Ада Самарка - Игры без чести

Позавтракав в ресторане, Слава прошелся немного по Крещатику и неожиданно для себя свернул в метро, где не был уже много лет. Рассматривая толпу, думал о том, что у каждого второго тут тоже, наверное, какие-то свои проблемы, а кто-то проживает свою спокойную и радостную жизнь без всякого номера в «Президент-отеле» за сколько-то там тысяч гривен, но при этом чувствует себя совершенно гармонично. В вагоне он вел себя несколько неловко, заняв площадку между дверями, не зная, что нужно проходить дальше в салон. Вышел по наитию на «Вокзальной». А где еще он мог выйти? Но, остановившись, снова мешая всем, недалеко от эскалатора, понял, что подниматься ему совершенно незачем и нет никакого поезда, способного отвезти его в пункт назначения, который имел бы в его жизни хоть какой-то смысл. И тогда Слава вернулся на платформу, но ехать обратно на Крещатик, домой, означало своеобразную капитуляцию, а он же уехал именно оттуда… Не обнаружив никакого такого места, пропустив один поезд, Слава сел прямо на платформу, свесив ноги. Народу было пока не очень много, и несколько девушек, какой-то мужик с тележкой внимательно, с легкой тенью одобрения, что возникает в период активной заинтересованности происходящим, молча смотрели на него, и не думающего вставать, и отметившие одновременно, что уже и не успеет, а потом, спокойно и будто не веря, отводя взгляд — на появившийся из туннеля поезд, с грохотом и визгом, под вопли выскочившей на платформу тетки с рацией и в малиновой шапочке.

Валерия продолжает жить с Геной и его родителями, перенесла неприятную операцию по женской части, в результате которой они, скорее всего, не смогут больше иметь детей, но она, кажется, и не собиралась. В мае 2008 года Антошку не без трудностей отдали в садик, и Валерия вышла на работу, в частную юридическую консультацию, вздохнув полной грудью и слегка отдалившись от суетливого простаивания на кухне и фанатичного вытирания пыли по несколько раз в день. С Геной у них все хорошо, хотя совершенно ей неизвестная, большая его школьная любовь, находясь в Киеве в гостях из Германии, заполучила его на пару вечеров, закончившихся так, как десять лет назад он и не мечтал, что, впрочем, имело один большой плюс для семейной жизни, сделав его виноватым, внимательным и заботливым. Антошка в свои три года — шустрый шкодливый пацан, с некоторыми признаками агрессии, что, по большому счету, его родителей совершенно не волнует, ведь настоящий мальчик и должен быть таким. К лету 2008 года они наконец купили машину, «Шкоду Суперб», дорогущую и вполне представительского класса, хотя ездят на ней редко — раз в неделю в лучшем случае.

Маринка записалась в клуб верховой езды и с гордостью говорит всем знакомым, чуть вздыхая, что «девчонки бредят лошадьми». Старшая дочка у нее начала переживать начальные этапы подросткового периода и сделалась похожей на селедку, огрызается на всех, с родителями разговаривает в самом крайнем случае, но лошадей обожает, это факт. Садовников вообще считает, что у него самые лучшие девчонки на свете, все три. Но по ночам Маринка иногда плачет, потому что, несмотря ни на какие кремы, сыворотки и салонные процедуры, кожа на ее шее все больше напоминает пергамент, и синие припухлости под глазами не проходят иногда аж целый день. Она мечтает о бухте Ласпи, где в студенческие годы стояли дикарями, с палатками, загорали без лифчиков, пили домашнее вино из пятилитровых бутылей и вели умные разговоры о философии и литературе.

Стаж отсутствия половой жизни у Светланы Жук составляет уже два с половиной года, и, делясь этим обстоятельством с подругами, она, кажется, испытывает определенную гордость. Она стала набожной и носит в дом святую воду, разбирается в мелких церковных праздниках и завела новых подруг из прихода. Зимой 2006 года у нее умерла бабушка, продержавшись, вопреки прогнозам врачей, не две недели, а три месяца — на святой воде и овощных соках. Весной 2008 года Дарья в составе ансамбля «Джерельце» поехала на гастроли в Будапешт, младшая, Сонечка, тогда как раз сильно болела, и Светлана думала, что сойдет с ума, потому что не смогла ее сопровождать. Сказала, что не пустит никуда, и тогда дочка перестала есть, дело принимало катастрофическую окраску, были сеансы у дорогого именитого детского психолога, и пришлось ее отпустить — напичкав гематогеном, глюкозой и скудными весенними фруктами с нитратами. Эта поездка была самым страшным, что случилось в Светланиной жизни за последние несколько лет.

В августе 2006 года в Донецких степях разбился самолет Пулковских авиалиний, совершавший рейс Сочи — Санкт-Петербург, унеся жизни ста пятидесяти человек, из них четверть — маленькие дети. Алена от волнения не спала несколько ночей, переживая высоковольтный нервный зуд, терапевтический ужас, дозированную душевную боль и, начитавшись про то, как очевидцы «находили в кустах ряды кресел с застывшими в немом ужасе, почти целыми телами», испытывала странного рода восторг. Но и плакала тогда тоже, конечно, — словно вобрав в себя достаточное количество горечи из этих фактов, запрокидывала голову, легонько прислушиваясь к себе, не веря до конца, и потом, если дело шло дальше, смахивала несколько чистых, возвышенных, за боль всего человечества, слез. Подруги любили с ней общаться, потому что на каждое страшное явление — будь то автомобильная авария или маньяки — у Алены имелось целое цветное досье с подробнейшими деталями. Что касается мужчин — после Славки все казались пресными, она издевалась над ними до такой степени, что ее считали сумасшедшей, но Алене было плевать. Сразу после разрыва со Славой начались проблемы с алкоголем, она ждала его звонка, иногда звонила сама, с другой карточки, и сбрасывала, не дождавшись ответа. Участились случаи, когда она приходит в детский сад за ребенком, едва стоя на ногах, но муж, живущий отдельно, остается, пожалуй, единственным человеком, кого это беспокоит всерьез. Он пытался давать ей меньше денег, записывал к психологу, но Алена впадает в такую ярость, что начинает швырять предметы, срывать шторы, и стакан коньяка — единственное средство, имеющее моментальный и длительный седативный эффект. На выходные она часто наряжается, красится и идет одна гулять в центр города, но улицу Бассейную с «Мандарин-Плазой» обходит стороной, панически боясь случайной встречи на которую, правда, и надеется все это время.

Маша продолжает шипеть на Виталика, но деваться от него никуда нельзя, ведь окружающие все так же завидуют их устоявшемуся благополучию, счастливым румяным детям, и, оставшись ночевать в прекрасном частном доме в коттеджном поселке, где пахнет хлебом домашней выпечки, получает на завтрак блины с икрой и свежевыжатый сок. Отдыхать они теперь ездят так — Виталик привозит им на машине все необходимое (гонит по 1500 километров без сна и отдыха), живет с ними дня три, пока не обживутся, а потом, сославшись на работу, умахивает домой. А к концу отдыха приезжает забирать. Они пытались привнести в свою жизнь какие-то семейные традиции, как то: раз в месяц оставлять детей с няней и ходить в театр, а после него — в ресторан, но Виталик вечно забывал, задерживался и ни одна из записанных Машей аккуратным почерком традиций у них не прижилась. Выдающимся событием последних лет в ее жизни можно назвать укладку «лежачих полицейских» со всеми надлежащими согласованиями в органах и активную позицию в области борьбы с гастарбайтерами, разводящими на соседней стройке, без забора, собак бойцовских пород.