Анна Яковлева - Жених для ящерицы

Конверт не подавал никаких признаков жизни – был без подписи, без адреса, без штемпеля – и вызывал недоумение.

Я обнаружила его в почтовом ящике вместе с газетой, повертела, принесла домой, нашла ножницы (терпеть не могу, когда конверты надрывают), аккуратно разрезала, извлекла дважды сложенный стандартный лист, развернула и уставилась на него с нарастающим беспокойством – лист оказался чистым.

– Что за ерунда? – прошептала я холодея.

Душераздирающие истории о зараженных какой-нибудь язвой, или чумой, или радиацией письмах просочились и в наше захолустье.

Уняв дрожь, я подошла к окну и обследовала лист на свету. Косой луч солнца ослепил, заиграл на бумаге и высветил разводы.

– Симпатические чернила! – хмыкнула я, испытав невыразимое облегчение – кому, интересно, делать нечего?

Следующие двадцать минут я носилась с таинственным письмом, как дурень со ступой: держала над паром, под ультрафиолетовым светом (не поленилась, достала с антресолей домашний кварцевый аппарат) – с тем же успехом могла выбросить листок: буквы не проявлялись. И только когда я сообразила подержать лист над лампой, проступили письмена (иначе не скажешь) – буквы цвета молодой листвы. Завораживающее зрелище!

Послание было написано раствором хлорида кобальта – розовые таблетки продаются в любой ветеринарной аптеке.

Я на минуточку почувствовала себя Мата Хари. Эта дама использовала для тайной переписки хлорид кобальта – исторический факт: полицейские при задержании обнаружили пузырек с водным раствором CoCl 2в ее сумочке.

Зеленые буквы сплетались в слова, слова – в строчки…

Тут меня ждало еще одно потрясение.

«Ты – самая сексуальная из всех женщин, – читала я, – меня заводят твои колени, грудь, бедра. Не проходит дня, чтобы я не представлял нас вместе. Если бы ты только знала, что я вытворяю с тобой в своих мыслях! К. М. ».

Фу, пакость какая!

Кровь бросилась в лицо, мысли завертелись, как в барабане стиральной машины, в этом хаосе проблесковым маячком вспыхнула одна: может, это не мне? Ведь имени в письме нет, если на то пошло! Или все-таки мне?

Я отшвырнула листок. Выбросить эту гадость!

Или… Нет, ну его. Хотя…

Неровные строчки сами лезли в глаза: «Меня заводят твои колени, грудь, бедра…»

Я проверила грудь, бедра, колени – все было на месте, и все было… Пф!

Что там еще? А, еще вот это место: «Если бы ты только знала, что я вытворяю с тобой в своих мыслях!» Определенно псих… Не буду больше читать!

Если письмо все-таки адресовано мне, то почему мой тайный поклонник решил отослать его? Что должно было случиться, что подтолкнуло к этому?

Как я ни старалась, понять ничего не могла, только все больше расстраивалась.

Это все Дашка – каркала, каркала, вот и накаркала.

Строчки застряли в памяти, «…колени, грудь, бедра» – каруселью кружилось в голове.

Мысль о неизвестном авторе преследовала меня весь день, я не могла сосредоточиться даже в лаборатории. Кто такой К. М.? У меня не было и нет знакомых с такими инициалами!

Вконец измучившись, сбилась в расчетах и выдала липовую справку о качестве молока – впервые за одиннадцать лет!

О магазинах шаговой доступности в нашем Заречье никто не слышал.

Ближайшая торговая точка располагается в полутора километрах от улицы Майской, где я живу в доме с синей крышей за синим забором (мама обожала синий цвет).

В магазин идти ужас как не хотелось: невозможно было оторваться от романтической истории Франчески. Возлюбленного Франчески звали Рэй, он был вдвое старше и относился к девушке как к ребенку. Франческа испытывала все муки ада, а Рэй оставался высокомерным взрослым другом.

Книжка держала не хуже рыболовного крючка, но голод не тетка.

Я шла по тихим, утопающим в размокших весенних сугробах улочкам, и размышляла о судьбах вообще и своей в частности.

Считается, что одна сторона жизни налаживается за счет другой. Я скрупулезно обследовала все стороны собственной жизни, пытаясь понять, какая из них наладилась.

Полтора километра неспешным шагом шла по мартовской (близкой к апрелю) улице и проводила ревизию своей жизни в поисках того, что же все-таки наладилось, но так и дошла до магазина, не обнаружив ничего особенно позитивного.

Выходило, что в моем случае закон сохранения энергии не работал. После маминой смерти ничего не налаживалось. Никаких выигрышей в лотерею, весомых покупок, ремонтов, никаких судьбоносных встреч, даже зарплату не повышали уже два года. Ничего, ни хорошего, ни плохого, не происходило, словно я жила в персональном бункере – так в моей жизни было тихо и пусто.

Магазин располагался на перекрестке, его постоянной соседкой была немереная лужа. Несколько раз в году яму засыпали щебнем, но он быстро разлетался под колесами тяжелого транспорта, и лужа возрождалась к жизни, с каждым разом в прежней красе. Не лужа, а непотопляемые, восстающие-из-пепла-Том-и-Джерри, честное слово!

С задумчивостью, которая уже стала моим альтер эго, я обошла озерцо, миновала припаркованное у входа черное большое авто и вошла в магазинчик. Автоматически поздоровалась с кассиршей Галкой и направилась к хлебным полкам.

Поначалу мне показалось, что в магазине нет никого, кроме Галки, но я ошибалась. Мужчина лет сорока, невысокого роста, широкий в кости, в черном полупальто и модной кепке на лысом черепе, выбирал хлеб.

Вопреки расхожему мнению о том, что сердце-вещун сжимается в предчувствии перемен, посылает какие-то сигналы, учащенно бьется или пропускает удары, мое сердце никак не просигналило и ничего мне не подсказало. Возможно потому, что я не доверяла своему сердцу. Оно меня подвело однажды, когда я на третьем курсе, как последняя дура, втрескалась в Степана Переверзева, а у него жена оказалась на сносях (как теперь принято говорить – в третьем триместре).

Из-за Степана я рассталась с достойным человеком. Достойнейшим. Возможно, лучшим из всех, с кем меня сталкивала жизнь.

К сожалению, Дима Тихомиров (говорящая фамилия) был жутко нерешительным. Дима проигрывал лихому гусару Переверзеву, который охмурял девиц на счет «раз», покоряя красотой и некоторыми признаками интеллекта в сочетании с наглостью, – убийственная, беспроигрышная комбинация.

После той истории я, как улитка, надолго втянула голову в домик и пропустила свое время. В итоге мои ровесницы уже ведут разговоры о Едином государственном экзамене, выбирают вузы для отпрысков, а я изобретаю способ забеременеть.

Незадачливый охотник за юбками, проказник Степа Переверзев сломал мне жизнь, даже не обратив на это внимания.