Диана Машкова - Обаятельная Вера

Вера Александровна обвела притихшую аудиторию внимательным взглядом: девушки замерли с прижатыми ко рту ладошками и изогнутыми в трагические дуги бровями. Юноши – на весь курс пять худосочных прыщавых недорослей – отвлеклись наконец от мобильных телефонов и уставились на преподавателя.

– Изольда сошла на берег, – продолжила лектор, сгущая интонацией краски, – и увидела возлюбленного своего Тристана. Он был мертв. Несчастная Изольда легла рядом с ним, и сердце ее разорвалось от горя.

Над партами пронесся девичий вздох. Молодые люди хмыкнули и снова погрузились в виртуальный мир. Казалось, стоит отобрать у юного поколения будущих мужчин коммуникаторы – и это положит конец их земному существованию, словно из высокотехнологичных устройств вынут батарейки.

– Так заканчивается древнейшее кельтское сказание, пришедшее в средневековую литературу из Ирландии и Шотландии. – Вера Александровна бросила взгляд на часы.

Минута в минуту. Пора было распускать загрустившее собрание. Но студенты расходиться не спешили: словно из рога изобилия посыпались вдруг вопросы.

– А что стало с королем Марком?

– Жена Тристана обманула его из ревности?

– Тристана и Изольду похоронят вместе?

– А Гувернал и Бранжьена поженятся?

– Все это обсудим на семинаре, – лектор постаралась скрыть улыбку, – читайте текст и до новых встреч!

Профессор стремительно спустилась с кафедры, подхватив единственный лист бумаги с планом-конспектом лекции, махнула студентам на прощание рукой и вышла из аудитории.

Кафедряне, как обычно, отмечали наступление большой перемены чаем с плюшками. Ежедневно повторялся в небольшом коллективе этот пагубный ритуал: кто что успеет купить у станции метро или на автобусной остановке, то и приносит на стол. Печенье, ватрушки, булочки с изюмом, вафли.

Вера со вздохом вспомнила о пирожных «картошка», томившихся в сумке. Каждый раз она планировала внести свою лепту и улизнуть, и каждый раз ей недоставало для этого силы воли.

Подрывали внутреннюю дисциплину с начала учебного года не только живописно раскинувшиеся на столе и вредные для фигуры яства, но и непременный атрибут нынешних кафедральных застолий: разговоры о новом проректоре.

Илья Владимирович Марков появился в институте первого сентября – был представлен ректором в совете как «талантливый московский ученый и опытный руководитель». Всего лишь за месяц работы новый проректор успел навести в педагогическом осином гнезде такого шороху, что взбудораженный рой теперь непрерывно гудел. Администрация возненавидела московского ставленника за беспрецедентную смелость и деловую хватку, зато рядовые преподаватели оказались близки к идолопоклонничеству.

После первого же выступления на ученом совете Маркова разобрали на цитаты: он называл высшее учебное заведение «банно-прачечным комплексом по отстирке купюр», открыто обвинял ректорат во «лжи и коррупции», грозил функционерам тем, что «кресла под ними вот-вот зашатаются». Шорох среди народа прошел крепкий. По сути, Марков открыто высказал все, о чем рядовые преподаватели давно шептались, но лишь в кулуарах. И что уровень образования в институте никуда не годится. И что преподаватели со своими зарплатами едва сводят концы с концами, а потому вынуждены искать дополнительные заработки. И что администрации дела нет до учебного процесса. Все силы – на бюрократию, потемкинские деревни и распределение материальных благ.

Теперь в самом воздухе витал дух перемен. Если бы за Ильей Владимировичем, которого преподавательский состав всего за тридцать дней успел возвести в кумиры, не стояли мощные силы государственного правительства, произносить вслух подобные вещи он бы никогда не посмел: к числу самоубийц этого умного, деятельного и привлекательного мужчину отнести было нельзя. И все понимали – есть решение Москвы разогнать воровскую шайку, которая управляет педагогическим институтом последние десять лет! А идея будет претворена в жизнь именно Марковым.

Вера Александровна села за стол в предвкушении новой порции последних слухов – особенно искусной в их подаче всегда была Варвара Тихоновна, старейший сотрудник кафедры, – и водрузила на свободный от тарелок пятачок свои пирожные.

Отдел совести, отвечающий за контроль внешнего вида и здоровья, забунтовал. В голову Веры полезли мысли о недорогой и вполне приличной институтской столовой, где можно пообедать рыбой и овощами. Но профессор предпочла совершить сделку с упомянутым внутренним отделом – пообещала себе, что аннулирует ужин, – и приготовилась слушать.

А ведь был на кафедре один человек, с которого в части питания стоило брать пример. Ольга Валерьевна относилась к своему рациону так, словно собиралась жить вечно. Сейчас она расположилась подальше от грядущей вакханалии – за своим рабочим столом – и извлекла из сумки баночку с очередным изыском. Вчера у нее на обед был греческий салат. Позавчера – цезарь с куриными грудками. Сегодня в прозрачной пластиковой емкости красовалась руккола с авокадо и креветками.

Глядя на ежедневное меню Ольги Валерьевны, остальным кафедрянам оставалось лишь сглатывать слюни: с преподавательской зарплатой покупать в супермаркетах заморскую зелень оказалось немыслимо. Коллеги все больше налегали на родную капусту: у Бога и правительства свое мнение насчет распределения земных благ.

А Ольге Валерьевне подсобили в жизни оба вершителя – Господь помог встретить перспективного мужа, правительство наделило его взлетом в карьере. И превратилась посредственный преподаватель, доцент кафедры английской филологии, в состоятельную гранд-даму. А ведь даже наличие супруга – не говоря уж о том, чтобы влиятельного, – в преподавательской среде было редчайшей редкостью.

Природа отнеслась к доценту с такой же любовью, с какой сама она – к диетическим кулинарным шедеврам. Это была Русалочка, а не женщина! Высокая грудь, тонкая талия, пышные бедра, светлые волосы в романтических локонах.

Оленька не пахала, как ее сослуживицы, на нескольких работах одновременно, по выходным не занималась репетиторством до потери сознания. Проводила свои семинары, и – домой. Хранить семейный очаг.

Вера Александровна, давно для себя решившая, что всякая зависть ниже человеческого достоинства, даже и не взглянула в сторону гастрономически продвинутой коллеги. Проводница Тристана и Изольды в массовое сознание налила себе чаю и потянулась за первым бубликом. Тем временем многие взгляды любопытных кафедрян намертво приросли к столу Русалочки.