Татьяна Тронина - Принц в подарок

– Что? Чаю? Да, сейчас…

Соня ушла на кухню. Вернулась с подносом минут через десять.

– Вот, пожалуйста…

– Это что? Боже, кипяток! Пар идет… Прости, я неправильно выразился! – засмеялся Фред. – Я бы хотел холодного чаю… Я привык пить холодный чай.

Соня принесла из холодильника лед.

– Шукри-я.

– Что?

– Я говорю – спасибо, – ответил Фред, бросая лед в чай.

– На каком языке? Впрочем, не важно…

Фред отпил чай. Потом отставил чашку и взял Соню за руку:

– Ты даже не представляешь, дунья, сколько женщин у меня было…

– Пожалуйста, не надо, – покачала головой Соня.

– …нет, надо. Я сам с собой сейчас говорю, знаешь? О, сколько женщин у меня было… Я перестал различать их лица. Я думал, что мое сердце умерло. Но увидел тебя, Сонечка, и… – он безнадежно махнул рукой. В этот момент Соне его стало жалко.

– И что? – спросила она.

– А ничего. Не слушай.

– Со мной тоже нечто подобное произошло, – вдруг вырвалось у Сони. – У меня не так много было мужчин, но… и я думала, что мое сердце умерло. – Соня помолчала, потом добавила с удивлением: – А оно не умерло! Прости, что не сказала тебе раньше… Так вот, есть один человек. Его зовут Иса… Впрочем, не важно, как его зовут. Я его люблю. Нет, не так… Не то… Я не просто его люблю, я… я за ним в ад пойду. Господи, какие слова дурацкие! Ад! Нет, я на рай надеюсь, но, если придется, я под землю готова спуститься…

Несколько мгновений Фред молчал, замерев, а потом вдруг выплеснул чай Соне в лицо:

– Сука.

– Что ты делаешь? – в ужасе закричала Соня, отскочив в угол комнаты. – Ненормальный…

– Соня! – Фред, кажется, сам испугался своего поступка. – Соня, я не хотел…

– Уходи!

– …Но он же не кипятком тебе в лицо плеснул! А, слава богу, чаем со льдом… – воскликнула Снежана (через несколько минут после ухода Фреда к Соне заявились любимые родственницы). – И чего ты хотела? Как он должен был отреагировать на твои слова о том, что ты любишь другого? И это после всего того, что Фред для тебя сделал?

– Для себя он делал, не для меня… – пробормотала Соня.

– Но почему он так разозлился?

Тогда Соня, собравшись с духом, рассказала мачехе и сводной сестре об аресте Исы. О том, что Фред разозлился потому, что узнал – у него есть соперник…

Снежана с Элеонорой выслушали известие об аресте Исы молча. Потом долго не могли собраться с мыслями.

– Боже… – наконец простонала едва слышно Элеонора, заломив руки. – Почему так? Почему на нас столько бед свалилось, а?.. Что за злой рок преследует нашу семью?

– Мама, не надо…

– Молчи, Снежаночка. Нет, это бесчеловечно… Соня, я обещала твоему папе смотреть за тобой! Беречь! А ты?..

– Иса не убивал Игоря, – прошептала Соня.

– Да откуда ты знаешь, убивал или нет? – всхлипнула Снежана. – Сонька, дурочка… Ты такая наивная! Сама говоришь, что все улики против твоего Исы!

– Он не убивал.

– Надо же, моя приемная дочь связалась с уголовником… Дай воды.

Соня принесла воды.

– Такой человек… Бизнесмен… Интересный, умный… Влюблен, как мальчишка… Подарки дарит… Предложение руки и сердца сделал! А она вцепилась в какого-то уголовника… Недаром говорят, что любовь зла…

– Фред в моей сумке рылся, – неожиданно произнесла Соня.

– Что?

