Эрика Ридли - Слишком грешен

Не отрывая рта — он бы скорее умер, — Эван опустил руку ниже, подобрал подол ее юбки и потянул. Дюйм за дюймом стали показываться ее ботинки, изящные лодыжки, стройные ножки. Эван не мог видеть их, но его голая ладонь сообщала ему о каждой новой детали. Шелковистая гладкость чулок, жар ее кожи, легкая дрожь, охватившая Сьюзен, когда и прохладный воздух, и его теплые пальцы одновременно притронулись к обнаженной коже бедра.

— Я… — выдохнула Сьюзен.

Эван снова зажал ей рот страстным поцелуем, так и не позволив сказать, что она хотела. Он гладил ее бедра, их внутреннюю часть, нежный бугорок между ними — одним словом, он ласкал ее повсюду, кроме того места, до которого ему хотелось дотронуться больше всего на свете. Надо, чтобы и она тоже этого захотела.

И это случилось. Запах ее желания едва не довел Эвана до безумия. Ее тело задвигалось под ним, она попыталась сжать бедрами его руку, чтобы он перестал дразнить ее, дал бы ей расслабиться.

Не прерывая поцелуя, Эван наконец опустил руку, и его пальцы коснулись ее нежного лона. Сьюзен снова застонала и прикусила его губу. Один палец Эвана скользнул внутрь, наслаждаясь скользкой влагой и тем, как судорожно сжимаются ее мышцы от его прикосновений. А потом увлажненный палец принялся ласкать особо чувствительный уголок ее лона, доводя Сьюзен до неистовства.

Ее участившиеся стоны и крики становились все громче. Она уже забыла, что целует его. Сьюзен откинула голову на матрас, ее глаза были крепко закрыты. Его палец тер, поглаживал и дразнил, обводил этот сладкий бугорок кругами. Быстрее. Медленнее. Глубже. И снова новые ласки… Сьюзен пылала, она была готова к более смелым действиям…

Вот она зашевелилась под ним, и его палец скользнул совсем глубоко, дав возможность продолжить эту сладостную пытку. Сьюзен ритмично задвигалась, вцепившись руками в плечи Эвана, ее охватили конвульсии, и она сделала несколько судорожных вздохов.

Эван целовал и ласкал ее до тех пор, пока Сьюзен не упала на спину обессиленной. Лишь после этого он позволил своим мокрым дрожащим пальцам нашарить пуговицы на брюках. Его восставшая плоть наконец-то смогла вырваться из оков одежды, изнывая от желания проникнуть во влажное нежное лоно Сьюзен. Наконец! Горячее и требовательное, мужское естество неистово запульсировало в ладони Эвана.

Ждать еще хотя бы мгновение было невыносимо для него, но… он хотел все сделать правильно.

— Я хочу тебя, — прошептал он в промежутке между поцелуями грубым и хриплым голосом.

Сьюзен погладила губами его губы.

— Я хочу, чтобы ты лежала подо мной, стала бы частью меня. Каждое мгновение нашей разлуки меня преследовал запах твоей кожи, я вспоминал, как твой язык переплетается с моим.

Сьюзен лизнула его, в ее сонных глазах появилось дразнящее выражение. Эван улыбнулся ей, чувствуя себя потерянным и обезоруженным:

— Ты околдовала меня. И я отчаянно хочу большего. — Он сжал рукой; свою плоть, изнывавшую от желания. — Больше всего на свете я хочу заниматься с тобой любовью. И если у тебя есть хотя бы малейшее сомнение, скажи мне об этом сейчас же, иначе я не сумею остановиться, войду в тебя и мы будем снова и снова сливаться в экстазе. — Его жезл одобрительно дрогнул. — Скажи мне, что ты тоже хочешь этого.

Сьюзен моргнула. А потом в одно мгновение ее затуманенный страстью взор стал испуганным.

Вскрикнув, она дернула головой и ударилась лбом о его лоб, пытаясь освободиться. Но боль не слишком обеспокоила Эвана. Сьюзен поползла в сторону, на ее лице появилось выражение ужаса.

— Нет, — пролепетала она, побледнев как полотно, и яростно замотала головой: — Нет! О нет! Нет! Нет!

Твердый жезл в руке Эвана перестал пульсировать.

— Я… я… — Сьюзен откатилась от него так быстро, что упала на пол. В мгновение ока расправила безнадежно смятые юбки и схватила свои шелковые перчатки. Не поднимая глаз на Эвана, она натянула перчатки на дрожащие руки и попятилась к двери. — Я не могу. Я… нет… Не знаю даже, о чем, черт возьми, я думала. Господи, да я вообще не думала! Мы не можем это сделать. Я не могу! Мой… мой муж…

— Твой — кто? — Эван изумленно воззрился на нее, открыв рот и так и не выпустив из руки свою плоть.

— Да нет, у меня его еще нет, — объяснила Сьюзен, — но для того человека, который захочет на мне жениться, это будет важно. Ему наверняка не понравится, если он узнает о том, что тут только что произошло, и… — Распахнув дверь, она устремила на Эвана тоскливый взгляд. — Конечно, вы можете мне не верить, но я леди. И хочу, чтобы со мной обращались как с леди. Тот человек, за которого я выйду замуж… он будет надеяться на то, что ложится в постель с девственницей. И я, надеюсь, останусь ею до этого мгновения.

Упавший жезл Эвана выскользнул из его ладони.

Я не хочу быть одной из завоеванных вами женщин, — продолжала Сьюзен. Вспыхнувший от волнения румянец постепенно распространялся по ее мертвенно-бледному лицу. — Я хочу сама завоевать мужчину. В Лондоне. А для того чтобы это у меня получилось, я должна беречь те немногие преимущества, которые у меня есть. — Она вышла в холл. — Пожалуйста, не целуйте меня больше. Пожалуйста, не прикасайтесь больше ко мне. Никогда!

С этими словами Сьюзен ушла. Холодный лязг защелкнувшейся щеколды сообщил узнику, что его темница заперта.

Эван застегнул брюки. Поразмыслив, он пришел к выводу, что поспешное бегство Сьюзен из спальни вообще-то спасло их обоих от очень большой и серьезной ошибки. Он сомневался, что только удар головой заставил ее произнести нужные слова, которые помогли остудить пыл мужчины, никогда не спавшего дважды с одной и той же женщиной.

Муж…

Хорошо, хотя и немного оскорбительно, что у нее, несомненно, нет никаких матримониальных планов насчет него. Плохо, что ее желание оставаться девственницей до первой брачной ночи — на которой его уж точно не будет! — помешало им заниматься любовью.

Встав с кровати, Эван огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что он не оставил никаких следов своего присутствия в этой комнате. Давняя привычка! Несмотря на то что он никогда и не думал ложиться в постель с чужими женами, женщины в его прошлом не всегда были честны в этом отношении. Нет, он ничего не оставил после себя. Разве что крупицу собственной чести.

А вот гребешок мисс Стэнтон все-таки выглядывал из-за смявшихся складок балдахина. Вообще-то вся кровать была в беспорядке. Эван взял в руки крохотную гребенку, лениво размышляя о том, что подумают слуги об этом беспорядке. Возможно, решат, что их хозяин и хозяйка, устав от собственной спальни, решили поразвлечься в другой комнате. Эван усмехнулся. Насколько ему было известно, уродец-переросток занимался любовью где угодно, только не в спальне. Возможно, его жена не была «слишком больна, чтобы принимать гостей», а просто измучилась.