Наталья Штурм - Уж замуж невтерпеж, или Любовь цвета крови

Он ангажировал подругу в хороший китайский ресторан. Прислал за ней личного водителя и при встрече вручил пятнадцать модных желтых роз. Дважды разведенный, сорокадвухлетний джентльмен был вежлив и предупредителен. Говорил он в основном монологом, но подругу это не тревожило: она была немногословна. Поедая сладкие креветки с ананасами, Люська мысленно корчила рожи Жучинскому.

После третьей рюмки коньяка Николай Иванович отважно признался: «Я – алкоголик». Люсю и это не смутило. Она уже представляла свою свадьбу и застрелившегося Жучинского.

Тем временем честный пьяница Николай Иванович уже возбужденно рассказывал, как работал в разведке, как шпионил в Китае в пользу СССР, как его разоблачили и долго пытали. Потом он все-таки вырвался из плена и теперь работает консультатом-психоаналитиком в одном военном ведомстве.

Неожиданно Николай Иванович схватил со стола свой мобильный телефон и запустил его в декоративный пруд с рыбками.

– Ну что, поймали, гады?! Не поймать вам Блекина!

– Что вы делаете?! – Глаза Люси округлились.

– Они запеленговали меня через телефонную связь – теперь они нас не найдут, можешь быть спокойна!

Люся занервничала еще сильнее. Глядя на рыбок, окруживших блестящую «Моторолу», она наконец поняла, что обходительный кавалер, кроме обозначенного алкоголизма, скорее всего, страдает еще и параноидальной шизофренией.

В гардеробе Блекин торжественно протянул ей конверт.

– Там пятьсот долларов, – пояснил Николай Иванович. Люся быстро надела короткий плащик и, путаясь в пальцах, застегнула пуговицы.

– Что я должна делать? – чуть не плача спросила напуганная подруга.

– Ни-че-го! Ровным счетом ни-че-го! Просто отныне вы должны чувствовать себя под моей защитой. А моя женщина не должна ни в чем нуждаться. Я и студенткам, и проституткам всегда даю одинаково – пятьсот и ни цента меньше! А вы ничуть не хуже них, даже лучше.

– Сомнительный комплимент, – обиделась Люся. Но деньги взяла.

Глубоким вечером она звонила мне и взахлеб рассказывала о встрече.

– Знаешь, а ведь в принципе неплохой мужик – жалко, что сумасшедший, – сделала вывод подруга. – В принципе у меня остался только один кандидат – предложу ему встретиться… Если тоже с «тараканами», то больше пробовать не буду. Все. Значит, знакомства в Интернете – не мое.

Я ненавижу Швейцарию.

Великий Вольтер назвал ее страной «мелких духом педантов». А пообщавшись с жителями города Женева, можно наблюдать флегматичные лица, холодность и полное отсутствие интереса к твоей персоне. В то же время они часами могут говорить о себе, не слушая собеседника. Конечно, это не умаляет потрясающей природной красоты этой страны. Горы, водопады, ледники, многокилометровые долины и бесчисленные озера – вся эта красочная палитра завораживает туриста, и ему грезится, что он попал в рай. Это страна отдыха, созерцания. Мекка для ищущих вдохновения писателей и художников. Жизнь там безумно скучна и монотонна, но для людей самодостаточных нет лучше места на земле.

Мое отношение к швейцарцам определилось их отношением ко мне.

Их национальный флаг всегда напоминал мне эмблему добровольного общества Красный Крест. Эта организация помогает больным и раненым солдатам, а также людям, пострадавшим от стихийных бедствий.

Но это Красный Крест, а у швейцарцев крест – белый. Видимо, поэтому все оказалось с точностью до наоборот.

В Библии ничего не сказано про людской порок «самонадеянность». Тем не менее проблем он доставляет не меньше, чем любой другой порок. Это к тому, что я сама создала максимум благоприятные условия для драмы, которая со мной произошла и последствия которой мне пришлось расхлебывать многие и многие годы.

Идея научиться кататься на горных лыжах пришла в мою голову внезапно. Оправдывая фамилию, я быстро выбрала горнолыжный курорт, купила супермодные навороченные костюмы и, взяв под мышку десятилетнюю дочь, отправилась покорять вершины.

Местечко Zermatt – одно из самых популярных и престижных горнолыжных курортов в Швейцарии. Благодаря знаменитой горе Matterhorn туда съезжаются фанаты лыжного спорта со всего мира. Высота горы – более четырех тысяч метров. Она нереально красива – этакая высоченная заснеженная пирамидальная махина на фоне малюсенького провинциального городка. Zermatt называют курортом миллионеров, хотя никаких роскошных вилл и знаменитых ресторанов я там не обнаружила. Все было достаточно скромно. Особенно удивил меня «самый лучший местный отель». Достаточно дорогой для немиллионерши номер (триста евро в сутки) измерялся шестью шагами вдоль и пятью поперек. Половина и без того небольшой площади была съедена скошенной крышей. И чтобы оправдать оплаченные метры, оставалось только, унизительно сгорбившись, повесить сушиться носки на батарею.

Конечно, к моему пробуждению все инструкторы были, как правило, разобраны, поэтому учиться кататься мне пришлось самой. И я научилась! Это стало одной из главных моих побед над собой. Какую я испытывала гордость! Меня легко поймут те, кто, никогда раньше не рискуя, победил страх и одолел первый в своей жизни спуск.

Ослепительно-белый снежный ковер, яркое солнце альпийского рая, утекающие вниз извилистые каскадные спуски, и ты, ловко владеющая своим телом, и ты, смело преодолевающая опасные маршруты. Боже мой! Какое сумасшедшее удовольствие! Быстрее, еще быстрее! Краем глаза успеваешь выхватить новичка, едущего «плугом» – дурачок, он не знает, что такое Победа. Поворот корпуса – и ты разрезаешь своими лыжами утрамбованный снег, и салют из снежных брызг взрывается то справа, то слева, то справа, то слева…

Впереди неожиданно возник поворот, а за ним – медленная, неуверенная немка. Моя бешеная скорость, и она – едет не спеша, осторожно. Если я в нее врежусь, она останется калекой. На решение – полсекунды. Если резко уйти вправо, к обрыву – там снежный сугроб – увязну лыжами и на попу сяду; уберегу ее и себя.

Удар. Треск отстегнувшейся лыжи и поломанных костей. Сугроб оказался льдом. Я с одной лыжей улетела под обрыв.

Не знаю, через сколько времени я пришла в себя… Болело так, что хотелось умереть. Сверху кто-то протягивал мне лыжную палку – я не могла даже пошевельнуться. Страшная догадка, что поврежден позвоночник, заставила меня зарыдать от ужаса. Так я и лежала внутри глубокого снега вдавленной неподвижной фигуркой, а по бокам от моего лица текли проталины-слезы.

Потом меня собрали в брезент и перенесли в вертолет. Потом был Церматт и доктор Лутц… Ах, доктор, доктор, – вам бы в гестапо работать…

Это была даже не больница – скорее травмпункт. Меня положили на высокую койку, доктор осмотрел и вынес приговор – пять переломов. После чего с маниакальным упорством стал у меня что-то выяснять. Немецкий я не знаю, он же не говорил по-английски. Наконец кто-то из медперсонала «родил» русское слово «стракофка».