Эрика Орлофф - Тайна древней рукописи

Я почувствовала легкую дрожь.

— Действительно, похоже на тайну, не правда ли? — Я закрыла книгу. — Пожалуйста, заберите ее у меня, пока я что-нибудь не порвала.

Меня исключили за неуспеваемость из балетного класса — грациозность была не самым сильным моим качеством, даже если не считать того, что вдобавок на мне было надето маленькое черное платье в стиле Одри Хепберн. Август наклонился ко мне.

— Мы доверяем тебе, — поддразнил он меня.

Дядя Гарри обратился к нам обоим:

— Вам придется распутывать клубок вековых тайн, — сказал Гарри. — Вы начнете с того, что мы знаем точно: книга попала к нам от семьи, выставившей на продажу всю коллекцию. Они наверняка получили палимпсест откуда-то еще. Нам нужно выяснить источник. И так вы начнете углубляться в историю.

Я оглянулась и обратилась к дяде:

— Я никогда такого не делала.

Я с удовольствием и дальше помогала бы ему в офисе и дома с исследованием и проверкой фактов. Посещала бы Нью-Йоркскую публичную библиотеку, где огромные каменные львы приветствовали меня, и рыскала бы там по справочному разделу, но выяснять, откуда взялся палимпсест… Я посмотрела на Августа.

— Не переживай, — сказал он. — Будет весело!

Он наклонился поближе и шепотом добавил:

— Ты и я. В поисках таинственного автора. Неплохо проведем лето, могло быть и хуже.

Профессор Соколов, улыбаясь, обратился к сыну:

— О чем вы там шепчетесь?

Август пожал плечами.

— Вторая причина, — продолжил Гарри, — почему я отправляю именно вас с Кэлли, — это то, что мы хотим сохранить все в тайне.

— В тайне? Почему?

— Кэлли, нельзя просто так объявить о находке, пока мы не поймем, с чем имеем дело. Вы двое можете найти всю необходимую информацию, не привлекая внимания к аукционному дому. Нам нужно выяснить, кто такой А. и в какую эпоху он писал.

— А почему вы так уверены, что А. — это он, — спросила я, — а не она?

— А Кэлли права, Гарри, — сказал профессор Соколов.

— Да-да. В любом случае палимпсест нельзя афишировать. Давайте не будем выдавать наших намерений. Уж не думаете ли вы, что люди обрадуются, узнав, что упустили фактически бесценную вещь. Это может быть просто опасно. Люди не так уж легко относятся к потерянному и обретенному богатству.

— Потерянное и обретенное богатство. Это все больше похоже на поиски сокровищ, — заметила я.

— Охота за сокровищами с детективной подоплекой. Два в одном, — добавил Август.

«И возможно, с любовным сюжетом и интригой», — подумала я про себя, бросая украдкой взгляд на сына профессора.

— Пойдем, я дам тебе свой электронный адрес и номер мобильного телефона, — сказал Август. — Визитка у меня в кабинете.

Я пошла за ним. Его кабинет располагался в небольшой комнате в конце коридора. Он чем-то напомнил мне сад — на окне стояли террариум и горшки с растениями. В огромном аквариуме лениво плавала золотая рыбка.

— А когда она вырастет, ты выпустишь ее в пруд в саду?

— Не знаю, мне нравится разговаривать с Альбертом.

— Альбертом? — От удивления я приподняла бровь.

Он пожал плечами.

— В честь Эйнштейна. Ну, что я могу сказать? Мы с ним болтаем о теории относительности и красивых девушках.

Я почувствовала, как опять заливаюсь краской.

Он вручил мне свою визитку.

— Там адрес моей электронной почты и номер телефона.

— Можно на секунду твой мобильник?

Он дал мне телефон, и я вписала туда свой электронный адрес, имя в скайпе и номер мобильного.

— Давай встретимся завтра в аукционном доме в девять утра?

Я кивнула.

— Хорошо.

— Мы должны быть готовы ко всему. Никогда не знаешь, куда тебя приведет рукопись.

Я уж было задумалась над этим, но потом услышала, как дядя Гарри меня зовет.

— Мне пора, — вымолвила я. Мне показалось, что мое сердце стучит так громко, что этот грохот эхом разносится по комнате.

Когда я спустилась в холл, дядя Гарри уже стоял у двери. Помахав Августу рукой на прощание, я вышла на улицу. Дядя последовал за мной, ухмыляясь.

— Что?

— Я знал, что платье в стиле Одри Хепберн попадет в цель.

— Ты мог бы меня предупредить. Ты мог бы сказать мне, что у профессора Соколова потрясающий сын.

Убийственно потрясающий, если уж честно. Он был гораздо круче любого мальчика во всей моей школе.

— Нет, не мог. Тогда ты бы стала волноваться и сходить с ума. Попыталась бы избежать этого, как ты сделала со своим школьным выпускным, или вообще отказалась бы идти на это непонятное свидание вслепую. В таких делах ты глупа, как курица, Кэлли. А так все прошло гораздо лучше.

— Гораздо лучше? Так у тебя был… план?!

Мы шли бок о бок к главной улице, чтобы поймать такси.

— Ну, не то чтобы я с самого начала знал, что книга — палимпсест, если ты намекаешь на это. — Он поднял руку, чтобы остановить машину. — Однако я бы нашел повод привести тебя сюда. Даже не знаю, почему мне никогда раньше не приходила в голову мысль познакомить вас двоих.

— А сейчас для этого была абсолютно объективная причина — загадка рукописи?

— Надо же, тебя это стало интересовать. Мне казалось, велен и пергамент — это для тебя так скучно.

— Нет, тут дело в другом, это уже погоня за тайной под названием «Кто такой А.».

— И ты конечно же ни в малейшей степени не заинтересована провести время с Августом?

Такси остановилось рядом с нами. В руке у меня все еще оставалась визитка Августа. Я перевела взгляд на дядю Гарри.

— Ну, если уж этим летом мне выпал шанс повыведывать тайны и поиграть в Нэнси Дрю… Да никакой парень не сможет сделать такое предложение еще более заманчивым.

Сев в такси, я улыбнулась. Лето палимпсеста принимало очень интересный оборот.

На следующее утро в девять часов я сидела в офисе аукционного дома и пила уже вторую чашку кофе (и что бы я делала без кофеина?), когда в помещение вошел Август. На нем были рубашка и модные джинсы. На входе он помахал нам с дядей рукой, и в ту секунду все внутри меня перевернулось.

— Так это она? — И он указал на рукопись, уже надежно спрятанную под стекло.

Я кивнула. Он наклонился к ней, чтобы поближе рассмотреть манускрипт.

— Вы осмотрели книгу еще раз, более внимательно? Что за человек этот А.?

— Не знаю, — сказал дядя. — Романтик. Кажется, увлечен звездами и солнцем.

— Мне все больше нравится этот тип. Я сам люблю солнце и звезды, — сказал Август, взглянув на меня.

Я включила ультрафиолетовую лампу.

— Сам посмотри на слова.

Когда он выдохнул, защитное стекло, отделявшее рукопись от окружающего мира, слегка запотело. Я заметила, как в свете лампы его зрачки расширились от удивления. Слова были едва видны и приобрели светло-голубой оттенок.