Кристин Ханна - Ночная дорога

Джуд улыбнулась Лекси.

— Я смущаю свою дочь. В последнее время я имею обыкновение это делать одним своим присутствием. Но я ведь не могу перестать быть мамой. Уверена, твоя мама такая же, верно, Лекси?

Лекси понятия не имела, что ответить, но это было не важно. Джуд расхохоталась и продолжала говорить, не дожидаясь ответов.

— Я могу присутствовать, но меня не должно быть слышно. Отлично. Пристегнитесь, девочки.

Она завела машину, и Миа сразу принялась болтать о новой книге, о которой узнала.

Они отъехали от школы и оказались на главной улице, симпатичной и недлинной. Движение по городу было неспешным из-за пробок, но как только они выехали на шоссе, путь освободился. Одна извилистая двухполосная дорога, обсаженная деревьями, сменяла другую, пока наконец Джуд не произнесла: «Дом, милый дом», свернув на гравийный подъездной путь.

Сначала ничего не было видно, кроме деревьев, таких высоких и раскидистых, что они закрывали солнце, но затем дорога снова вильнула, и они оказались на просторной лужайке, залитой солнечным светом.

Дом будто сошел со страниц романа. Он гордо выделялся среди ландшафта, этакое устремленное ввысь сооружение из дерева и камня с многочисленными окнами. Низкая каменная стена ограждала великолепный сад. А дальше начинался синий пролив. Даже отсюда до Лекси доносился шум волн, накатывавших на берег.

— Ух ты, — сказала Лекси, вылезая из машины.

Она прежде не видела таких домов. Как себя вести? Что говорить? Она точно сделает что-нибудь не то, и Миа поднимет ее на смех.

Джуд обняла одной рукой дочь, и они пошли вперед.

— Готова поспорить, вы, девочки, проголодались. Хотите, налеплю сейчас пирожков? А вы тем временем расскажете мне о первом дне в школе.

Лекси невольно замедлила шаг.

У дверей Миа оглянулась.

— Лекси! Ты что, не хочешь войти? Передумала?

Лекси почувствовала, как ее неуверенность куда-то пропала, или, вернее, присоединилась к неуверенности Мии, после чего от нее не осталось и следа. Невозможно в это поверить, но эти две девочки оказались очень похожи, хотя у одной ничего не было, а у другой было все.

— Еще чего, — рассмеялась Лекси и поспешила к двери.

В прихожей она сняла обувь, слишком поздно заметив дырки на носках, и смущенно последовала за Мией в великолепный дом. Целые стены из стекла, через которые открывался ошеломляющий вид на океан; камин, отделанный камнем, блестящие полы. Она боялась до чего-нибудь дотронуться.

Миа схватила ее за руку и потащила за собой на огромную кухню. Начищенные медные сковородки свисали над плитой на шесть конфорок, в вазах стояли свежие цветы. Девочки уселись за длинную черную гранитную стойку и смотрели, как Джуд готовит пирожки из кукурузной муки с сыром.

— Она просто взяла и подошла ко мне, Madre. А я сказала ей, что если она сядет рядом, то совершит социальное самоубийство, но ей было все равно. Клево, правда?

Джуд улыбнулась и хотела что-то сказать, но Миа продолжила. Лекси едва поспевала следить за непрерывным потоком историй. Можно было подумать, что Миа несколько лет копила в себе все наблюдения и мысли, и вот теперь они прорвались наружу. Лекси знала, каково скрывать все внутри, таиться, отмалчиваться. Они с Мией уже успели о многом переговорить — о школе, мальчиках, занятиях, кино, тату и пирсинге в пупке, и всегда сходились во мнениях. И чем больше они находили общего в оценках, тем больше Лекси тревожилась: что случится, когда Миа узнает о ее прошлом? Захочет ли она дружить с дочерью наркоманки?

Около пяти часов дверь с шумом распахнулась, и в дом ворвалась ватага подростков.

— Обувь! — прокричала Джуд из кухни, не поворачивая головы.

На кухне появилась компания из десяти или девяти школьников, мальчики и девочки. Лекси сразу поняла, как все они уверены в себе. Да и каждый бы это понял — хорошенькие девчонки в джинсах с заниженной талией и коротеньких футболках, открывавших живот, и мальчишки в голубых и желтых спортивных толстовках. Видимо, заглянули сюда после тренировок — футболисты и участницы группы поддержки.

— Мой брат в серой толстовке, — сказала Миа, наклоняясь к ее уху. — Не суди его по этой компашке. У этих девчонок мозгов не больше, чем у ментоловых леденцов.

В серой толстовке был парень с первого урока.

Он отделился от компании с видом лидера, сознающего свою популярность, и, подойдя к Мии, обнял ее за плечи. Сходство между ними было удивительное; Миа — просто его копия в женском варианте. Он начал что-то говорить сестре и тут заметил Лекси. Взгляд его изменился, стал таким пронзительным, что у нее снова затрепетало в груди. Никто прежде не смотрел на нее с таким интересом.

— Ты новенькая, — тихо произнес он, откидывая со лба прядь светлых волос.

— Это моя подруга, — сказала Миа и улыбнулась широко, открыв разноцветье брекетов.

Его улыбка померкла.

— Я Лекси, — сказала она, хотя он не спросил ее имени.

Он отвернулся, казалось, потеряв к ней интерес.

— Зак! — Девчонка в крошечных шортах и топе, с голым животом, подошла к нему, прилепилась сбоку и прошептала что-то на ухо.

Он не рассмеялся, лишь улыбнулся, и то нехотя. После чего отошел от Лекси и Мии, бросив на ходу сестре: «Увидимся позже, канючка». Он обнял девушку в коротких шортиках, повел ее к лестнице, и они слились с толпой подростков, поднимающихся наверх.

Миа нахмурилась, глядя на Лекси.

— Что-нибудь не так? Я ведь правильно сказала, что мы подруги?

Лекси все никак не могла отвести взгляд от того места, где он только что стоял. Он улыбнулся ей, разве нет? Всего лишь на секундочку. Так что она сделала не так?

— Лекси! Я правильно сказала, что мы подруги?

Лекси наконец выдохнула и заставила себя отвернуться от лестницы. Видя, как переживает Миа, она поняла, чтУ здесь имеет значение в первую очередь — и это не был Зак. Неудивительно, что он сбил ее с толку. Он всегда останется непостижимым для девочки, выросшей в сорняках. Главное не он, главное — Миа и это хрупкое начало их дружбы.

— Конечно, — ответила она с улыбкой. Впервые ее не заботили зубы. Она не сомневалась, что Мии все равно. — Можешь так говорить всем.

В игровой, как обычно, собрались подростки. Некоторые женщины не выносят шума и беспорядка, но только не Джуд. Когда двойняшки начали ходить в шестой класс, Джуд сознательно открыла двери своего дома для всех детей. Она хотела, чтобы они здесь собирались. Она слишком хорошо себя знала, а потому предвидела, что ей никак не захочется поручать своих детей чужим заботам; она сама хотела отвечать за всех этих ребятишек. Именно поэтому она так спланировала второй этаж, и это сработало. Иногда у них в доме бывало до пятнадцати подростков, сметавших угощение, как саранча. Зато она знала, где находятся ее дети, и она знала, что с ними все в порядке.