Эрика Орлофф - Тайна древней рукописи

Она благодарно посмотрела на Августа.

— Нет, вы не поняли. Это слезы радости. Я десять лет ждала новостей о манускрипте, о том, что Часослов, книга А., в безопасности.

Мое сердце бешено стучало. Теперь я стала понимать, что чувствовали дядя Гарри и профессор Соколов. Действительно, это все больше начинало походить на детективную историю.

— Она в безопасности, — мягко ответила я. — Я видела ее. Мы оба видели.

Она улыбнулась:

— Думаю, вы считаете меня глупой. Это ведь книга. Всего лишь книга. Но А… он всегда поддерживал во мне веру в любовь.

Чайник засвистел, и, вытерев глаза, Мириам подошла к плите и налила в чашки кипяток. Когда она снова села, она прямо спросила:

— Предполагаю, вы отправились в такую непогоду, чтобы услышать историю рукописи?

Мы в унисон кивнули. Меня все больше увлекала эта история. И книга, и Август.

— Что ж, — глубоко вздохнув, сказала Мириам, помешивая чай, — вот и буря пришлась кстати. Можно как следует посидеть и поговорить.

Август отхлебнул чая и сказал:

— Спасибо. Мы действительно хотим узнать о книге. Так вы знали, что это палимпсест? Наверняка знали, раз упомянули об А.

— Я действительно знала. Хотя не сразу поняла.

— Вы ведь понимаете, что палимпсест — это настоящая редкость.

— Да, догадываюсь. Вас интересует, как рукопись попала ко мне в руки… Думаю, придется вернуться немного пораньше. Начну с моей свадьбы и медового месяца… И времени после.

— Мы видели ваши свадебные фотографии в Интернете, — сказала я.

Она печально улыбнулась.

— Я была такой наивной. Мой будущий супруг заприметил меня в знаменитом магазине «Уонамейкер'с». Этого магазина уже давно не существует. Но в те времена это был потрясающий торговый центр. Я работала в отделе шарфов и перчаток. И этот элегантный мужчина — он был старше меня — искал пару кожаных перчаток. Я до сих пор помню: ему нужно было мягкое шевро шоколадного цвета.

Она тихо рассмеялась.

— Думаю, как и любая девочка из бедной семьи и с большими мечтами, я была просто окрылена таким успехом. А Томас А. Роуз не был простым человеком. Он был потомком богатых аристократов. Сказочно богатых и ужасно жестоких. Я и не подозревала, во что ввязалась, куда я попала. Единственное, что я вдруг осознала, так это то, что я стала постоянно ходить то в театр, то на балет, одеваться в одежду от кутюр и посещать балы. Наша свадьба была признана событием года. Это подразумевало фальсификацию моей биографии, и мои родители оказались потомками знатного европейского рода. Сложно придумать что-нибудь более далекое от правды. Понимаете, мой отец был портным. Так, его безупречные костюмы и галантные манеры помогли нам провернуть этот обман. Хотя люди продолжали шептаться за моей спиной.

Мириам была такой милой. И мне даже не хотелось представлять, как люди сплетничали о ней. В моей школе тоже были «плохие девчонки», и я не могла вынести того, как они мило улыбаются человеку в лицо, а потом говорят чудовищные вещи за его спиной.

— Мне так жаль. Я уверена, они просто завидовали.

— Возможно. Они считали меня танцовщицей, что было… в те дни это предполагало запятнанную честь. Но я ходила с высоко поднятой головой, и через какое-то время слухи поутихли.

Я застыла с чашкой в руке, боясь дышать. Боясь прервать ее.

— Конечно, я понимаю, что Томас просто хотел приобрести меня, как покупают породистых лошадей. Какое-то время он развлекался со мной. У меня появилась конюшня в нашем поместье на Лонг-Айленде. Мы содержали десятки лошадей вместе с конюхом, проводившим с ними двадцать четыре часа в сутки. На Парк-авеню я приобрела апартаменты, в моем распоряжении было несколько счетов, и эти деньги я могла тратить на все, что только пожелаю. — Она рассмеялась. — У меня были драгоценности, большая часть из них сейчас лежит в коробке наверху. И знаменитое рубиновое колье.

— Мы видели его на фотографии, — сказала я.

— Да. То самое я продала на аукционе Кристи'с. Мне некуда было его носить. Да и вообще надевать его не хотелось. Но что у меня было в неограниченном количестве, так это время.

— Вам, наверное, было очень скучно? — спросил Август.

— О да. Безнадежно скучно. Даже когда я работала продавщицей в отделе, я беспрестанно читала. Я жаждала знаний… И мечтала когда-нибудь поступить в институт. Но Томас посчитал эту затею глупой, так что и думать об этом было нечего. Какой смысл, спрашивал он меня. — Она остановилась.

— Мириам, что случилось? — тихо спросил Август.

— Мне, должно быть, в самом деле очень одиноко, ведь мой единственный слушатель и друг — собака. Вот я и сижу и трещу без остановки, хотя вы, наверное, хотите услышать про манускрипт.

— Нет, что вы! — тут же выпалила я. — Пожалуйста, расскажите нам все.

Я была очарована ее жизнью: все как в фильме, только это было на самом деле.

— Так или иначе, на наш медовый месяц мы отправились в путешествие по Европе, где я впервые в жизни увидела монастыри, соборы, музеи, не просто выставляющие старинные картины, но сами являющиеся произведениями искусства. Я влюбилась во все это. И когда я вернулась домой в Нью-Йорк, я вступила в сообщества нескольких музеев. Моему супругу я уже приелась, а вести праздный образ жизни мне порядком надоело.

— И как отреагировал ваш муж? — спросила я.

— Ну, как я потом выяснила, он никогда и не прекращал визитов к… своим подружкам. Никогда. Так что я думаю, он был счастлив обладать такой красивой куклой: идеально одетое маленькое существо обитает в его замке, у нее появилось какое-то занятие, и она не докучает ему вопросами о том, где он пропадает после работы.

Я задумалась о моих родителях. Мама была красавицей и, по словам дяди Гарри, терпеть не могла некоторые представления отца о том, какой должна быть супруга прокурора. А после ее смерти у него появилась бесконечная вереница девушек.

За окном небо осветила молния, а грохот стоял такой, как если бы она ударила прямо у нас над головой.

Мириам посмотрела за окно.

— Такое чувство, что А. не хочет, чтобы я рассказала его историю. — И она подмигнула мне.

— Вы сказали «его», — заметил Август. — Вы знаете, кто такой А.? — И он посмотрел на меня с видом «Я же тебе говорил».

— Да. И даже если мой поступок его огорчит, я все равно расскажу всю историю. Так получилось, что в то время я покупала произведения искусства для нашего летнего дома — огромного поместья здесь, на Лонг-Айленде. Оно до сих пор принадлежит Томасу. Точнее, теперь моему сыну, — поправила она саму себя. — Оно там, в Хэмптонсе. Где-то в километре от дома Билли Джоэла. Не важно. Томас был приятно удивлен, увидев, что три картины, которые я попросила его купить, вскоре подорожали втрое. Поэтому он разрешил мне самой ходить на аукционы. — Она печально улыбнулась. — Но не одной, заметьте. Я ходила вместе с господином из его бухгалтерской фирмы, который утверждал мои покупки. Но решения всегда принимала я. Вскоре о нашей коллекции заговорил весь Нью-Йорк. А Томасу очень нравилось быть в центре внимания. И ему, безусловно, импонировали тот престиж и статус, которые ему придавала коллекция. Во время одного из аукционов я впервые и попала на выставку средневековых иллюминированных рукописей.