Анна Яковлева - Шестое чувство

Парень с полуслова понял, что беспокоит Квасова, и порадовал вопросом:

– А если искомый объект при регистрации не указал фактический адрес и телефон?

– На нет и суда нет. – Дану можно поблагодарить, с сарказмом подумал Антон, из-за нее он не чувствует себя таким одиноким. И тут же червь сомнения заполз в душу: может, это не Дану надо благодарить, а Симку?

Углубиться в размышления Квасов не успел – Борис уже установил провайдера и ждал дальнейших указаний:

– Будем читать почту?

– Это еще зачем? – удивился Антон.

– Вам видней.

Искушение порыться в переписке сочинительницы было велико, но Квасов проявил благородство:

– Нет, мне нужен адрес пользователя. Да, только адрес.

– Хорошо, – покорился Борисевич, которому удовольствие доставлял сам процесс взлома, а не чтение чужой корреспонденции.

Через несколько минут Антон стал обладателем номера московского телефона и московского же адреса.

Простившись с хакером, Квасов поехал домой, размышляя над превратностями судьбы.

Итак. Подозрения с Dana65 в вуайеризме были сняты, но это оказалось еще большей проблемой.

Квасов открыл, что легче было иметь дело с соглядатаем, чем с автором, предсказывающим судьбу. Кто ее знает, что она там настрадает, эта Предсказамус?

Антон не переставая думал о герое романа. Что его ждет? Его – в смысле, героя, а не его, Антона.

Герой мечтает встретить ту единственную, с которой доживет до березки, – кажется, так написала Дана? Что ж, пусть встретит! Квасов готов уступить лыжню герою. Возможно, в этом и заключается смысл происходящего? Надо перестать сопротивляться, затаиться, дать персонажу волю, пропустить вперед, посмотреть, что из этого выйдет, куда придет герой, а потом уже думать, как быть со всем этим.

Погруженный в себя, Антон очнулся только во дворе чужого дома и увидел, что стоит у подъезда старушенции из сто седьмой квартиры и ее кота Марсика.

Поднявшись на пятый этаж, Квасов огляделся в поисках зверя, не обнаружил и потянулся к звонку. В этот момент дверь распахнулась и на площадку вышла седая, высокая и тонкая дама с аристократичным, умным лицом.

– Здравствуйте. – Квасов отступил, пропуская даму.

– Здравствуйте. – Брови с немым вопросом приподнялись, и Антон заметил припухшие, покрасневшие веки.

– Я могу увидеть бабульку из этой квартиры?

– Я перед вами.

– А кроме вас здесь никто не проживает?

– Анфиса Германовна умерла. – Сухая рука с зажатым в кулаке платком прильнула к губам. Это была минутная слабость. Дама почти сразу отняла руку от лица и с ожиданием посмотрела на Антона. И он спросил, сам не понимая зачем:

– Когда?

– Как раз девять дней сегодня. Вы ее знали? – в свою очередь поинтересовалась дама.

– Как – девять дней? – По спине у Квасова побежали мурашки. Выходит, он видел старушку в день ее смерти?

– Ровно девять. Сегодня панихиду отслужили.

– А как это случилось? – пребывая в полном недоумении, спросил Антон.

– Ночью во сне умерла. Сердце слабое. Сталинские лагеря и прочие прелести репрессий, знаете ли. Так вы были с мамой знакомы? – снова спросила дама.

– Н-нет. – Антон попытался придумать приемлемое объяснение своему визиту, но в голову ничего не приходило. – Я из пожарной инспекции, в прошлый вторник поквартирный обход делал, сказал, что балкон надо освободить.

– Молодой человек, – грустно улыбнулась дама, – вы что-то путаете, Анфиса Германовна умела в ночь на вторник.

– Этого не может быть, – помолчав, возразил Квасов.

– Тем не менее, тем не менее.

– Вы не можете ошибаться?

– Видите ли, у меня есть заключение о смерти. Вам плохо?

Квасов прислонился к стене и смотрел на даму отсутствующим взглядом. Может, он действительно все перепутал, и это был понедельник? Нет, это был вторник – не приемный день у паспортистки Жанночки.

– Молодой человек, что с вами? – обеспокоенно повторила дама.

– Ничего, – Антон отлепился от стены, – все хорошо. А кот у вас есть? Черный такой?

– Кот исчез, – с сожалением произнесла собеседница Антона, однако во взгляде мелькнула тревога.

– «От скорби происходит терпение, от терпения опытность, от опытности надежда», – пробормотал Антон.

– Апостол Павел, Римские чтения, – обрадовалась дама, – последнее время мама впала в религиозный мистицизм и во всем видела Божий промысел.

– Да-да, в мистицизм, – эхом отозвался Антон.

Еще раз взглянув на номер квартиры – сто семь, никакой ошибки, – Квасов, не прощаясь, заковылял вниз.

…Квасов уже подходил к своему дому и в смятении бросил быстрый взгляд на окна: вдруг кто-то держит его на мушке?

Визит в сто седьмую квартиру поднял со дна души такую муть, о которой Антон даже не подозревал. Оказывается, в неведомых глубинах души Антона таился мистик. Теперь мистик поднял голову и шевелил губами: «…от терпения опытность…», а скептик удрученно молчал.

Именно в этот момент Антон и увидел под козырьком подвального магазина невысокого парня в бейсболке.

По нервному возбуждению, зародившемуся где-то в подкорке, и острому покалыванию в подушечках пальцев Антон безошибочно определил отца Мадины – младшей дочери Юн-Ворожко.

Ничего не подозревающий Руслан стоял на верхней ступеньке спуска в подвальный магазинчик.

В недавнем прошлом в магазинчике торговали порошками, гелями-шампунями и зубными щетками. Антон однажды покупал там какую-то мелочовку для дома.

Место было не многолюдным – внешняя сторона дома выходила на дорогу с остановкой и обнесенный высоким каменным забором экспериментальный участок сельхозакадемии, и торговля в магазинчике быстро сдулась.

Квасов мгновенно оценил подарок Небес: пару месяцев назад в подвале прорвало канализацию, и магазин был закрыт, о чем извещало объявление, на скорую руку приклеенное на опору под навесом.

Именно оно – это полустертое, обтрепанное, омытое дождями объявление о ремонте (никчемный клочок бумаги, вяло трепещущий на ветру), именно оно стало пусковым механизмом, катализатором, запустившим реакцию.

– Епэрэсэтэ. – Неужели это возможно: застать архара одного в таком месте – тихом и укромном? Такое могло случиться только с подачи самой судьбы!

Не все так плохо в этой поганой жизни! Наконец-то и на его улице случился праздник!

Антон тенью скользнул вдоль стены дома, укрытой разросшимся клематисом, и даже не поморщился от боли в ноге, испытывая непередаваемый, безудержный охотничий азарт.

Жертва стояла опустив голову и что-то рассматривала под ногами.

Антон видел прижатое к голове ухо и чисто выбритую уже не детскую, но еще не мужскую скулу и не успевший зарасти после стрижки затылок.

Квасова бросило в жар, когда он представил, что сейчас произойдет, – пришлось расстегнуть пуговицы на куртке.