Линн Грэхем - Скверная история

— Ты меня пугаешь, — пробормотал Сержио, ошеломленный ее признаниями.

— Я поняла твои побудительные мотивы. Ты, как всегда, стремишься обслужить свой эгоизм наносным великодушием. Так вот, дорогой, послушай теперь, что я тебе скажу. С каким бы скепсисом ты ни воспринял мои слова о том, что в тюрьму я попала по навету. Я не похищала столовое серебро старухи Тэплоу и не прятала молочник среди своих вещей, чтобы позволить себя разоблачить. Не знаю, кто и с какой целью провернул это, могу только догадываться, но мои предположения юридической доказательности не имеют. Знаю точно одно: тот, кто похитил столовое серебро, сделал все, чтобы меня подставить.

— Ты была совсем юной. Многие в этом возрасте совершают поступки, о которых после сожалеют. Иным удается избежать наказания благодаря поддержке со стороны семьи. У тебя, судя по всему, такой возможности не было. Тебе не следует стыдиться того, что произошло тогда. Но нужно предпринять все возможное, чтобы это не повторилось вновь, — проникновенно проговорил Сержио Торренте.

— Миленький, ты слышал, что я только что сказала? Меня искренне умиляет твоя убежденность в своей правоте, невзирая ни на что. Наверное, действительно нужно быть отпрыском старинного аристократического рода, чтобы демонстрировать такую невосприимчивость к доводам окружающих.

— Твое дело рассматривалось в суде. Обстоятельства изучали квалифицированные юристы. Судья вынес тебе приговор и великодушно изыскал возможность заменить его условным сроком, — холодно отчеканил Сержио.

Кэти смертельно побледнела. Она резко встала со своего места. Ее ноздри вздымались, глаза полыхали огнем презрения.

— Мое отношения к твоему прошлому к делу не относится. Давай будем придерживаться актуальных тем, — все тем же холодным голосом предложил итальянец.

— Твое отношение не относится ни к делам моего прошлого, ни к нынешним моим делам. Мне не требуется твое прощение за то, чего я не совершала. И ты не будешь контролировать мою жизнь своими сомнительными благодеяниями.

— Забудь на минутку о своей гордости и обо мне. Посмотри вокруг. Подумай, от какой жизни для себя и своего ребенка ты отказываешься. Здесь тебя не настигнет прошлое. Обо всех своих проблемах можешь забыть навсегда. У тебя появятся финансовые возможности, которых никогда не было. Отказаться от моего предложения было бы верхом идиотизма.

— Мне давно понятна твоя позиция, можешь не распинаться, Сержио! — с неожиданным высокомерием сказала Кэти. — И все-таки я отказываюсь. Уж лучше мыкаться в нищете, чем дать такому самодовольному человеку, как ты, повод считать меня охотницей за состояниями, как ты однажды уже выразился.

— У тебя дьявольская гордыня, женщина!

— Так всегда говорят те, кто испытывает со стороны оппонента сопротивление попыткам поколебать его человеческое достоинство.

— Я не позволю нищенке с упадническим отношением к жизни растить моего ребенка, — тоном прямой и явной угрозы проговорил Сержио. — Отказываясь от моих финансовых предложений, ты отказываешься от счастья малыша, — жестко объявил он.

Кэти понимающе кивнула, однако развернулась и направилась к кованой ограде загородного поместья.

— Кэти! — гневно окликнул ее итальянец.

— О каком ребенке ты говоришь? — сухо спросила она, обернувшись на его окрик.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ты шантажируешь меня не родившимся ребенком. Ты буквально растоптал меня ради того, кого еще, по сути, и нет. И после этого считаешь, что я дам тебе шанс влиять на мою жизнь в дальнейшем?

— Ты собираешься сделать аборт?! — в ужасе вскрикнул Сержио.

— Аборт — это не единственный способ избавиться от чьего-либо навязчивого присутствия, — зловеще произнесла Кэти. — Моя мамочка, например, оставила меня не скамейке в городском парке. Когда сердобольные люди нашли меня, никто представления не имел, чья я дочь. Вот так! Но меня удочерили и вырастили как родную. И в этом смысле мне жаловаться не приходится. Приемные родители меня любили. Только их рано не стало. А за то, что случилось со мной после их смерти, мне стоит благодарить таких, как ты, которые привыкли решать свои проблемы за счет других людей, более уязвимых, чем они сами.

— Ну и отчаянная же ты, Кэти! А я-то, дурень, считал тебя затравленным зверьком. Но ты блефуешь, это очевидно. И еще ты сама себе противоречишь. Обвиняешь меня в жестокости в то время, когда я предлагаю тебе действенную помощь.

— Ты не помощь мне предлагаешь, Сержио. Ты рассчитываешь купить меня. А я не продаюсь.

— Но ты должна признать, что кое-что нас связывает, — сказал он деловито, приблизившись к ней, — и это требует самого серьезного отношения. Готов выслушать любое твое предложение, Кэти.

— Для меня неприемлемы твои сомнения в моей способности вырастить ребенка, которого я рожу. Я не потерплю благотворительности от тебя и кого бы то ни было. Я категорически не желаю быть нахлебницей, а тем более изолированным от внешнего мира изгоем, пусть даже и на этой роскошной вилле.

— Это не предложения, Кэти. Это протесты воспаленного самолюбия, — упрекнул ее мужчина. — Ты можешь предложить рациональное решение нашей проблемы?

— Нет, — вынуждена была признать девушка, — но и твои подачки мне не нужны.

— Я хоть попытался, — сухо проговорил Сержио. — Предлагаю вернуться в дом и, не горячась, все тщательно обдумать.

— Какими ты сам представляешь наши с тобой отношения, когда ребенок появится на свет? — задала самый волнующий для себя вопрос Кэти.

— Это целиком будет определяться нашей договоренностью, — сдержанно ответил Сержио Торренте.

— К какому бы решению мы с тобой ни пришли, я отказываюсь быть грязненьким секретом в твоей жизни.

— Я и не прошу тебя об этом, — резко ответил Сержио.

— Но именно так все и выглядит. Уединенное место, предложение сменить имя… Это мне не подходит. Я намерена вернуться домой. Наши отношения мы сможем уладить и в Лондоне, — проговорила Кэти.

— Это ребячество. Мы можем отложить все наши разногласия на время. Все равно мы уже здесь. Что тебе мешает развеяться, сбросить все это напряжение? Твоя предубежденность мешает тебе мыслить логически, рассмотреть ситуацию со всех сторон, — снисходительно отозвался Сержио Торренте.

— Да, я недалекая. Но и того, кто соблазняет уборщиц без средств контрацепции, тоже умным не назовешь, — язвительно заметила она.

— Твоя воинственность меня поражает.

— Я не могу разговаривать с тобой иначе, сознавая твое истинное ко мне отношение, — объяснила Кэти. — Может быть, по прошествии какого-то времени, на нейтральной территории нормальная беседа между нами и станет возможной, но только не здесь и не сейчас.