательным дисциплинам и межкультурным коммуникациям. Два хмурых десятиэтажных здания в форме буквы «Г». Их построили так, что они образовали прямоугольник с проходами в углах по диагонали. Солнечный свет плохо проникал внутрь, там было сумеречно и тесно, но, несмотря на это – довольно уютно.

У входа была доска почета с фотографиями студентов-отличников, напротив нее – через проход – расписание занятий, где толпилась группа иностранцев.

Небольшие аудитории, раза в четыре меньше, чем классы в нашей школе: там умещалось всего пять парт. В конце коридора маленькое кафе с голубыми столами, накрытыми клетчатой скатертью.

За прилавком стоял араб, продавались хот-доги, сэндвичи и булочки с творогом, а еще ароматное капучино. На стеклянной двери висело объявление «готовить домашние задания в кафе запрещено».

Институт, который я выбрала, уже пятьдесят лет готовил мировую элиту. Так было написано на огромном голубоватом плакате, что висел над входом в главное здание.

Здесь мне предстояло провести ближайшие четыре с половиной года.

В «Сити» было так накурено, что за плотной завесой дыма с фруктовым ароматом едва различались соседние столы и окружающие люди. Первокурсники прогуливали лекции по истории развивающихся стран, заменяя культуру Египта и Азии курением вишневого кальяна, литрами дешевого вина, бильярдом и бесконечными разговорами о том, чего они не могли себе позволить в школьные годы. Их свобода пахла сигаретами и пьянила, как дорогой коньяк.