Дебра Кент - Как опасно быть женой

Я тоже в некотором роде изгой. В отличие от других дам с нашей улицы, которые в свободное время помогают в школьной библиотеке и заседают в родительском комитете, я сижу на зарплате. Я замдиректора Института Бентли.

Скажу со всей откровенностью: я люблю свою работу. По большей части. Я – сотрудник самого престижного учреждения, занимающегося исследованиями человеческой сексуальности, и неизменно вызываю живейший интерес в гостях. Мой офис – в двенадцати минутах от дома; когда дети выходят из школьного автобуса, я всегда их встречаю. Если они болеют или школа закрыта из-за снегопада, я могу работать дома. У меня приятные, нетребовательные сослуживцы. Моя работа была бы идеальной – если бы не начальница.

– Тебе у нас САМОЕ место, – воркующим голоском объявляет Лесли Кин через пятнадцать минут после начала собеседования.

Ее кабинет – нечто феерическое: настоящие Аппалачи из бумаг и папок, полупустых кофейных чашек, пепельниц, заваленных окурками со следами губной помады, треснувших горшков с филодендронами на разных стадиях умирания. На письменном столе – бутылочка безацетоновой жидкости для снятия лака, еще пепельницы, пачка глянцевых фотографий самой Лесли Кин, контракт с популярной нью-йоркской радиостанцией и две недопитые банки диетической колы.

Но, при столь отчаянном беспорядке вокруг, хозяйка кабинета – воплощение женственности в несгибаемой и блестящей, как шеллачная смола, оболочке, и готова в любую минуту предстать перед камерой. Кремово-фиолетовый двубортный костюм сидит на ней безупречно, фиолетовые туфли с ремешком на плоской подошве, похоже, красили на заказ, волосы – переливчатый шлем прядей цвета шампанского, платины, золотистого меда. Макияж матовый, по моде. Квадратные, длинные, идеально подпиленные ногти вряд ли позволяют ей набирать текст и вообще что-либо делать. Судя по безупречному состоянию кутикул, ими только вчера занимались вьетнамские маникюрши из северной части города.

Лесли смотрит мне в глаза, подавшись вперед в кресле, и умоляюще складывает руки:

– Джулия, ЗАКЛИНАЮ, скажи, что согласна у меня работать. Ты подходишь мне КАК НИКТО.

Секретарша просовывает в дверь голову, похожую на яйцо, сообщает, что они заказывают пиццу, и спрашивает Лесли, будет ли она что-нибудь.

– Ты же ЗНАЕШЬ, Лорена, я не ем всякую дрянь. Господи боже. – Лесли, повернувшись ко мне, закатывает глаза так, словно мы уже одна команда – руководящая. – Хорошая женщина, но бестолковая. Дерево. Я уже дала объявление, ищу ей замену. У тебя никого нет на примете?

Я трясу головой и хмурю брови, изображая солидарность. Я хочу в команду Лесли Кин. Вообще хочу в команду. Мне необходимо вырваться из дома, и работа на этот ураган в двубортном костюме – прекрасная возможность сбежать от удушающей семейной рутины и хотя бы на время забыть о ржавчине, поселившейся в душе после Сюзи Марголис вопреки моему обещанию все простить.

Лесли устраивает мне истинно королевскую экскурсию по Бентли, показывает коллекции, недоступные рядовой публике: нацистскую порнографию, подпольные журналы вроде “Девушки и ослики”, фотографии Джона Эдгара Хувера [4] Джон Эдгар Хувер (1895–1972) – американский государственный деятель, почти полвека, вплоть до самой своей смерти, занимавший пост директора ФБР. в женской одежде. Ее цель, безусловно, произвести впечатление – мне же тошно и не по себе.

Мы возвращаемся в кабинет. Лесли взывает ко мне в последний раз.

