Ксения Беленкова - Вьюга юности

– Знакомься, Шурик, это наша Саша.

– Что? – Саша тотчас забыла все свои беды и впилась руками в бока, грозно застыв в позе сахарницы. – Его зовут Шурик? Ты издеваешься?

Димка виновато поднял брови и пожал плечами. Кот жалобно мяукнул и попытался лизнуть руку хозяина. Тут Саша не выдержала и рассмеялась – Димка необыкновенным образом умел в самый сложный момент заставить ее улыбаться. Увидев, что она больше не сердится, Димка тоже засмеялся: сначала осторожно, но потом расхохотался так, что кот Шурик, улучив минуту, смотался от грохочущих ребят куда подальше. Димка все смеялся, а Саша смотрела на друга – такого близкого, доброго и верного. Она вспоминала его веселым, непосредственным мальчишкой, который всегда готов был вступиться за нее. Не боялся зеленой «ветрянки» и возводил из песка отличные замки. А потом юношей, запускающим в ее волосы парашютистов из белых головок одуванчиков. Саша представила друга, тайком пишущего ей нежные и трогательные сообщения. И вот уже Димка смущенно улыбается этой новогодней ночью да мнется у двери, сжимая в руках подарки. А вот он в костюме пажа на театральной сцене – одновременно забавный и отважный. И радостно гарцующий по гримерке после своей премьеры. Димка под крылатой мельницей отказывается стать ей братом – да и немудрено. Как это она раньше не догадалась о причине его обиды? Картинки воспоминаний сменяли одна другую: Димка встречает ее на выставке, а потом они гуляют вдвоем, весело и беззаботно. Рядом с ним обиды всегда отступали. И сегодняшний Димка – разглядывающий среди зимы летнее небо мечтатель – все это он, друг ее детства, или уже немного больше, чем просто друг? И тут, не удержавшись от порыва, Саша поднялась на цыпочки и поцеловала его. Губы у Димки оказались горячими и чуть-чуть шершавыми после уличного ветра.

– Я думал, это никогда не случится, – срывающимся голосом просипел он. – Но так ждал…

Осмелев, Димка встал вплотную к Саше и по обе стороны от нее прижал ладони к стене. Но этот плен не был страшен, а внутренний сторож-пес лишь приветливо вилял хвостом. Саша слышала, как отчаянно бьется у Димки сердце, а запах теплой отсыревшей зимы, что шел от его волос, туманил голову. Тогда она подняла лицо, закрыла глаза, и вся ее бесконечность поплыла маленькой лодкой по волнам спокойного океана. И здесь, в кромешной темноте, Саша чувствовала, что ей всегда нужен был лишь этот человек и никакой другой. В тот миг она поняла, что глаза зачастую обманывают нас, и только сердце всегда видит суть…

А потом они пили горячий чай, и зима, принесшая столько горестей и нежданных перемен, казалась сейчас далекой сказкой о Снежной Королеве.

Саша долго рассказывала о том, что приключилось в их семье, а Димка слушал ее с таким интересом, будто эта дырявая Сашина жизнь была куда занимательнее любого спектакля, романа или фильма. И даже слово вставить боялся. Саша говорила о том, как все последние дни в ней боролись желание узнать правду о брате и страх перед этой правдой. О мыслях и чувствах, что переполняли ее. О том, как все эти каникулы она ходила вокруг да около семейной загадки, а ответ был совсем рядом – только протяни руку. Только вот страшил этот ответ, точно огонь: когда держишь ладонь на расстоянии – тепло, а дотронешься – обожжешь пальцы. А Димка целовал ее пальцы и дул на ладонь, отчего становилось тепло и немного щекотно, но очень-очень приятно.

И снова Саша думала о маме, вновь и вновь спрашивая себя – можно ли простить ее ложь? Можно ли принять ее поступок?

– Ну не могу я ее понять, и все тут! – жаловалась она, ища ответ в глазах друга. – А что скажешь ты?

Димка задумался, пожал плечами:

– Не знаю, что сказать. Порой мы и себя не понимаем, не то что других. Знаешь, как я себя ругал, когда тебе все эти сообщения отправлял. Все думал: куда лезу и зачем? А оказалось, очень даже удачно влез…

Саша отмахнулась от очередного поцелуя:

– Ты опять о своем!

– А о чьем мне еще? – удивился Димка, а потом задумался. – Я часто вспоминаю одну книжку – «Норвежский лес». Знаешь, там главный герой – совсем еще мальчишка, а про его родителей в романе буквально пара слов. И все я не мог понять: в чем же дело, почему так мало внимания Мураками уделил этим родителям? А сейчас вот подумал. Может, просто у каждого своя жизнь? И про родителей пришлось бы совсем другой роман писать? А?..

Тогда Саша тоже задумалась. И представилось ей, что каждый своей жизнью пишет свой собственный роман. Один человек скрупулезно продумывает сюжет и детали, а другой пускает все на самотек – будь что будет. И выходит, что чужие романы мы можем лишь бережно перечитывать, а вовсе не дописывать в них свои сюжетные ходы. А того хуже – ругать автора за скукоту или излишнюю пылкость. Какое мы имеем на это право? Пусть это совсем чужой человек или же близкий родственник – каждый имеет право на свою книгу. На свою жизнь…

– Может, ты и прав. – Саша в который раз удивилась тому, что прячет шкатулка под именем Дима.

– Справа – прав, слева – лев, – и Димка изобразил льва…

Они еще долго говорили о каких-то глупостях – смеялись и даже шутили. Будто хотели за один вечер узнать друг о друге больше, чем за всю жизнь. И тихо тикали старые настенные часы да длинные стрелки пробегали один круг за другим – последние круги детства Саши и Димки. Но ребята сейчас не обращали на эти часы никакого внимания…

– Я тут решил поступать в московский институт, – сказал вдруг Димка, сделав серьезное лицо. – Как ты смотришь на то, что я буду частенько болтаться рядом?

– В какой институт? – переспросила Саша.

– Без понятия, – усмехнулся он. – Определенно, в московский.

– Поступай, – согласилась Саша. – Непременно!

А потом начала представлять, как Димка «частенько болтается рядом» – от чего на душе становилось тепло и спокойно, а вся эта зима показалась маленьким кусочком льда в стакане апельсинового сока. И очень захотелось спросить Димку о чем-то несерьезном: просто сморозить глупость, но чтобы тебя при этом поняли, а не обсмеяли или удивились.

– Димк, а ты ночью подушку переворачиваешь? – шепнула она. – Знаешь, я ее верчу сотню раз за ночь, честное слово!..

Но Димка ничего не ответил, только обнял ее и начал снова целовать, целовать, целовать…

Когда ребята выбрались на улицу, уже вечерело. Им надо было поскорее вернуться к остальным, чтобы не вызвать лишних расспросов. Сейчас Саше и Димке хотелось сохранить в тайне тот робкий огонек, что зажегся между ними. Чтобы зима ненароком не задула его своим морозным дыханием. Взявшись за руки, они шли к дому Павла Львовича и уже издали слышали перебор гитары и душевное многоголосье – песни тихо скользили по ледяной Истре. А Саша думала, что порой даже в самых грустных и тяжелых днях таится счастье. И не знала, стыдиться ей этого или просто радоваться…