Дженнифер Пробст - Брачная ошибка

– Выродок!

– Ноги шире, пожалуйста.

– Пошел ты!

Макс пинком раздвинул ей ноги, и Карина оказалась совершенно беззащитной. Щеки у нее вспыхнули: она почувствовала, что возбуждается. Его пальцы скользнули ей ниже спины, ущипнули нежную плоть. Она извивалась, но он только смеялся:

– Ну как, заводит?

– Черта с два!

– Врушка. – Его пальцы нырнули глубже, и она выгнулась всем телом. Сжала кулаки и изо всех сил постаралась овладеть собой. Ее щека вжималась в прохладную стену, и абсолютная беспомощность положения только усиливала желание. Этот мужчина давно овладел ее сердцем и душой, но когда он успел так глубоко проникнуть в ее фантазии? Он играл и дразнил, пока Карина не начала корчиться как бешеная, готовая на что угодно, лишь бы наконец пришло облегчение. Его губы ущипнули нежную кожу на шее, потом прошлись вниз по спине, он ритмично раскачивался, прижимаясь к ней, и этот ритм сводил ее с ума.

– Я хочу, хочу…

– Знаю, милая. Время сказать правду. Скажи, что ты моя. Всегда была моей.

– Нет.

Макс потер ей пальцем набухший узелок между ног, и у Карины подогнулись колени. Макс поддержал ее одной рукой, не прекращая безжалостных круговых движений, от которых она была уже на грани.

– Скажи.

Всхлип застрял у нее в горле. Вот-вот… Оргазм уже маячил перед ней, и в конце концов нервы не выдержали и мозг вскипел. Бедра мучительно сжались.

– Ненавижу тебя, Максимус Грей! Ненавижу!

– Я люблю тебя, Карина. – Его губы скользили по ее влажной щеке. – Ты слышишь? Я люблю тебя. – Он помолчал и приподнял ее на цыпочки. – А теперь кончай.

Макс засунул ей пальцы глубоко во влагалище и сильно потер. Карина вскрикнула. Наслаждение затопило ее волнами и разорвало на части. Он поднял ее, уложил на кровать и надел презерватив. И вошел.

Мой!

Карина вдавила пятки ему в спину и отдалась полностью. Макс вошел в нее так глубоко, что, казалось, там не осталось ничего, кроме него. Его свирепость была совершенной, без малейшего намека на нежность. Она снова почувствовала, что он подтащил ее к краю пропасти и столкнул вниз.

Его тепло и сила окружали ее. Она плыла по воздуху и вдруг смутно почувствовала, как ее отпустило. Карина не размыкала объятий, пока на нее не навалилась темнота и больше не надо было думать.

Макс убрал со лба Карины влажные от пота волосы и прижался щекой к ее щеке. Его рука лежала на ее груди, а бедро оказалось у нее между ног. Ее запах впитался ему в кожу. Почему же он так долго не понимал, что любит ее? Теперь он понял, почему избегал любви в прошлом. Да, он боялся ответственности – из-за отца, боялся, что унаследовал какие-то его гены, боялся причинить женщине боль, такую же, от какой страдала его мать все эти годы. Но главная причина была проста.

Страх.

Его сердце больше не принадлежало ему. Так вот, значит, что Карина чувствовала все эти годы. Муку, и страх, и радость постоянного стремления быть рядом с тем, кого любишь. Он готов отдать за нее жизнь, но решать не ему. Вот она, лежит рядом, ее тело отдано ему, но душа все еще очень, очень далеко.

– О чем ты думаешь? – прошептал он.

Карина взяла его за руку и прижалась губами к его ладони.

– О том, как много ты для меня значишь. Каждый раз, когда ты входил в дверь вместе с Майклом, я думала, каково это – быть женщиной, которую ты любишь. Заниматься с тобой любовью. Я смотрела, как твои женщины сменяют одна другую, и молилась, чтобы настала и моя очередь. А теперь вот она, настала, а мне страшно.

Макс перевернул ее на другой бок, чтобы посмотреть ей в лицо. В шоколадно-карих глазах были печаль и беззащитность, и это разрывало ему сердце.

– Я люблю тебя. Дело не в том, что я хочу, чтобы все было как полагается, и не хочу походить на своего отца. Я хочу прожить всю жизнь с тобой и никогда не соглашусь ни на какую другую женщину.

Карина не шевельнулась. Никак не отозвалась на его слова. Ее темные вьющиеся волосы упали за спину, открыв упрямую линию подбородка, полные щеки и крупный нос. Сильная, красивая, безупречная. Его охватила такая паника, что кровь зашумела в ушах.

– Карина, послушай меня, пожалуйста. Я всегда думал, что недостаточно хорош для тебя. Тут и мой возраст, и наши семьи, и то, кем я себя считал… Теперь я вижу: я готов каждый день до конца жизни делать все, чтобы ты была счастлива. Чтобы стать достойным тебя.

– Я тоже этого хочу, Макс. Но я…

– Что?

Ее молчание пугало, разрушало его надежду на их счастье. Что еще он может дать ей? Чего ей еще желать? Макс всмотрелся в ее лицо и внимательно заглянул в глаза.

И все понял.

– Ты мне не веришь.

Карина вздрогнула, как от боли:

– Я хочу тебе верить. Я даже думаю, на этот раз ты сам веришь в то, что говоришь. Но я все время буду ждать беды. Я боюсь, что без конца буду думать, почему ты выбрал меня. Я смотрю на тебя, и сердце мое делается большим-большим, и я не могу справиться с эмоциями. Мне все кажется, что мне опять шестнадцать лет и я все надеюсь угодить тебе или заслужить твою улыбку.

Холод пробрался ему под кожу. Выходит, дело не только в нем. Дело в ее собственных комплексах, в том, что она никогда не чувствует себя достаточно хорошей. Сможет ли он так жить? Без конца убеждать ее, бояться, что она уйдет из-за этой своей неуверенности? Dio, да как же быть? Неужели она не видит, какая она особенная? Что это он ее не стоит?

– Мы с тобой уже не дети, Карина. Не пора ли тебе это понять и увидеть то, что другие видят в тебе? – Правда вдруг со всей ясностью встала перед ним, и он сел на кровати. – Но ты тоже права. Мне нужно, чтобы ты шла мне навстречу. Мне нужна женщина, которая верит в мою любовь к ней, которая всегда будет рядом и не побоится, что я куда-то исчезну. Сильная и храбрая. – Макс сжал зубы и решился: – В тебе все это есть, любовь моя. И даже больше. Но пока ты сама в это не поверишь, у нас ничего не выйдет.

– Знаю. – Голос у Карины дрогнул. Одним грациозным движением она поднялась с кровати и встала перед ним, обнаженная. Решимость сверкала в темных глазах, и еще в них была тень печали, которая пронзила ему сердце. – Поэтому я и не могу быть с тобой сейчас. Я должна убедиться, что сама что-то собой представляю, прежде чем рискну попробовать снова. Мне очень жаль, Макс. Но я ухожу.

Он лежал один в спальне и неподвижно смотрел на закрывшуюся за ней дверь. Лежал и думал, сможет ли он опять когда-нибудь чувствовать себя по-настоящему живым. Лежал и думал, что же будет дальше.

Держа одной рукой маленького Итана, Алекса уселась на канареечно-желтый футон. С нежностью обвела взглядом квартиру.

– Даже не верится, как время летит, – заметила она. Футболка с гордой надписью «БУККРЕЙЗИ БЕБИ МАМА» обтягивала ее огромный живот. – Знала бы ты, сколько вина было выпито в этой квартире.