Татьяна Тронина - Девушка на качелях

Она уже не раскаивалась в том, что произошло сегодня. Отец пришел поздно, когда она уже легла – Агния слышала, как хлопнула входная дверь.

И одновременно с этим хлопком вдруг поняла – она видела Марину! Она помнит ее. Это была та самая девушка, которая тогда сидела на качелях. Григорий бренчал на гитаре, Орехов стоял рядом, еще какие-то ребята… Она, Агния, шла мимо – на вокзал.

Агния села на кровати, потерла виски. «Боже, как я недогадлива, как невнимательна… Это была Марина, та самая!» Когда же Харитонов убил ее? Позже?

Нет, не позже, ответил внутренний голос.

Когда Агния вернулась из летнего лагеря в Москву, Марины уже не было. Марина погибла тогда же, в августе, восемнадцать лет назад.

Агния слышала о погибшей девушке – обрывки соседских разговоров. Но не запомнила, не вникла. А зачем? У нее тогда было собственное горе. Разве можно в горе заинтересоваться смертью какой-то Марины?

Потом, через год или два, умерла мать Марины. Точно! Опять соседские разговоры об алкоголичке из третьего подъезда. Что-то вроде – спилась тетка, одна, без дочери…

Но Агния и тогда не связала Марину с той алкоголичкой, не подозревая, что они были мать и дочь. Да и сейчас – какой смысл вспоминать все это?

Отец забарабанил ей в дверь:

– Спишь?

– Нет, папа, я уже встаю… – дернувшись, сонным голосом отозвалась Агния, зашевелилась под одеялом. – Сейчас собираюсь.

– Никуда не надо собираться. Я в своем кабинете оставил кое-какие записи – ты их набей на компьютере и по электронной почте перешли мне на работу. Их же распечатай и к четырем сходи к Орехову, в ОВД, передай ему экземпляр. Я Эдика предупредил уже. Все. Скажи, пусть подписи собирает… – добавил отец.

– В какой ОВД?

– В наш, в какой! – раздраженно отозвался Борис Николаевич. – Ты что, Агуша, спросонья совсем не соображаешь?

– А-а… Я поняла.

– Слава богу. – Отец быстро ушел, хлопнув дверью.

Вспоминать события вчерашнего дня (размышлять о том, насколько судьбоносным он был, этот день, да как же так произошло, да неужели ее первым мужчиной оказался злодей, и как удивительно перекликается ее жизнь с любимым фильмом и т. д. и т. п.) было некогда. Если отец о чем-то просил, надо было выполнить его просьбу, забыв о всех прочих делах, – даже если впереди неотвратимо маячил конец света…

Агния вскоре села за компьютер, принялась печатать. Это были какие-то скучные документы, со ссылками на Гражданский кодекс, с угрозами из Уголовного, с цитатами из городского законодательства, что-то там о гаражах…

«А, отец всерьез намерен добиваться того, чтобы наш двор отдали под автостоянку!» – догадалась Агния.

Она отослала текст отцу по электронной почте, затем сделала распечатку. В начале четвертого вышла из дома.

Местный ОВД располагался на соседней улице, минутах в десяти ходьбы от дома.

«Я же Инге так и не позвонила! Как она там?» Агния нырнула в сумочку за мобильным.

– Алло, Инга… Ты в порядке? Ты дома?

– Я уже на работе, – бодро отозвалась подруга, энергично жуя что-то. – Тружусь вовсю. На следующей неделе начинается Масленица. У нас тут ресторан русской кухни неподалеку открыли, надо исследовать. Блинами зазывают.

– Да, блины – это тебе не суши, ими не отравишься…

– Даже если отравишься, приедут и спасут! – радостно захохотала Инга. – Доктор какой мировецкий меня спасал, помнишь? Красавчик.

– Красавчик?!

