Вера Колочкова - Слеза Шамаханской царицы

Махнула рукой, сглотнула слезы, быстро пошла прочь по коридору, нащупывая в кармане пиджака ключ от кабинета. Не хватало еще на работе нервного срыва!

Влад уехал в свою командировку дневным поездом. Вечером забрала Сонечку из садика, пришла домой, глянула на разбросанные в пылу сборов мужнины вещи... И вдруг почувствовала огромное облегчение, будто схлынула с плеч тяжкая ноша. Прошлась по комнатам, напевая себе под нос и уперев кулаки в бока, на кухне притопнула ногами, будто сплясать собралась. Хорошо дома. Хорошо! Главное, током больше не бьет...

И потом, когда ужин готовила, все норовила то ногами притопнуть, то подстроиться к Галкину с Пугачевой с их незамысловатым мотивчиком – «это любовь, что без денег делает тебя богатым...». Да уж, богатым! Вот у нее с любовью богатства сейчас – хоть отбавляй!

Когда из прихожей раздались позывные дверного звонка, направилась туда резво и смело – Максим пришел! Ленка-то еще с утра предупредила, что у подружки на ночь останется. А Максим недавно звонил, она его просила пораньше домой явиться. Так и протараторила в трубку на бездумной волне – приходи, мол, пораньше, отец в командировку на десять дней уехал... Покоробило, конечно, как нелепо-радостно это прозвучало, да уж бог с ним...

Распахнула дверь – с улыбкой, с половником в руке, и... застыла в недоумении. Даже моргнула, не поверив глазам. Эльза. Красная шапочка с помпоном, красный толстый шарф вокруг шеи. Да, это ее лицо, она слишком хорошо его помнила. И ничего, кроме испуганной вежливости, на этом лице написано не было. Ни стыда, ни совести. А на плечах Эльзы большие ладони Максима по-хозяйски устроились...

– Ну, что вы обе стоите как вкопанные? – весело произнес Маским, чуть подталкивая Эльзу в прихожую. – Мам, это Эльза, прошу знакомиться!

– Мы знакомы, Максим... – прошелестела тихо, отступая на шаг. – Добрый вечер, Эльза...

– Ну, еще раз познакомьтесь! Это моя Эльза, мам!

Нет, он не сделал никакого акцента на слове «моя». Просто это слово вдруг само акцентировалось бессовестным образом, толкнуло в грудь, повисло нелепостью в воздухе.

– Здравствуйте, Елизавета Васильевна...

Надо же, а голос у нее высокий, девчачий, с ноткой необходимого для случая робкого почтения. Именно так, наверное, здороваются девицы, когда их молодые люди приводят с мамой знакомиться. Нет, как совести хватает, а?

– Мам, чаем нас напоишь? Замерзли...

– Да. Конечно. Проходите на кухню, я сейчас.

Ушла вместе с поварешкой в гостиную, встала там, сильно потерла лицо ладонью. В голове было пусто и неприятно, и по телу будто звон раздраженный прошел: что теперь делать-то? Как себя вести с этой Эльзой? Нет, ну а Максим... Как он вообще... решился? Надо же такое сообразить, сюда ее привести! А главное – зачем?! Это ж ни в какие ворота уже не вписывается...

Было слышно, как по коридору протопали Сонечкины ножки, как на кухне затеялось веселое знакомство, как Сонечка среди доносящегося в гостиную общего бубуканья старательно проговаривает на свой манер это имя – Эйзя...

Что ж, нужно идти. Чего тут стоять, как овца пугливая? Сделать лицо вежливой матери и идти, чаем гостью поить. Надо полагать, ей вежливости будет достаточно?

Сонечка успела удобно устроиться на коленях у гостьи, самозабвенно перебирала звенящую серебром серьгу в ее ухе. Максим хлопотал вокруг стола, наливая чай. На плите выкипал суп, выбрызгивая наружу капли бульона.