– Я выходила из комнаты – чай сделать, а он в моей сумке рылся… – повторила Соня. – Ушел, а я потом смотрю – там внутри все не так, перевернуто…

– Соня, ты о чем? – простонала Элеонора. – Фред рылся в твоей сумочке? Зачем ему это? Не смеши…

– Может, Соню решил проверить? – подала голос Снежана. – У меня Борька тоже вечно в сумочке копался, телефон сотовый проверял, эсэмэски читал.

– Ой, Снежаночка, твоему Борьке до Фреда – как до неба! – отмахнулась Элеонора. – И вообще, у Сони всегда бардак – что в голове, что в сумочке… Никто у тебя в сумочке не рылся, Соня!

– Даже если рылся, ничего страшного… Значит, любит, ревнует… Соня, ты должна помириться с Фредом! – выпалила Снежана. – Мама, у тебя тушь потекла.

– Да-а? – поразилась Элеонора. – Ой, правда, щиплет… А я тебе говорила, Снежаночка, ничего хорошего в этих новых брендах нет. Надо было проверенную тушь покупать, люксовую… А ты – давай сэкономим, давай сэкономим… – держась рукой за стенку, Элеонора побрела в ванную.

– Видишь, до чего ты маму довела? – сурово произнесла Снежана.

Соня промолчала. «Если б они знали, что я задумала! Нет, не скажу…»

– …а у мамы, между прочим, неприятности!

– Да? – еще больше расстроилась Соня.

– Да. Ты вот пропадаешь в своем колхозе целыми днями, а у нас…

– Что?

– Только тихо… – Снежана покосилась на дверь, ведущую в коридор, и придвинулась ближе к Соне. – Короче, помнишь Витольда Романовича?

– Конечно, помню! – тоже шепотом отозвалась Соня. – Но Элечка с ним после этого Нового года рассталась!

– Да. Рассталась. И так неудачно, что жена Витольда Романовича обо всем узнала. Ну о том, что у ее мужа целых десять лет была любов… возлюбленная была. Как получилось: мама решила вернуть Витольду Романовичу его подарки – кольца, подвески, хрустального лебедя, которого он ей на годовщину преподнес, соковыжималку бошевскую, вазу китайскую напольную, тренажер, сервиз…

– Как же она все это дотащила? – поразилась Соня.

– Никак не дотащила! Вызвала посыльного с «газелью», тот все и перевез. И записку написала – дескать, эти десять лет для нее ничего не значат. А жена Витольда Романовича в этот момент дома была – ну когда посыльный все эти подарки привез. Причем это сразу после Нового года было… Так вот. Жена Витольда Романовича прочитала записку и закатила страшную истерику – она даже не догадывалась, что у ее мужа есть любов… возлюбленная.

Соня, сжав руки, слушала сводную сестру.

– Ну, конечно, неприятно… скандал, и все такое… И она заболела. Очень серьезно причем.

– Элечка?

– Типун тебе на язык… Жена Витольда Романовича заболела! Рак. Причем стремительный. На нервной почве, наверное, от переживаний. Ей, конечно, операцию сделали, химиотерапию вот сейчас проводят…

– Бедная женщина, – мрачно прошептала Соня. – Это ужасно. Узнать, что муж десять лет жил двойной жизнью… такой удар!

– И этот дурак, Витольд Романович, теперь обвиняет во всем маму. Дескать, теперь из-за мамы умирает его жена! Десять лет он, значит, гулял от нее налево, а как только узнал, что она умирает, – буквально обезумел! На коленях ползал, в церкви молился, из больницы не выходит практически… Теперь звонит и проклинает маму!

– Он ведь тоже виноват.

– Ой, разве он понимает… Конечно, он виноват в первую очередь! Но Витольд Романович думает, что чем сильнее он теперь оскорбит маму, то тем меньше он будет виноват… «Я, говорит, хочу, чтобы ты умерла вместо Кати (его жену Катей зовут), ты ее мизинца не стоишь, ты ничтожество, а она ангел, ты такая-сякая плохая, а она такая-разэтакая хорошая…» Вот что он маме говорит!