Вера Колочкова - Слеза Шамаханской царицы

Она нервно подтянула к себе лежащую на столике пачку, ловко ковырнула из нее сигарету, прикурила, щурясь на огонек пламени. Вдохнула дым, бросила на стол зажигалку и заговорила на выдохе быстро, болезненно проглатывая окончания слов:

– Эльзин отец родом из приволжских немцев... Его родители всю жизнь в России прожили, никто из них даже и не пытался никаких родственников в Германии искать! Жили себе и жили, и ничего... Мы с ним вроде как по большой любви сошлись, и дочь тоже в любви родили... Это уж потом ему в голову вдруг втемяшилось – на историческую родину потянуло. Ну какая, скажите, к чертовой матери, родина, если ты здесь, в России, родился да крестился? Нет, засуетился вдруг, веточки генеалогические начал разрисовывать, запросы посылать... Ну, и дорисовался, конечно, отыскались родственники в Дрездене, седьмая вода на киселе. Да еще и сами немцы эту великую программу затеяли – по приему переселенцев, все один к одному совпало... Снялись мы с места, поехали, Эльзе тогда семь лет исполнилось. Нет, нас там хорошо приняли, конечно, и родственники помогли... Да, первое время все было хорошо... А потом... А потом он вдруг заявил, что хочет обратно в Россию вернуться. Причем срочно захотел, засобирался, будто его вожжой под зад хлестнули! Нет, как я тогда не догадалась, что стоит за этой срочной надобностью? Я же такой подлости с его стороны и предположить не могла!

Откинувшись на спинку кресла, она нервно затянулась, выпустила тугую струю, махнула рукой, разгоняя дым. И в следующую секунду резко согнулась в корпусе, ухватившись свободной от сигареты рукой за подлокотник, уставилась на Лизу с прищуром, проговорила зло, сквозь зубы, будто изнемогая:

– На самом деле все просто, все очень даже просто оказалось! Он там, видите ли, интрижку с какой-то богатой кузиной завел, мы с Эльзой помехой на пути к счастью оказались! Да, вот так все просто и пошло... Представляете?

Она лишь пожала плечами, не зная, что ей ответить. Ну что тут ответишь – ничего и не ответишь. Можно только слегка головой кивнуть, выражая свое сочувствие.

– Ой, да что там говорить... – махнула рукой Маргарита Исидоровна, видимо, раздражаясь на ее молчаливое сочувствие. – Вам все равно не понять, это пережить надо... В общем, он выносил в голове довольно зверский план, как от нас избавиться, и довольно ловко его осуществил... Вы знаете, что он придумал? Он решил нас обратно в Россию увезти! Обманом! Вроде того – надоело ему в Германии, ожидания не оправдались, то да се... Давай, мол, обратно в Россию уедем... А я же – ни сном ни духом! Я же ему поверила! Ну, приехали мы сюда, в этот город, квартиру купили... Экономный, подлец, мог бы и в Москве квартиру купить! А через три месяца он на развод подал... Вроде как разлюбил, прости-прощай, на жилплощадь я не претендую. Уехал, только мы его и видели. Эльзе тогда всего десять лет было... Представляете, что с психикой ребенка произошло?

– А вы ей что, рассказали? Ну, про его подлость, я имею в виду... Что он это специально придумал...

– Конечно, рассказала! А кому мне было еще рассказывать? Город незнакомый, ни родственников, ни подруг... Хотя потом пожалела, конечно.

– Да. Не надо было.

– Да сама знаю, что не надо. Но сделанного не воротишь... Да и не обо мне сейчас речь. Я, собственно, к тому вам все это рассказала, чтоб вы поняли...

– Да, Маргарита Исидоровна, я поняла. Только мне от этого понимания нисколько не легче. Вы что мне сейчас предлагаете, прослезиться и благословить?

– Да нет... Я думаю, до благословения дело не дойдет, что вы... Ну, поиграет она в любовь с мужчиной-отцом, потом, я думаю, ей надоест...

– А если не надоест? Тогда что?

– Да что вы меня пытаете! Откуда я знаю! Моя дочь вообще очень сложный, запутанный отклонениями от нормальной психики организм... Там, знаете, всего намешано понемногу: и легкие признаки аутизма, и природная низкая самооценка, с которой она борется какими-то своими методами... И эти крайности, эти жуткие переходы из одного состояния в другое! То она замкнута, то взвинчена до предела, то, наоборот, мудро уравновешена... А как она этих мужиков меняет – я уж и со счету сбилась, сколько их у нее перебывало. Есть, есть в ней что-то такое, знаете... Притягивающее сплетение энергий. Что-то ускользающее, за которое непременно надо ухватиться. Да, в нее мужики влюбляются, что есть, то есть. Хотя внешностью девочка и не особо удалась – вы-то сами ее видели?

– Да. Видела.

– А где, если не секрет?

– Эльза была на новогодней вечеринке нашей фирмы, мы там вместе с мужем работаем.

– А, понятно... Значит, ваш муж там ее и увидел?

– Ну да...

– Увидел – и сразу повелся? Ну, что я вам говорю! Не он первый, не он последний! Так что особенно не переживайте – я думаю, она в него не влюбится. Знаете, мне иногда кажется, что она вообще любить не умеет. Она получает любовь от других и... Будто разглядывает со стороны, изучает, что ли... Как слепая, пальцами нащупывает. Очень, очень странная девочка... Иногда бывает забавно за ней наблюдать...

Лиза вдруг поежилась, и отчего-то захотелось автоматически пересесть, отодвинуться подальше от этой женщины, как отодвигаются от опасного простудного сквозняка. Где-то там, внутри, рождалось ненужное и не к месту недоумение: чего ж она, эта «Исидоровна», так о дочери-то?.. Ишь, разошлась с оценками, прямо как заправский психоаналитик! Разве может любящая мать так свое дитя по косточкам разложить? Ну, если допустить даже, что все, что она говорит, правда... Может, психоаналитику эта ледяная правда и впрямь нужна для поправки чужой психики, а родной матери-то зачем? Она ж мать, она просто любить должна, а не холодно анализировать...

А впрочем, это не ее дело, она в этот дом за другой надобностью заявилась. И, похоже, зря заявилась, зря этот разговор затеяла. Видно, «Исидоровна» тоже ее настроение почувствовала, проговорила вдруг мягко, почти душевно:

– Так что не переживайте, Елизавета Васильевна, за своего драгоценного мужа! Думаю, он Эльзе быстро надоест. Но я все равно с ней обязательно поговорю...

– Нет! Прошу вас, не надо с ней ни о чем говорить! И вообще... Не говорите ей, что я здесь была... Пожалуйста.

– Почему? – пожала плечами «Исидоровна», потянувшись за очередной сигаретой.

– Я... Я не знаю. Просто не говорите, и все.

– Хм... Ну что ж, как хотите... А зачем тогда приходили?

– Да так... На эмоциях, наверное.

– Странная вы, однако...

– Я пойду, извините.

– Ну что ж... Пойдемте, я вас провожу...

В прихожей заторопилась, путаясь в рукавах шубы. Маргарита Исидоровна стояла, скрестив руки на груди, улыбалась непонятно – то ли с досадой, то ли с холодной жалостью. Неловко попрощавшись, выскочила за дверь, будто на свободу вырвалась. Подальше от этой холодной улыбки...