Мария Северская - Музыка двух сердец (сборник)

Впрочем, и отвечать она вызывалась редко, предоставляя это другим. Зато сочинения всегда писала на «отлично».

Сегодняшний урок будет особенным – это Сашка поняла сразу, едва увидела любимую учительницу. Вид у той был какой-то загадочный. И Сашка, как оказалось, не ошиблась.

– Сегодня я почитаю вам стихи, – произнесла Анна Леонидовна. – А вы попробуете угадать, чьему перу они принадлежат, и расскажете, какие ассоциации они у вас вызывают.

Класс загудел: девчонки – одобрительно, мальчишки – наоборот.

Уже с первых строк Сашка знала ответы.

Голос учительницы летел над классом, вливался в Сашкины уши, отдаваясь холодком предвкушения в груди.

Повторяла она слово в слово за Анной Леонидовной, сама не замечая, как начинает шевелить губами.

Учительница выдержала паузу.

– Ну что, какие будут предположения? – обратилась она к затихшему классу.

– Лермонтов? – послышалось неуверенное с первой парты у стены, где сидели очкарики-зубрилки.

– Это Анна Ахматова, – неожиданно для самой себя произнесла Сашка и опустила взгляд в парту.

– Верно. – Анна Леонидовна подошла к ней совсем близко и теперь стояла, положив руку на Сашкино плечо, словно успокаивая ее, сдерживая. – Кто скажет, какими эмоциями или событиями в жизни автора вызвано это стихотворение, о чем в нем идет речь?

– О природе? – предположили сзади, и Сашка скривилась.

– Зима наступает. Снег первый, – задумчиво протянул сидящий рядом Штирлиц.

– О любви, – раздельно, отчетливо проговорила Сашка. – Вернее, о конце любви. О безысходности и одиночестве.

– Хо-хо, – изрек Штирлиц. – А Санек-то у нас, оказывается, романтик.

– Ты что, Завьялова, влюбилась, что ли? Неспроста тебе кругом любовь мерещится, – кинула кто-то из девчонок.

– Да что она вообще о любви может знать! – подала голос новая подруга Пуховой Надя Истомина, с которой Сашка училась с первого класса и тоже когда-то пыталась подружиться.

– Она у нас теоретик, – это уже Игорь. Улыбается широко, словно пошутил удачней некуда и теперь ждет, что шутка вот-вот пойдет по рядам.

– Зато ты у нас практик, – повернувшись, бросила ему в лицо Сашка, и класс послушно, словно по мановению палочки волшебника, взорвался смехом. Сидящая рядом с Шороховым Пухова залилась краской.

Сашке стало противно, хотелось изо всех сил пнуть Гарика, но губы кривились в ухмылке.

«Вот что значит условный рефлекс, – пронеслось в голове, – не хочешь, а ржешь».

– Тихо, – повысила голос Анна Леонидовна, и Сашка только тут осознала, что рука учительницы до сих пор лежит на ее – Сашкином – плече. – Александра абсолютно права. Это стихотворение о любви.

Литераторша говорила что-то еще, но Сашка ее слов уже не слышала. Перед глазами словно пелена повисла, в ушах звенело.

«Я для них только клоун. Для Гарика, для Штирлица, для Пуховой этой дурацкой. Для всех, – думала она. – И что бы я ни говорила, реакция всегда будет одна и та же – смех».

Во рту сделалось кисло, и Сашка почувствовала, как где-то в горле зарождаются слезы. Она прикрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов и выдохов.

– Эй, Санек, ты живой? – толкнул ее в плечо сидящий рядом Штирлиц.

– Отвали, – шепотом рявкнула девушка. – Не видишь, медитирую.

Литература была по расписанию последней, и когда прозвенел звонок, ребята быстро побросали учебники в сумки и один за другим покинули класс. Сашка замешкалась. Она специально как можно дольше укладывала книги в рюкзак, делая вид, что спешить ей некуда.

В кабинет просунулась голова вроде бы уже убежавшего Штирлица.

– Санек, ты чего копаешься? Ждать тебя или не ждать? – произнес он.

– Не надо, – бросила Сашка, голова Штирлица снова покинула класс.

Девушка несколько секунд постояла над собранным рюкзаком, нервно кусая губу, затем решительным движением выдернула из него черную кожаную тетрадь и направилась к преподавательскому столу, за которым, уткнувшись в классный журнал 10-го «А», сидела Анна Леонидовна.

Сашка встала перед столом, и учительница подняла глаза.

– Ты что-то хотела спросить, Саша? – удивилась она.

– Да. У меня к вам просьба. – Девушка замялась. – Вернее, вопрос. Не могли бы вы почитать и высказать свое мнение? – Она протянула учительнице тетрадь, та взяла ее в руки, открыла и тут же снова подняла глаза на Сашку.

– Конечно, Саш, с удовольствием. И спасибо за доверие. – Анна Леонидовна смотрела на девушку серьезно, словно ждала, что еще та скажет, но Сашка лишь улыбнулась и кивнула.

На улице было холодно. От мороза щипало щеки. Сашка подняла повыше воротник куртки, затянула шарф и завязала под подбородком уши смешной меховой шапки.

Она заходила в магазин – мама попросила купить хлеба, когда в ее плечо впечатался метко запущенный кем-то снежок. Сашка оглянулась и увидела невдалеке смеющегося Штирлица.

В два прыжка девушка подлетела к нему и повалила в сугроб. Штирлиц потянул ее за собой, и уже через минуту они вместе барахтались в снегу. Отдышавшись и отсмеявшись, оба вытряхнули из шапок и шарфов набившийся туда снег.

– Ты чего у литераторши задержалась? – спросил Ванька.

– Да так. Про сочинение спросила, – соврала Сашка. – А ты чего так долго шел?

– С Гариком языками зацепились. Они с Аленой завтра на ВДНХ собираются, там выставка какая-то интересная намечается. С собой звали. Пойдем?

Сашка пожала плечами. С одной стороны, наблюдать, как милуются Гарик и Алена, не хотелось. С другой – завтра суббота. Выходной. Глупо проводить его дома, тем более погода отличная, давно такой не было. Да и с друзьями надо пообщаться, не вечно же теперь от них бегать, еще подумают, что она на них обижена.

– Я утром решу, ладно? – произнесла она.

Утро выдалось восхитительным. Солнце разбрасывало блики по снегу, со вчерашнего дня заметно потеплело, ртуть на градуснике застыла на отметке «–5 °C». Отличная погода – не слякоть и не так уж холодно.

За завтраком Сашка поняла, что усидеть дома выше ее сил. И словно в ответ на ее мысли раздался звонок телефона.

– Ну что? – осведомился Штирлиц.

– Где и во сколько встречаемся? – вопросом на вопрос ответила Сашка.

– Через час у твоего подъезда. Я зайду за тобой. Успеешь собраться?

– Конечно! – фыркнула девушка. Чего там собираться! Только переодеться из домашнего в уличное.