Даниэла Стил - До конца времен

– Мне будет очень вас не хватать, когда я вернусь, – промолвила она, чувствуя, как ее сердце разрывается пополам. Тоска по дому, по отцу и братьям с каждым днем становилась все сильнее, но Лиллибет очень не хотелось расставаться с Робертом, который за считаные дни превратился из делового партнера, издателя в близкого друга.

Роберт только вздохнул в ответ. Он старался относиться к ней с подчеркнутым уважением и ни разу не пересек черты, ни разу не допустил ничего такого, что выходило бы за рамки приличий. В отличие от Лили, он уже понял, что влюбился, однако не смел обнаружить свои чувства, боясь смутить и напугать девушку. На его взгляд, она была еще слишком молода и к тому же принадлежала к аманитской общине, где действовало слишком много архаичных, запутанных и весьма строгих правил. Роберт не смел ни поцеловать ее, ни даже просто обнять, хотя каждый раз, когда они прощались, ему очень хотелось прижать Лили к себе и сказать, как сильно он ее любит. Увы, поступить так означало бы выпустить джинна из бутылки – и кто знает, какие будут последствия? Сам Роберт этого тоже не знал, но уверился в одном: подобное признание разом все изменит и усложнит, так что ни он, ни она уже не смогут вернуться к простым и теплым отношениям, которые связывали их сейчас. Вот почему он предпочитал молчать и скрывать свои чувства, какими бы сильными они ни были. Признаться, означало бы заставить ее страдать, а Роберту меньше всего этого хотелось. Лиллибет была слишком невинна и уязвима; открывая вместе с ним большой мир, она восхищалась всем как ребенок, но Роберт слишком хорошо знал, что остаться с ним она не может. Сама Лиллибет наверняка это понимала – не могла не понимать, к тому же он вовсе не был уверен, что она сама захочет остаться. Один или два раза Лили уже обмолвилась, что скучает по дому, хотя из Пенсильвании она уехала неполных четыре дня назад. Правда, новый мир, который он старался для нее открыть, безусловно, произвел на нее сильнейшее впечатление (многое привело Лиллибет в самый настоящий восторг), однако даже в шутку она ни разу не сказала, что хотела бы навсегда перебраться в Нью-Йорк. Похоже, Лили твердо решила вернуться домой, к отцовскому очагу, к привычному патриархальному укладу аманитской общины, и Роберт не знал, что здесь можно поделать.

Как и обещала Мэри, согласование внесенной правки они закончили вечером во вторник – довольно поздно, так как редакторша специально задержалась, чтобы в среду можно было не приходить на работу. Когда последняя страница рукописи была перевернута, обе женщины вздохнули с облегчением, и Мэри перебросила отредактированный файл на компьютер Роберта. Выглядела она так, словно была не в силах не то что подняться, но просто пошевелиться, и ему пришлось самому провожать ее на улицу и сажать в такси.

Как и всегда в последние дни, он и Лили отправились в отель пешком. По дороге они зашли перекусить в кафе, а оказавшись в номере, долго сидели в гостиной и разговаривали. Лили осталась очень довольна проделанной работой. Роман был наконец полностью готов, и ее согревала мысль, что «Ласточка», на которую она возлагала столько надежд, скоро увидит свет. Останавливаться Лили, впрочем, не собиралась. Она уже давно говорила Роберту о замысле новой книги, которой твердо решила заняться, как только вернется домой. Кое-какими подробностями Лиллибет поделилась и с Мэри, и та не только одобрила ее задумку, но и сказала, что Роберту новая книга наверняка понравится. Он в этом, впрочем, не сомневался, как не сомневался в таланте Лиллибет. Больше того, ему казалось, что новый роман непременно будет еще лучше, поэтому Роберт взял с нее шутливое обещание, что впредь она будет публиковаться только в «Белладжо пресс».

Но вскоре книжная тема оказалась исчерпана, и оба неловко замолчали. Работа была закончена, и Лили предстояло вернуться домой, но ни он, ни она не хотели об этом говорить. О чем Роберту хотелось сказать – так это о своих чувствах, но сейчас он больше чем когда-либо боялся все испортить и только смотрел на Лиллибет исполненным любви взглядом, не смея открыть рот. Но и молчать с каждой минутой становилось все труднее.

– Почему вы на меня так смотрите? – спросила наконец Лили, но Роберт только отрицательно покачал головой. В эти минуты она представлялась ему нежной и хрупкой, как молодая лань, и он боялся спугнуть ее одним неловким словом или движением, боялся сломать, разрушить ту атмосферу близости и доверия, которая установилась между ними в эти пять коротких дней.

– Даже не знаю, как вам сказать… – проговорил он наконец и вздохнул. – Дело в том, что, когда я с вами, я… я иногда чувствую себя довольно странно. Мне начинает казаться, будто я очень хорошо вас знаю, но почему… откуда? – Роберт пожал плечами. – Впрочем, это, наверное, не имеет большого значения.

– Но я тоже испытываю нечто подобное! – воскликнула Лиллибет. – Порой мне кажется, что мы… Нет, не мы, а наши души… или, может быть, сердца… – Она покачала головой. – Не знаю, как сказать. Все это очень странно, но, быть может… быть может, это и есть любовь?

Час был поздний, они оба очень устали, и это заставило их позабыть о привычной сдержанности и осторожности. Впрочем, подобная откровенность казалась им естественной – к чему скрывать свои мысли от друга, который тебе по-настоящему близок?

– Я никогда не любила, – призналась Лиллибет. «До сегодняшнего дня», – чуть не добавила она, но вовремя прикусила язык. Что бы она ни внушала себе, Роберт был ей не просто другом, а чем-то большим, и Лили не хотелось шокировать его неуместными словами. Кроме того, она действительно была слишком молода и неопытна, чтобы уверенно судить, влюблена ли она в Роберта, а главное – взаимно ли это чувство.

Роберт тоже боялся ее ранить, поэтому так и не осмелился задать вертевшийся у него на языке вопрос, любит ли она сейчас. А еще он очень боялся, что Лиллибет ответит «нет», поэтому просто молча сидел, осторожно гладя ее светлые волосы, которые она распустила по плечам. Они спускались ниже талии и были того очень красивого, редкого оттенка, который обычно называют «белым золотом», и даже смотреть на них было очень приятно. Оба молчали, оба не знали, что еще сказать, как выразить то, что было у каждого на сердце.

Наконец Роберт поднялся. Он решил уйти, прежде чем совершит что-то, о чем впоследствии пожалеет. Или она пожалеет… Лили проводила его до двери. В прихожей она встала на цыпочки и легко коснулась ладонью его щеки.

– Спасибо тебе, Боб, – сказала она тихо. – Мне очень хорошо с тобой. Что бы это ни значило, мне очень приятно, когда ты рядом.

– Я… Мне тоже очень приятно, – грустно ответил Роберт. Он заметил, что Лили снова перешла на «ты», как то принято в общине аманитов, все члены которой были друг другу добрыми соседями или даже родственниками, но даже это его не обрадовало. Сейчас он мог думать только о ее скором отъезде. Работа закончена. Лили возвращается к себе, а он… он остается, и теперь его жизнь будет пуста и одинока. И бессмысленна. Роберту казалось – он много лет искал такую, как она… нет, он искал именно ее, Лили, а когда нашел, выяснилось, что остаться с ним она не может.