Эльчин Сафарли - Если бы ты знал…

Третья ночь без сна. Я чувствую, как болезнь разъедает меня изнутри. Вчера упала в обморок в туалете, после того как увидела в моче капли крови. Скрыла это от Начо. Купила иммуностимуляторы, антибиотики, обезболивающее – должно же это хоть как-то уменьшить боль. Не хочу идти к врачу: он сразу госпитализирует, назначит какую-нибудь нечеловеческую терапию, и я проведу свои последние дни в больнице. Только не это!

В дневное время мне значительно лучше. Я гуляю по Овальному городу, спускаюсь к набережной, перечитываю вторую часть дневника, где меня обнимает Погода, где зреют персики под щедрым солнцем, где Пако засыпает у меня в ногах, и я не смею пошевелиться, чтобы не нарушить его сон. А еще там невероятно милая Панда, которая с деланым возмущением возвращает мне книгу итальянки Мадзантини «Не уходи», которую я дала ей почитать: «Север, не понимаю, чем тебе так понравился этот роман! Ничего, кроме отвращения к главному герою, я не испытала. Растоптать человека, сделать из него кусок мяса, корчащийся на полу, обливать его грязью, даже не думать о нем ничего хорошего, а потом скулить под дверью “я люблю тебя” – это не любовь. Ты, конечно, можешь сказать, что любовь бывает разной, но для меня это не любовь. И как потом верить мужикам?»

Мне сейчас так не хватает Панды. Ее лучистых зеленых глаз, милой резковатости и непоколебимой веры в счастье. «Счастье только внутри нас. Ну, еще и в жизни, кто-то извне делает нас счастливыми тоже. Но если этот кто-то вдруг перестанет делать тебя счастливым, внутреннее счастье непременно спасет. Оно никогда нам не изменяет».

Я благодарю этот город и Желтую деревню за людей, которых здесь встретила. Когда ночами надо мной нависают черные тучи, я мысленно обращаюсь к любимым лицам, вспоминаю их слова, улыбки, теплые объятия, и мне хочется еще отважнее бороться за продолжение счастья. А еще я вспоминаю наш с Погодой домик, утренние прогулки по шумной деревне и тамошнее солнце, путающееся в зелени персиковых деревьев и просачивающееся лучами на землю.

Скоро я вернусь туда, к вам. Мне так этого хочется.

Сулеме добавляет в мясной фарш две щепотки корицы и обжаривает его на сильном огне, помешивая деревянной лопаткой. Из приоткрытого окна доносится смех пробегающих по улице мальчишек, продавцы сувениров зазывают туристов, ветер с порта приносит лязг швартующихся кораблей. Сегодня шумный субботний день.

Я мою крупные картофелины для нашей запеканки и пытаюсь справиться с назойливым ощущением дежавю. Похожий день уже был. Мы с Сулеме готовили картофельную запеканку, она так же добавляла корицу в мясной фарш, за окном так же пробегали мальчишки.

«Ты ведь помнишь тот день? Вы тогда с Пако познакомились… Сулеме, как только я приехала в Овальный город, повторы буквально преследуют меня. Для чего? Чтобы, сравнивая, я поняла что-то?»

Сулеме подходит к окну, закуривает сигарету. В Овальном городе почти осень. Пора липового чая с медом, яблочного пирога с корицей и долгих прогулок по приятно прохладным улицам, когда воздух какой-то особенный, а все вокруг кажется выпуклым, насыщенным.

«Говорят, вчера на Центральной площади запускали воздушные горящие фонарики, а у Перевернутых колонн молодежь танцевала сальсу. Эх, а я пропустила. Но все равно сегодня все гораздо лучше, чем вчера. Может, вот в этом причина нашествия повторений? Чтобы мы окончательно закрепили в себе то, что, в принципе, знаем. А еще важно быть благодарным за все, что было. Это ведь привело нас к тому хорошему, что мы имеем… Верить в завтра наперекор всему и быть благодарным за вчера – вот самое главное, Север.

В остальном надо просто жить. Баловать себя вкусным, строить семью или не строить, делать карьеру или не делать, уезжать в другие страны, читать красивые книги, ходить босиком по весенней траве, собирать полевые цветы, булькать лимонадом через трубочку и временами поворачиваться задом к стереотипам общества».

Я тоже подхожу к окну. На улице деревья уже закутались в разноцветные шарфы – багрянец, рыжая хна, солнечная куркума. Не думала, что в южной стране осень может быть такой красивой. Спасибо тому, кто над облаками, за то, что я могу ее видеть.

– Сулеме, а давай-ка кофе попьем. Что ты об этом думаешь?

– Я только «за», милая.

Ближе к вечеру я прихожу на ту самую эстакаду, которая запомнила меня отчаянной, сажусь на скамейку. Рассматриваю невероятной красоты закаты. Они принадлежат кисти невидимого художника, который всякий раз до неузнаваемости перекрашивает небо. Улыбаюсь. Я больше не прихожу к морю с болью прошлого.

Когда-то я думала, что раны души – это сплошные клише. Что боль, в сущности, и не проходит, она лишь утихает на время, а потом снова проявляется, но уже иначе. Теперь точно знаю: боль не пройдет и обязательно вернется, если самому не отпустить ее. Мы можем о ней забыть на время, забыться в ком-то или в чем-то, надеясь, что время само вылечит. Бесполезно надеяться на время, когда желание исцелиться не подкрепляется действиями. В случае с «вирусом прошлого» важен не столько результат, сколько сам процесс.

Море видит мои глаза. В них безмолвное проживание счастья. Это не идеальное счастье, похожее на голливудское – ну такое, когда получаешь больше, чем потерял, а расставания непременно заканчиваются объятиями на фоне осеннего Централ-парка. Мое счастье – обычное, самое простое, житейское. Когда мы вместе ходим на море, бегаем по мокрому песку, стираем одинаковые футболки, залитые одинаковым кофе, срываемся в «Икею», откладываем деньги на ремонт и переживаем схожие ощущения: будто тут, в Желтой деревне, мы жили всю жизнь, и непременно вместе.

По жизни всегда хочется, чтобы было легко и воздушно, а получается тернисто и часто даже не к звездам. Сейчас, когда у меня есть самое главное – любовь внутри: к мужчине, к миру вокруг и каждому новому дню, – я, как никогда раньше, готова к трудностям, которые наверняка будут на моем, нашем пути. Теперь они не пугают, потому что я… совершенно по-детски верю в то, что в самые сложные дни на горизонте появится большой корабль. Который привезет нам финики и мяту.

По ночам в нашем доме тихо. Будто не на этих этажах еще пару часов назад царила атмосфера итальянского общежития. Шум, разговоры, хохот, перебранки и задиристые шутки. В «Сердце ветра» двери закрываются лишь по ночам. В дневное время может сложиться впечатление, что в доме живет одна большая семья. Соседи громко переговариваются друг с другом, детвора носится по лестничным пролетам, запахи готовящихся блюд смешиваются в одно невероятно ароматное облако. Только я да пара соседей с верхних этажей живем за закрытыми дверьми. На нас не обижаются, знают же – приезжие.