Татьяна Алюшина - Все лики любви

В одно знаковое утро она проснулась, осмотрелась вокруг и, сжавшись внутри от потрясения, подумала: «Господи, где я нахожусь?! Как меня угораздило?»

Несколько месяцев, в поисках возможности провести ночь вдвоем, они с Михаилом мотались по чужим квартирам и в Подмосковье по дачам его знакомых, родственников и друзей. Половина из этих домов были простыми дачными хибарками, уже законсервированными на зиму, часть из них представляли собой строения чуть больше курятника, а другие, более пристойные для проживания, либо находились черт те где, больше чем за сотню километров, либо в них кто-то жил, ну, словом… вы поняли.

Вчера они приехали в один дачный летний домик каких-то дальних родственников Миши, отличавшийся от таких же хибарок только тем, что в нем имелся камин. Пахло пылью, грязными лежалыми тряпками и мышами. Камин никак не хотел зажигаться, дым валил внутрь, и «букет» запахов становился совершенно уж непереносимым. В итоге камин разгорелся, но без веселого энтузиазма, и огонь еле теплился, ну хоть потеплело. Света, понятное дело, не было, и они зажгли большой фонарь, который привезли с собой, достали какую-то закуску немудреную, бутылку неплохого вина, накрыли шаткий круглый стол, шутили о таком «гнезде любви».

А утром она проснулась прежней Верой Брацкой.

Как и что случилось за ночь в ее сознании, какие метаморфозы и выкрутасы психики – неизвестно, и каким образом произошло это переключение, до сих пор осталось для Верочки загадкой. Но после страстного секса она уснула в объятиях любимого счастливой в своем помешательстве женщиной, а проснулась нормальной, здравомыслящей серьезной девушкой.

И испытала настоящее потрясение!!

То, что не виделось и не замечалось ею ночью в темноте и страстях жарких, затмевающих разум, проявилось во всей своей убогой, устрашающей неприглядности при свете утра. Они лежали на чьем-то чужом, продавленном диване, от которого воняло каким-то прелым старьем, хорошо хоть на белье, которое привезли с собой, но сверху навалили старые хозяйские одеяла, какой-то тулуп, вонявший ну просто непереносимо. Камин потух еще ночью, и стояла такая холодина, что у Веры замерз кончик носа и пальцы на руках и ногах. Тусклый свет, пробивавшийся сквозь запыленное оконце и драную выцветшую штору, прикрывающую его, выпятил грязный деревянный пол в мышином помете, полуразвалившуюся и рассохшуюся корявую мебель времен революции, какие-то кислые серые тряпки и вещи, сложенные стопками, пустые запыленные банки, бутыли и бутылки под столом.

У-жас!! Окраина сознания! Тупик бытия!

«Господи, как я дошла до такой жизни, вот до такого, как я могла дойти?!! – недоуменно билось у Верочки в голове. – Как можно было опуститься до такого животного состояния?!»

Вера осторожно повернула голову и посмотрела на мужчину, спящего рядом…

И ужаснулась еще больше!! Он показался ей совершенно посторонним, чужим и незнакомым человеком, настолько ненужным в этот момент, что первая мысль, пришедшая в голову, была: бежать!!

Мысль оказалась хорошей и единственно правильной.

Максимально осторожно Верочка выбралась из нагромождения шмотья, и чуть не застонала от холода. Найдя свою одежду, тихонько пробралась в соседнюю комнатушку, еще более убогую, превращенную в помойку, быстро оделась, стараясь не смотреть по сторонам. Передвигаясь с максимальными предосторожностями, разыскала свою сумку, кое-как привела себя в порядок, проверила кошелек и наличие денег в нем, документы, ключи, всякие мелочи, оделась. Постояла, вспоминая – ничего ли не забыла. Нет. И так же тихо выскользнула за дверь.

Как они сюда добирались и где станция, она помнила смутно, но решительно двинулась подальше от дома, напоследок нанеся себе «контрольный выстрел в голову» – посмотрев на эту избушку-развалюшку и передернувшись от увиденного.

Добравшись до общежития, Вера два часа простояла под душем, усердно растирая себя мочалкой и стараясь изничтожить запах того дома, даже воспоминание о нем. Она находилась в состоянии потрясения и шока от себя, пыталась очиститься от этих затяжных страстей и все терла и терла тело, пока коже не стало совсем уж больно.

Вспоминая, что она вытворяла за эти три с половиной месяца, Вера приходила в недоумение и ужас! Ну как такое могло с ней произойти?! Она нормальный, трезвомыслящий и разумный человек, как можно было настолько не в себе находиться?! Что это, заболевание какое-то?

К тому же, вернувшись в нормальное адекватное состояние и присмотревшись к мужчине, Верочка поняла, что не видит в нем не только объект страсти, но он кажется ей чужим и незнакомым, и даже неприятным, и, уж помилуй бог, не вызывает никаких желаний.

«Что же это со мной такое было?! Господи, любовь, конечно, зла, – недоумевала Вера, – но не до такой же степени!»

Все!! Веру отключило от страстей и от этого мужчины напрочь. Она вернулась в разум и в свою нормальную жизнь.

А вот мужчина нет… И на какое-то время это стало ее большой проблемой.

Он не давал ей прохода. Михаил недоумевал, что могло случиться, почему Верочка, ничего не объясняя, без всякого повода взяла и так жестоко оборвала их отношения. Никакие доводы разума и логики он не слышал.

Она его понимала, еще совсем недавно Верочка сама пребывала в этом странном болезненном состоянии и не слышала никого: ни подружек, ни педагогов, ни маму с бабушкой – никого! Был только объект больной любви!

Понимала, и первое время жалела, и пыталась как-то вразумить. Но страсти в Михаиле бушевали в полную страшную и разрушающую все вокруг силу.

Ей пришлось пережить все проявления этого сумасшествия – он рыдал и умолял, вставал перед ней на колени, а не получая желаемого, тут же переключался на агрессию, угрожал убить ее и себя, и Вера понимала, что это не мнимая угроза. Однажды он ее похитил.

Заплатил каким-то браткам, и те поймали Веру, когда она возвращалась из института, затолкали в машину, привезли на какую-то квартиру, привязали к кровати, ужасно напугав, но, слава богу, не до потери разума. Она начала с ними разговаривать, пока они ждали «заказчика», и внедрила в их не сильно утомленные разумом мозги, что они помогают маньяку, которого уже давно разыскивает милиция, и что камеры у института записали их номер машины и… много чего наговорила.

Хлопцы долго с опаской переглядывались между собой, но Михаила таки дождались, получили с него вторую половину денег и вроде как ушли. А когда он, стоя на коленях перед кроватью, находился где-то в середине своего монолога о том, как сильно и неистово ее любит, за что подержит ее здесь несколько дней, занимаясь с ней любовью, и она опомнится и вернется к нему… вот где-то в районе между «заниматься любовью» и «опомниться» братки вернулись и вырубили Мишу с одного удара, развязали Верочку, попросили их не выдавать и отпустили. После этого случая одна она старалась не ходить.