Татьяна Тронина - Злюка

Семья Столярова — жена и дети — выехали еще этим утром.

— Новости какие, Яша? — лениво спросил Максим своего помощника, сидевшего рядом. — В городе было все спокойно, когда уезжали?

— Абсолютно. Зою Викторовну перевезем на следующей неделе. Она, кстати, была очень рада, когда узнала, что вы хотите взять ее с собой в Москву.

— А брат мой что?

— Он только радуется. Свобода! — усмехнулся Березин.

Максим тоже коротко рассмеялся. Но на самом деле ему было не до веселья.

Он продолжал вспоминать о Рите, об их последней встрече, о том, как эта женщина отказалась от его предложения — сойтись вновь.

И это не гордость была с ее стороны и не вредность… Она действительно разлюбила Максима. Как странно: всю жизнь любила, любила и вдруг разлюбила. Разжала руки — и отпустила навсегда… Говорит, Ивана теперь любит. Может, правда?

В сущности, чего в ней, Рите, хорошего? Не первой молодости, характер не самый лучший. Симпатичная, да, но бывают и красивее. Вообще, что есть Рита? Это волосы, кожа, глаза… Обычное физическое ТЕЛО. А тут, на другой чаше весов, — целый мир.

Разве ее светлые волосы и голубые глаза сильнее этого мира? Разве можно пожертвовать столь грандиозной карьерой ради какой‑то женщины?

Нет.

Но скверно, что он, Максим, ошибся когда‑то. Наверное, и правда, это Варя задушила ту ящерицу, Лили. Собственно, именно тогда, двадцать с лишним лет назад, Максим и решил, что не станет связывать свою жизнь с Ритой — не годится она, такая необузданная и злопамятная, в жены будущему политику.

Но это сделала Варя.

Нет‑нет, даже если бы он знал тогда, что Рита ни в чем не виновата, с этой девушкой все равно не стоило связывать свою жизнь. Рита не дала бы Максиму воли. О, она потребовала бы от своего возлюбленного отдать ей себя целиком, не стала бы ни с какой политикой делить. Только любовь, только она, Рита.

Конечно, в столь страстной, всепоглощающей любви есть свои плюсы.

Но мужчине променять карьеру на любовь? Политику — на постельные страсти? Весь мир — на пару голубых глаз?

Смешно и глупо.

Нет, нет, нет. Нет. Нет. Нет…

Наверное, Рита сейчас с Иваном. Что они делают? Или Рита одна? Где она, что она? У нее голубые глаза и светлые волосы, и она так далеко… Словно на альфе Центавра какой‑нибудь.

— Максим Павлович, с вами все в порядке?

— Да, Яша. Пить только хочется. Водички дай.

Где она? Что делает? О чем думает?..

Белый пол, белый потолок, белые кафельные стены. Яркая, мощная лампа наверху освещает операционный стол.

Вскрытая грудная клетка. Пленка крови на руках хирурга, поверх перчаток, и острый блеск стали мелькает над раной…

— Еще пара миллиметров, и пуля попала бы прямо в сердце. Повезло ей.

— Борис Львович, гипоксия.

— Ничего… Успеем. — Хирург хмурит седые брови, половины лица не видно под медицинской маской, но слышно, как мужчина сосредоточенно сопит.

— Асистолия, — опять сообщает операционная медсестра. — Зрачки на свет не реагируют.

— Лена, два кубика адреналина.

— Давления нет… Борис Львович, мы ее теряем.

Прямая линия на мониторе.

— Клиническая смерть.

Марго не понимала, где она находится. Вокруг клубился белый, густой туман — было видно только каменистую дорогу под ногами. Шла она по ней довольно давно, если судить по ощущениям. Даже немного устала уже.

«Что бы это значило? — с досадой подумала Марго. — И, главное, как я тут оказалась?» Самое неприятное, что женщина ничего не помнила. Кто она и что было до того… Только имя свое знала, а остальные подробности своей жизни — нет. Полная амнезия, короче, как в бразильских мелодрамах.

— Ау‑у! Есть кто? — позвала Марго, и голос ее затерялся в густых облаках, плавающих вокруг.

Вроде какой‑то звук впереди. Отозвался кто?

Марго ускорила шаг и с радостным удивлением обнаружила, что туман стал рассеиваться. Впереди становилось светлее, потом резко раз — и Марго оказалась посреди яркого летнего дня. Дорога, еще дальше — лес, а вот чуть в стороне — деревенский дом. Марго немедленно направилась именно туда.

Трава шелестела под ногами, и воздух был свежий, приятный.

«Останусь тут, — решила Марго. — А то устала. Да, останусь!»

Она зашла во двор (благо калитка была гостеприимно распахнута), села на деревянную лавку и выдохнула наконец с облегчением.

В этот момент дверь у дома заскрипела, и на крыльцо вышла старуха. Приставила ладонь козырьком ко лбу, разглядывая Марго.

— Здравствуйте! — звонко закричала Марго.

Старуха ничего не ответила, тяжело спустилась по ступенькам, хмуро уставилась на гостью. Худощавая такая старушка, маленького роста, белые пушистые волосы выбиваются из‑под косынки… «А вроде я ее знаю?» — озадачилась Марго.

— Ритка? — строго спросила старуха.

— Ой, баба Катя! — вспомнила, обрадовалась Марго. — Это ты! Привет!

— Привет, — хмуро отозвалась прабабка. — А ты чего это тут делаешь?

— Как чего? Я тебя пришла навестить.

— Здрасти… Пришла она. Ты обалдела совсем, что ли?

— Баб Кать, ты как будто мне не рада, — обиделась Марго.

— Конечно, не рада, — проскрипела старуха. — Ну‑ка ступай обратно. Ступай, я сказала!

Прабабка схватила Марго за руку, заставила подняться. Развернула, толкнула в спину:

— Иди домой, Ритка. Нечего тебе тут делать.

— Баба Катя, ты злая, — недовольно констатировала Марго. — Зачем ты меня гонишь?

— Рано тебе еще сюда! — заорала старуха. — Домой иди. Ждут там тебя.

— Никто меня не ждет!

— Ты вспомни — ждет!

Марго задумалась. Какое‑то смутное воспоминание и правда шевельнулось в ее голове. Вроде мужчину она видела недавно. Стоял перед ней, просил: «Не уходи». Как его звали? Иван. Ваня. Такое милое, простое, смешное имя… Ванечка.

— Да, меня ждут, — вздрогнула Марго. — Ты права, баб Кать. Пойду… — Она заторопилась, но обернулась потом. Что‑то важное еще надо было сделать или что‑то сказать… Спросить? — Баб Кать, а что бабе Лере передать? Она… ты знаешь, она очень по тебе скучает.

— От, тоже делать нечего…

— Баба Катя! — сердито топнула ногой Марго.

— Передай Лерке, что… — Старуха задумалась, потом нетерпеливо, с раздражением махнула рукой. Помолчала. И крикнула затем сердитым, несчастным голосом: — Передай ей, что я тоже скучаю. Передай, что люблю я ее, доченьку мою родную, единственную, самую распрекрасную и хорошую. Поняла?

— Поняла! — крикнула Марго, улыбнулась и шагнула обратно в туман.

— Интубируем. Кубик лидокаина. Дефибриллятор!

— Убрать руки.

— Разряд. Еще разряд!

— Есть пульс, Борис Львович. Давление восстановлено.

— Уф‑ф, ну и жара. Вытри мне лоб, Лен. Если апрель такой жаркий, то каким лето будет?..