Татьяна Тронина - Нежность августовской ночи

– Быстрее… Я поймаю. Быстрее же!

Она прыгнула, и Глеб подхватил ее. Они с Евгенией побежали по ступеням. В два прыжка перемахнули через парадное. Двери висели на петлях – дверной проем словно съежился, уменьшился, вдавился в землю. Одна из створок с грохотом отвалилась, когда Глеб с Евгенией пробегали мимо.

…Они выскочили наружу и, держась за руки, пробежали еще несколько шагов. Евгения обернулась:

– Он рушится… Смотри!

Глеб обернулся и на миг забыл обо всем на свете, настолько это зрелище поразило его – старое здание прямо на глазах складывалось, точно карточный домик, – ровно и прямо, этаж к этажу.

– Бежим! – наконец опомнился Глеб и потащил Евгению за собой. И вовремя – повалила такая густая пыль…

Они отбежали еще дальше, к самой набережной. Клубы густой серой пыли замерли над землей, переливаясь и набухая, – они медленно ползли во все стороны, отравляя воздух.

Глеб с Евгенией на всякий случай отбежали еще дальше. Теперь они стояли у причала, на ступенях. Зелено-желтые воды Москвы-реки бились о гранит, и этот равномерный звук успокаивал, утешал.

– Вот это да… – прошептал Глеб.

Евгения, дрожа, прижалась к его груди.

Он обнял девушку:

– Все, все уже… все хорошо!

– Глеб, он запер меня там!

– Кто?

– Толик! Запер и убежал…

– Придурок… – сквозь зубы процедил Глеб. – Найду его и… – Он не стал договаривать.

– По-моему, это он устроил взрыв.

– Взрыв?

– Да… Я не думала, что все так серьезно… Я не верила до последнего, что Толик способен на такое… – пробормотала Евгения.

– Все, успокойся. – Глеб обнял ее крепче. – Мы живы. Здоровы. Все хорошо…

Евгения подняла лицо. У нее были такие испуганные, огромные глаза… Она, несмотря на страх и все переживания, была столь милой, нежной и хорошенькой, что Глеб не выдержал и поцеловал ее.

…Он никогда не верил фильмам, где в конце, после всех испытаний и треволнений, герои сливались в долгом заключительном поцелуе. Как это можно – забыть о тех ужасах и неприятностях, которые только что пережили, и – целоваться?! Не до того же!

Но сейчас на собственном опыте Глеб неожиданно убедился – еще как до того…

Если и можно почувствовать радость жизни – то только так. Целуя свою любимую.

Нина, облокотившись о перила, смотрела, как позади катера бурно плещется вода – тот сворачивал в сторону Садовской набережной. Пожилая пара на соседней скамейке (судя по всему, приезжие) оживленно обсуждала красоты Москвы, сравнивала старинные особняки с современными новоделами – здания, мимо которых проплывал катер, словно нарочно чередовались. Старое – новое, старое – новое…

«Ничего, голубчики, сейчас вы увидите незабываемое зрелище! – с иронией подумала Нина. – Всего за пятьсот рублей удовольствие! Будет о чем дома рассказать…»

Все складывалось исключительно удачно.

Взять, например, того же Анатолия. Он появился в нужное время и в нужном месте, и он, как оказалось, ненавидел бывшую жену, фифу эту (кстати, ничего в ней особенного нет, непонятно, почему Глеб вдруг запал на Евгению). Мало того – Нине после недолгой беседы с Анатолием удалось раскрутить его на эту авантюру… Он бы еще сто лет собирался, куксился, сомневался – делать или не делать, быть или не быть, рушить старый дом или не рушить.

А Нина сумела взять этого слабака в оборот, придумала блистательный план, который устраивал их обоих.

День города – тоже как вовремя!

Что еще? Да, и на пристани сегодня Нина оказалась в нужный момент. Это же надо – наблюдать за происходящим с такого удобного ракурса… Дом должен рухнуть именно в то время, когда катер будет проплывать мимо Садовской набережной.

«Мне везет, – улыбаясь, подумала Нина. – Мне всегда везло, если подумать».

Вот взять, например, те давнишние события… Когда много лет назад она зашла на кухню и застукала Глеба со своей подружкой. Как удачно Нина упала, ударилась виском… Ведь благодаря этому случаю она обрела абсолютную власть над своим мужем.

На самом деле Нина вовсе не падала в обморок. Она просто поскользнулась на картофельной шелухе – маленьком очистке, оказавшемся на полу. Потом, когда Глеб убежал вызывать «Скорую», а дурища Катя белугой ревела в коридоре (из серии – «не виноватая я!»), Нина села, отлепила от подошвы кусочек картофельной шелухи, бросила ее подальше, под стол, снова легла на пол и закрыла глаза.

…Глеб так испугался тогда, что потом даже не смотрел на других женщин. Он решил: изменишь – убьешь тем самым свою жену. А сама Нина поняла, каким образом можно манипулировать мужем. С помощью здоровья! Вернее, с помощью своих болезней… У Глеба чрезвычайно развито чувство ответственности, чувство сострадания. И чувство вины.

С тех самых пор Нина пристрастилась ходить по врачам. С тех самых пор она не работала – ведь Глеб не мог допустить, чтобы его больная, слабенькая жена вкалывала целыми днями. Мужчин надо дрессировать, считала Нина и удивлялась тому, насколько глупы и недальновидны ее приятельницы, которые пустили свою семейную жизнь на самотек. Их, приятельниц, бросали, им изменяли, о них вытирали ноги. А Светка Злобина вообще мужа себе не могла найти! По Глебу сохла… Глупая. Можно же было сохнуть и в удачном браке с другим мужчиной, кто мешает-то?.. Нина именно так и поступила. Любя Валентина, вышла замуж за Глеба.

Счастье – оно ведь не падает с неба, его надо строить, собственными руками. Да и вообще, ко всей жизни надо подходить как к написанию пьесы. Распределить роли, придумать красивый сюжет…

С Валентином у Нины не получилось, досадно… Но было бы вдвойне обидно, если бы она потратила на завоевание своего возлюбленного Валечки годы, а он все равно оставил бы ее с носом.

«Странно, сколько я билась за Валю, как любила его, чего только не придумывала – и вдруг все ушло. Даже не переживаю совсем! – думала Нина, глядя на проплывающий мимо берег. – А вот из-за Глеба – переживаю!»

Женщина не сомневалась в том, что теперь-то у нее все получится. Фифа погибнет, Глеб вернется. Конечно, не сам, это она, Нина, опять подстроит благоприятную ситуацию. Например – Глеб в очередной раз придет за вещами, а Нине во время его визита станет плохо. Действительно плохо. Хотя нет, этот план не годится – Глеб уже не верит в недуги жены.

Зато можно попытаться наложить на себя руки, по-серьезному. Чиркнуть ножом по запястью. Не сильно, но основательно. Кровь – она настоящая! Глеб не сможет бросить жену в беде. Начнет перевязывать рану, перекисью водорода поливать и т. д. и т. п. В этот момент можно его обнять, соблазнить… Он не удержится – от одного раза хотя бы. Да, точно. И устроить сцену как раз во время овуляции. Купить в аптеке тесты, рассчитать все тютелька в тютельку. Глеб не Валька, он себя не привык контролировать (и подтверждением тому те четыре аборта). А потом, в духе Скарлетт О’Хара, заявить мужу – милый, я беременна. Глеб будет просто вынужден вернуться! Ради будущего ребенка… А там, со временем, все забудется, все успокоится.