– Агния, ты совершенно не разбираешься в мужчинах… Он – настоящий мачо. Эта щетина, этот наглый взгляд, эти руки… Никогда не забуду, как он меня пальпировал! Он больше на мафиози похож, чем на доктора. Эх, я еще раз согласна тухлятины съесть, лишь бы он ко мне приехал. Ой, начальство идет… Все, до встречи!

«Наверное, надо будет рассказать Инге о Харитонове… Или нет? Нет, нет, о таком даже близкой подруге нельзя рассказывать!» Больше всего Агнию поразило то, что Инга назвала Харитонова «мачо». «А ведь и правда он такой, – подумала Агния. – Наглый, самоуверенный, напористый. У него, конечно, много женщин… И наверняка он уже забыл обо мне!»

Агния остановилась перед зданием ОВД – старинным трехэтажным особняком. Во дворе стояли спецмашины, у входа прогуливался милиционер с автоматом.

– Вы куда? По какому вопросу?

– Я к Орехову… – смутилась Агния. – Мы договаривались.

– Проходите.

«Зачем я сказала, что мы договаривались? Ничего мы не договаривались. Это отец с ним договаривался!» – привычно рефлексировала Агния.

Она заплутала в казенных коридорах, выкрашенных в темно-синий, мрачный цвет.

– Девушка, кого ищем? – К Агнии подошел немолодой, полноватый мужчина в милицейской форме, со взглядом уверенным и цепким. Агния в званиях не разбиралась – количество звездочек на погонах ей ни о чем не говорило.

– Я ищу Орехова. Эдуарда Викторовича…

– По какому вопросу?

– По личному.

– По личному? Это интересно… Пойдемте, я вас провожу. – Мужчина подхватил ее под руку, повлек за собой – уверенно, властно. – Хотел бы я, чтобы и ко мне приходили такие девушки… По личным вопросам!

Мужчина шутил, но Агния отшутиться в ответ не могла. Не умела!

– Вы не поняли… Ничего личного в том смысле, что… – пролепетала Агния. – Просто мы соседи с Эдуардом Викторовичем. Живем в одном доме. А мой отец – старший по дому. И это у них всякие дела – насчет дворовой территории и вообще…

– Ага. Вы насчет дворовой территории. Понял. Претензии? Но это не к нам, это вам, милая девушка, в ДЭЗ, наверное…

– Да нет же! У меня никаких претензий… Меня отец просил зайти к Эдуарду Викторовичу! – вдруг разволновалась Агния.

– Ничего-ничего, сейчас мы во всем разберемся… – гудел мужчина, поглядывая на Агнию с улыбкой. Остановился перед одной из дверей, постучал: – Эдуард Викторович, ты свободен? А я вот кого поймал…

Мужчина, не выпуская руки Агнии, вплыл в кабинет – довольно просторный, обитый деревянными панелями, с зарешеченным окном.

За столом сидел Орехов, в форме.

– Кого ты поймал, Михал Михалыч? – Орехов встал из-за стола. Впился взглядом в Агнию: – Вы по какому вопросу?

– А говорили – соседка! Не узнает он вас! – засмеялся тот, кого Орехов назвал «Михал Михалычем».

Агния, умом понимая, что бояться ей нечего, что Михаил Михайлович просто шутит (типичный балагур!), что Орехов не узнает ее – из-за стрижки, тем не менее почувствовала себя чуть не преступницей.

– Эдуард Викторович… я по просьбе папы…

– Чьего папы?

– Папы римского! – засмеялся Михаил Михайлович.

Эдуард вышел из-за стола, продолжая напряженным, тяжелым взглядом изучать Агнию. Потом вдруг углы его губ дернулись, потянулись вверх.

– Агния?! Агния Борисовна! Я вас не узнал…

– Как это не узнал – такую красавицу? – балагурил Михаил Михайлович. – Я бы на твоем месте, Эдуард Викторович, в отпуск бы попросился, в санаторий… Это ж надо так заработаться, чтобы столь прелестную соседку не узнать! Ай-ай-ай! Беда! Стареешь, брат…