Кристин Ханна - Улица Светлячков

— С тобой все в порядке? — тихо спросила Кейт.

И от этих слов на Талли снова нахлынули воспоминания о пережитом ужасе. От слез защипало в глазах.

Кейт снова обняла ее за плечи. Талли впервые с тех пор, как была ребенком, позволила кому-то утешать ее.

Отстранившись наконец через несколько минут, она попыталась улыбнуться.

— Я затопила тебя слезами.

— Мы должны рассказать кому-то.

— Ни за что! Все скажут, что я сама во всем виновата. Это будет наш секрет, хорошо?

— Хорошо, — сказала Кейт, нахмурившись.

Талли вытерла глаза и затянулась сигаретой.

— Почему ты так добра ко мне?

— Ты выглядела такой одинокой, а я знаю, что это такое.

— Ты? Но у тебя же есть семья.

— Они любят меня, потому что должны, — тяжело вздохнула Кейт. — А ребята в школе обращаются со мной так, словно я заразная. У меня раньше были друзья, но… впрочем, ты, наверное, не понимаешь, о чем я говорю. Ты в школе такая популярная.

— Популярность — это когда куча людей считает, что знакомы с тобой.

— Я согласилась бы и на это.

Снова наступила тишина. Талли докурила сигарету и выкинула окурок. Они с Кейт были такими разными — сплошные контрасты, все равно как серебристый свет луны на этом черном поле, но ей было так легко говорить с соседкой! Талли поймала себя на том, что почти улыбается. А ведь это была самая ужасная ночь в ее жизни. Так что даже попытка улыбнуться многое значила.

Они просидели на крыльце еще целый час, то разговаривая, а то умолкая. Они не откровенничали, не делились своими секретами, а просто разговаривали.

Когда Кейт зевнула, Талли поднялась.

— Пойду, пожалуй, домой.

Девочки спустились по склону холма на улицу.

— Ну что ж, пока, — первой сказала Кейт.

— Пока, — отозвалась Талли.

Но еще несколько секунд она не двинулась с места. Талли хотелось обнять Кейт, может быть, даже прижать ее к себе покрепче и сказать, как она благодарна за поддержку. Но Талли не решалась, она хорошо знала, — спасибо матери, — каково это, быть униженной, и боялась, что Кейт может оттолкнуть ее.

Резко повернувшись, она торопливо зашагала к дому. Едва переступив порог, она бросилась в ванную и залезла под горячий душ. Под струями воды Талли заново переживала случившееся с ней этой ночью — все, чему она сама позволила случиться, потому что хотела выглядеть крутой, и горько плакала. Когда Талли вышла из ванной, ее всхлипывания превратились в болезненный ком в горле. И тогда она по крупицам собрала воспоминания об этой ночи и мысленно накрепко запечатала их в коробку. А коробку задвинула на самую дальнюю полку в чулане своей памяти, где-то рядом с воспоминаниями обо всех тех днях, когда ее снова и снова бросала Облачко, и приказала себе все забыть.

А Кейт, расставшись с Талли, долго лежала без сна. Наконец она откинула одеяло и вылезла из кровати.

Внизу она быстро нашла то, что ей было нужно, — статуэтку Девы Марии, церковную свечку в красном подсвечнике, плоскую упаковку спичек и четки своей бабушки. Поднявшись со всем этим к себе в комнату, Кейт соорудила на туалетном столике подобие алтаря и зажгла свечу.

— Отче наш, — молилась девочка, сложив на груди руки и склонив голову. — Пожалуйста, не обойди своим вниманием Талли Харт и помоги ей. Ведь она переживает трудные времена. Пожалуйста, исцели ее маму от рака. Я знаю, ты можешь помочь. Аминь!

Она прочла еще несколько молитв, обращаясь к Богородице, и вернулась в кровать, но всю ночь ворочалась и вздыхала, представляя себе завтрашнюю встречу с Талли, размышляя о том, как вести себя утром. Подойти к соседке, улыбнуться, спросить, как она? Или лучше сделать вид, будто ничего не было? У популярности свои правила — секретный код, написанный невидимыми чернилами, который умеют читать девочки вроде Талли Харт. И Кейт точно знала, что не должна сделать ошибку и опозориться. Ей было известно, что некоторые крутые девчонки «дружат по секрету» кое с кем из отверженных ботаников. Например, улыбаются и машут рукой, если встреча происходит не в школе или если дружат их родители. Может, и у них с Талли будет так же?

В конце концов Кейт оставила попытки заснуть и поднялась с кровати. Надев халат, она спустилась вниз. Сидевший над газетой в гостиной отец поднял глаза и улыбнулся, услышав ее шаги.

— Доброго тебе утра, Кейти Скарлетт! Подойди, обними старика отца.

Кейт забралась к отцу на колени и положила щеку на колючую ткань его теплой рубашки. Мистер Муларки заправил ей за ухо непослушную прядь волос. Отец выглядел усталым. Немудрено — ведь ему приходится работать в компании «Боинг» в две смены, чтобы семья могла позволить себе ежегодный отдых в кемпинге.

— Как дела в школе?

Каждое утро отец спрашивал одно и то же. Когда-то давно Кейт охотно отвечала ему. Могла сказать: «Вообще-то не очень, па» — и умолкнуть в ожидании вопросов и слов утешения. Но мистер Муларки ни разу не произнес таких слов. Он слышал то, что хотел услышать, а не то, что на самом деле говорила Кейт. Мама говорила, что отец стал таким от того, что работал по многу часов на своем заводе.

Кейт могла бы обидеться на отца за такую отстраненность, но, как ни странно, от этого она стала любить его еще больше. Ведь он никогда не кричал на нее, не призывал быть внимательнее, не говорил, что она сама ответственна за собственное счастье. Это были слова ее матери, отец же просто продолжал тихо любить ее, что бы ни случилось.

— Отлично! — ответила Кейт на ежеутренний вопрос.

— Да и как может быть иначе! — заявил мистер Муларки, целуя дочь в висок. — Ты ведь самая красивая девочка в городе, не так ли? И твоя мама назвала тебя в честь одной из самых великих героинь литературного произведения.

— Да уж! У меня со Скарлетт О’Хара много общего.

— Ты еще убедишься в этом, — улыбнулся отец. — У тебя впереди вся жизнь, юная мисс.

Кейт посмотрела на отца.

— Как ты думаешь, я стану хорошенькой, когда вырасту?

— Ах, Кейти, да ты уже сейчас красавица!

Кейт представила, что берет эти слова и кладет в карман, как успокаивающие нервы камешки, которые она брала с собой в школу, чтобы перебирать иногда, когда сомнения в собственной привлекательности станут особенно тяжелыми.

К тому моменту, когда Кейт оделась и собралась выходить, дом был пуст. Семейный автобус Муларки покинул станцию отправления.

Кейт так нервничала, что пришла на остановку раньше времени. Каждая минута казалась ей вечностью. Школьный автобус приехал вовремя и, дребезжа, остановился около Кейт, а Талли так и не появилась.

Огорченная Кейт заняла место в первом ряду.

На первых уроках Кейт все искала взглядом Талли, но она так и не появилась.

Во время ланча Кейт быстро прошла мимо толпы самых отвязных ребят, которые вечно лезли без очереди, и села за один из длинных столов в дальнем конце буфета. В противоположной части зала стоял шум, веселые крики и смех. Здесь же, как в глухом, безлюдном краю, царили грусть и тишина. Как и все другие, сидевшие за этим столом, Кейт старалась не поднимать головы.