– Итак. Джулия. – Она откидывается на спинку черного эргономического кресла из кожи с сетчатыми вставками и сцепляет пальцы под подбородком. – Ты умная, организованная, у тебя ПОТРЯСАЮЩЕЕ резюме. Я проверила твои рекомендации. Тебя все ОЧЕНЬ любят. Обожают. Надеюсь, ты это ПОНИМАЕШЬ? Умоляю, скажи, что будешь здесь работать, а то я пойду домой и немедленно ЗАСТРЕЛЮСЬ! – Лесли открывает резную шкатулку и достает пачку коричневых французских сигарет. Я не могу прочитать название. Она вытряхивает тонкую сигарету и элегантно зажимает ее губами. Но не прикуривает. – К тому же посмотрим правде в глаза: в городе туго с работой. Если только ты не мечтаешь подавать гамбургеры. С твоими навыками места лучше, чем у нас, ты не найдешь. Отличная зарплата, ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ соцпакет, гибкий график. Для тебя это ИДЕАЛЬНО, Джулия. А ты – ИДЕАЛЬНА для нас. Ну? Что скажете, Джулия Флэнеган? Мне пойти домой и ЗАСТРЕЛИТЬСЯ? Или показать тебе твой новый кабинет? По-моему, ты ЧУДО.

– Мне очень приятно это слышать. Не про застрелиться, конечно. А все остальное. – Я разглаживаю юбку и выпрямляю спину.

Мне нравится Лесли Кин. Трижды разведенная, вздорная, суматошная, Лесли – своего рода знаменитость в области исследований человеческой сексуальности. Она превратила Бентли в торговую марку, сделала из него нечто существенно большее, чем академический анклав, и успешно вывела на рынок, в народ. Она ведет собственную радиопередачу, где в прямом эфире отвечает на вопросы слушателей, и последние года два – известное на всю страну телевизионное шоу “Поговорим о сексе”. Лесли старше меня на пятнадцать лет, но издалека вполне может сойти за студентку благодаря ботоксу, подтяжке лба и диете из цельнозерновых продуктов и свежих овощей. Помнится, однажды мы работали до ночи и заказали в контору китайскую еду, так вот Лесли съела всего лишь крохотную тарелочку пареной китайской капусты без соуса. Когда я поинтересовалась, как это ей хватает такой мизерной порции, она улыбнулась самодовольно и ответила: “Джули, при моем литраже нужно совсем мало топлива”.

Выяснилось, впрочем, что ей нужно довольно много декседрина [5] Декседрин (декстроамфетамин) – психостимулятор. , о чем я узнала, когда Лесли попросила меня по дороге на работу заскочить в аптеку с ее рецептом. Забрав у меня пакетик, она подмигнула: “Только entrez nous, ладно?”

Со временем мне стало ясно: работать под руководством наркоманки – все равно что охотиться за торнадо. Точно так же приходится следить за формированием зловещих облаков и нырять в турбулентные потоки, когда нормальные люди со всех колес шпарят в обратном направлении. Лесли Кин – наш главный добытчик, мощнейший магнит, притягивающий гранты и частные пожертвования, и она же – эпицентр наиболее разрушительных бурь. Три месяца назад она созвала пресс-конференцию и объявила, что одобряет взаимную мастурбацию как форму безопасного секса для подростков. Потом, в два часа ночи, за чашкой жидкого кофе, среди чудовищного хаоса на ее кухне я помогала Лесли спасти лицо. Мы сочиняли публичное заявление, а ведь она по большому счету хотела сказать всего-навсего: да пошли вы все! Вместе с вашей гребаной работой. На следующий день мне пришлось сидеть допоздна, отражая звонки разъяренных родителей, обеспокоенных политиков и роняющих от восторга слюну ведущих ток-шоу. А на прошлой неделе я обзванивала гостей ее радиопередачи, потому что сама Лесли была слишком “слаба” и не могла добраться до офиса. “Ты такая добрая, так со мной носишься, – всхлипывала она в мое плечо, обдавая парами джина. – Прямо не знаю, что бы я без тебя делала”.