– Мам, а к чаю у нас чего есть? – повернулся к ней Максим, возбужденно блестя глазами. Потом, вдруг спохватившись, повернулся к Эльзе: – Ой, а может, ты есть хочешь?

– Нет, нет, спасибо... Я только чай буду... – пропищала скромно, глядя на Лизу с наивной настороженностью.

Надо же, и впрямь взгляд наивный, будто за ней и не числится ничего. Действительно, чего это вы так напряглись, уважаемая Елизавета Васильевна, мама моего приятеля Максима?

– Там, в шкафу на полке, коробка конфет есть, – проговорила довольно холодно, указывая Максиму подбородком направление. – А в холодильнике – пирожные. Эклеры подойдут?

Глянула краем глаза на Эльзу – по ее тонкому, и без того бледному лицу будто тень пробежала. Ишь, бровку чуть подняла, плеснула в лицо Максиму пугливым вопросом-недоумением.

– Ну, не буду вам мешать... Пейте чай, согревайтесь... Сонечка, пойдем, милая, тебе спать пора.

Сонечка, будто уловив в ее голосе правильные для ситуации нотки, послушно сползла с Эльзиных колен, направилась к выходу из кухни. В дверях обернулась, помахала ладошкой на прощание. А Эльза все продолжала смотреть на Максима в недоумении. Не в обиженном, в грустном скорее. Ну, это уж ее дело, пусть сама со своими оттенками недоумения разбирается...

– «...Жили-были лиса да заяц. У лисицы была избенка ледяная, а у зайчика лубяная; пришла весна-красна – у лисицы растаяла, а у зайчика стоит по-старому...»

Собственный голос шелестит тихо, Сонечкины глазки затуманились сном. И то – пора уже. Третья сказка по счету идет. И ухо с тревогой прислушивается: чего там на кухне делается?.. Тишина слишком подозрительная. Нет, кажется, входная дверь хлопнула...

Закрыла книжку, на цыпочках вышла из детской. Ага, нет никого. Наверное, Максим пошел гостью проводить. Интересно, долго он ее провожать будет?

Выглянула в кухонное окно – вон они, стоят на углу, такси ловят. Значит, скоро сынок дома появится. Скорей бы уж. Иначе ей с круговертью внутреннего мучительного диалога не совладать – так и рвутся наружу возмущенные нетерпеливые вопросы для сына. Нет, как ему такое в голову-то пришло – к ней в дом эту Эльзу привести? А главное – зачем, с какой целью?!

Хотя и не надо бы на него сразу набрасываться, надо расслабиться, взять себя в руки... Спокойствие, Лиза, спокойствие! Нужно его с улыбкой встретить – легкой, насмешливой, начать разговор с чего-нибудь пустого, незначительного...

Не получилось с улыбкой. Только услышала, как в двери ключ проворачивается, сразу испарились все благие намерения, выскочила в прихожую, хлестнула кипятком накопленного возмущения:

– Сынок, ты вообще хоть немного своей головой думаешь? Ты чего такое творишь, а? Не ожидала я от тебя такого, никак не ожидала! Зачем, зачем ты сюда ее привел?

– Как это зачем, мам... Замерзла девчонка, чаю попить... Да и познакомиться поближе...

– Познакомиться?! Мне – с ней познакомиться поближе? Ты думаешь, что говоришь?

– Думаю, мама. Представь себе, думаю. И успокойся, пожалуйста. Пойдем на кухню, поговорим.

Его тихий спокойный голос только раззадорил обиду и гнев, и понеслось наружу уже неуправляемое, до крайней степени возмущенное, и нужные слова никак не подбирались, тыкались беспорядочно одно в другое, шипели раздражением:

– Да как же... Нет, я вообще не понимаю! Такая наглость, ни в какие ворота... Нет, как у нее совести хватило, ты мне объясни?! А у тебя? Как у тебя ума хватило? А если бы... Если бы отец дома был? Если бы он вдруг вернулся, на поезд опоздал?