Валентина Мельникова - Стихийное бедствие

— Эта девушка подарила тебе галстук? — быстро и сквозь зубы спросила Ксения, когда Максим подошел к ней.

— Галстук? — удивился Максим. — Какой галстук? — И, вспомнив, с еще большим удивлением уставился на Ксению. — Ты что, вздумала меня ревновать?

— Очень нужно! — вскинулась она. — Но ты так нежно что-то ворковал ей на ушко.

— Ксения. — Максим неожиданно строго посмотрел на нее. — Девушка — в сильнейшем шоке!

Ты представляешь, что она пережила за те несколько секунд, пока эти мерзавцы бежали к ней?!

— Но откуда ты ее знаешь? — Ксения произнесла это таким отвратительным тоном! Прежде она такого за собой не замечала. И ей стало стыдно. Но кто-то, столь же отвратительный, как и голос, как и подозрения, что копошились у нее в душе, продолжал в том же духе. — Ты не смог бы пройти мимо такой красотки.

— Ксения, — Максим покачал головой, — похоже, у тебя от жары расплавились мозги. Я не думал, что ты вздумаешь выяснять отношения. Что случилось? Ты выбрала не совсем подходящее время.

— Прости. — Ксения быстро взяла его за руку. — Я — просто дура. Веду себя как истеричная баба. Но я ведь баба и есть. И мои бабские инстинкты заставили обо всем забыть. Прости, ради бога.

Он ничего не ответил. Лишь улыбнулся. Но так, что ей захотелось вдруг броситься ему на шею и чтобы никого вокруг… Но действительность никак не хотела их отпускать.

Спецназовцы перекликались между собой, обыскивая убитых «беркутов». Анюта едва слышно что-то рассказывала Костину и Ташковскому. Верьясов окликнул Максима, и он, отпустив руку Ксении, еще раз посмотрел на нее. Но теперь ей почему-то захотелось заплакать. Она проследила взглядом, как он подходит к Верьясову.

Сергей, приставив дуло автомата к виску одного из оставшихся в живых «беркутов», что-то сердито говорил второму, здоровому детине лет тридцати пяти, заросшему бородой. Судя по высокомерному взгляду и интонациям, с какими тот отвечал Верьясову, пленный был офицером, а может, и командиром этого отряда. Максим перехватил бородача за шиворот. Тот злобно сверкнул глазами и что-то громко выкрикнул на родном языке.

— Ах ты, сволочь! — выругался Верьясов и нажал на спусковой крючок. Раздался одиночный выстрел.

Голова пленного дернулась, он свалился под ноги Верьясову. Кровь брызнула на бородача, и он выкрикнул уже по-русски:

— Русские суки! Резал вас и буду резать! И ублюдков ваших, и баб! А тебя, Чингис, брошу к голодным шакалам… Кишки развешу по заборам, кровью умоетесь!

— Пока ты кровью умываешься! — устало ответил Сергей и пнул убитого им солдата в бок. — Видел, что бывает с теми, кто меня не слушает и запирается? Еще раз гавкнешь, юшкой захлебнешься и в жратву шакалам достанешься или вон тем птичкам. — И он ткнул стволом автомата в небо, где кружилась стая почуявших поживу стервятников.

— Сергей, что вы себе позволяете? — закричала Ксения. — Это ж пленный!

— Максим! — яростно выкрикнул Верьясов. — Раздолбай их камеру к е… матери и убери бабу подальше! Я за себя не отвечаю! Не хватало мне истеричных репортажей на их е… телевидении!

— Как вы смеете? — Ксения кинулась на защиту камеры.

Максим, правда, разбивать ее не стал. Просто опять передал Ташковскому. Но Ксения, возмущенная до глубины души, сжав кулаки, подскочила к Верьясову:

— Вы — цивилизованный человек, а без суда и следствия убиваете безоружного. Это не пройдет!

Я выступлю на суде свидетелем…

— Убери эту дуру, Максим! — попросил Верьясов.

И когда Богуш взял ее за руку, насмешливо произнес:

— Я пристрелю эту падаль, Ксения, даже если меня поставят перед судом. Вы не знаете, кто это?

Я вам представлю: отъявленный мерзавец Зайнулла Рахимов, сынок генерала Рахимова. А теперь представьте вы: они готовились отправить на тот свет более двухсот тысяч человек. Это вам почище Хиросимы — Нагасаки будет. И вы еще возмущаетесь, что я угрожаю прострелить ему голову? Но я сделаю это сию минуту, если он не сдаст карту закладки фугасов. Я сдеру с него кожу, я отрежу у него яйца и заставлю его сожрать их!

Последняя фраза относилась уже непосредственно к самому Зайнулле. Верьясов схватил его за бороду, приподнял над землей, а ствол автомата приставил к ямочке у основания горла.

— Считаю до трех! Стреляю мгновенно без паузы на размышление. — И начал отчет:

— Р-раз!

— Господи! — Ксения умоляюще посмотрела на Максима. — Почему мы должны уподобляться животным, чтобы докопаться до истины?

— Животные гораздо милосерднее нас, — скривился Максим. — Они убивают, чтобы утолить голод.

Эти твари убивают, — кивнул он на Рахимова-младшего, — чтобы кровью утолить жажду власти.

— Хорошо, шурави! — Глаза Рахимова сузились. — Я отдам тебе карту. Но мои взрывники взорвут фугасы, даже если я не подам условного сигнала.

— Когда они должны взорвать? — повторил вопрос Верьясов.

— Через час, — усмехнулся Рахимов. — Вы думаете успеть? Мы заложили десять фугасов. Это больше сотни тротиловых шашек и два десятка противотанковых мин. Ухнет так, что услышат в вашей Москве. А от перемычки ничего не останется.

— Карту! Давай карту! — Верьясов пнул его в бок.

— А зачем мне карта? — ухмыльнулся Зайнулла. — Она у подрывников. После взрыва перемычки она нам больше не понадобится.

— Каким образом вы намерены взорвать фугасы? — спросил Максим.

— Мы установили радиоуправляемые мины. Мои ребята готовы взорвать заряды при малейшей опасности. Их мало, но они хорошо вооружены. Они моментально повернут ручку взрывного устройства, если заметят ваших солдат.

— Не повернут. — Верьясов рванул его за шиворот и поставил на ноги. — Пойдешь с нами. Стоит твоим ублюдкам шевельнуться, тотчас схлопочешь пулю в лоб.

Рахимов пожал плечами и усмехнулся:

— Как прикажешь, командир!

Максим подошел к ним вплотную и пристально посмотрел на Верьясова:

— Выходит, это ты Чингис? Что ж не вспомнил свою кличку, когда тебя об этом спрашивали?

Сергей перекинул автомат из руки в руку и ухмыльнулся;

— И что с того? Чингис я или нет, какое тебе, спрашивается, дело? Садыкова надо было убрать, и я это сделал руками Катаева. Но про вас, честное слово, речи не шло. Вы сами ввязались в драку. Впрочем, сделали то, на что я даже не смел надеяться. Горбатова рано или поздно все равно пришлось бы ликвидировать.

— Ну, ты мерзавец! — Максим покачал головой. — Я знаю тебя очень давно и то поражен твоими талантами.

— Жизнь такая! — Верьясов хлопнул его по плечу. — Нас учили служить Родине, учили защищать ее безопасность, и муки совести ни при чем, если приходится избавляться от врага. Здесь любые способы хороши. Не мне тебя учить, Максим! Еще неизвестно, как бы ты повел себя в подобной ситуации. В поганые моменты работаем погаными методами, иначе не выжить…