Маргарита Южина - уДачный отпуск

– Ну как же, ну вот же!.. – Аня собралась с силами и отстранилась.

Так, что там говорили… черт, кто же ей говорил? Неважно. Важно, что Даньке нельзя… ой, господи, да ему ничего нельзя!! Ужас-то какой!! И это ж целый месяц еще терпеть!!!

– Погоди! – отстранилась она от него. – Я тебе перевяжу голову.

– Ага, и еще глаз. Как у Кутузова. Шлепни лейкопластырь, если крови боишься. Давай я сам, где у тебя аптечка?

– Ты не найдешь, я сама…

Она выскользнула из теплых рук, кинулась в комнату, к шкафчику, схватила лейкопластырь и на минутку прижалась лбом к полированной дверце.

– Где б силы взять… – вздохнула Аня и снова рванулась к Савушкину.

– Ну вот… – расправила она на его лбу аккуратный квадратик. – Теперь ты как новенький.

– Теперь нравится? – спросил он, усмехнувшись.

Она смотрела в повзрослевшие родные глаза, разглядывала его брови, нос, губы…

– Ты даже не представляешь – как!

Он медленно-медленно наклонился к ее губам, и Аня почувствовала его поцелуй – такой нежный, такой невесомый, будто он губами проверял – настоящая она или мираж. Неведомая волна подхватила ее, закружила и захлестнула всю! С головой! Дыхание сбилось – то вздымало грудь высоко и часто, а то и вовсе пропадало, голова шла кругом, а сердце… сердце билось так, что Аня боялась, что отлетят пуговицы от ее новой кофты. И он! И его сердце билось рядом! И точно так же! И у него не хватало дыхания, Аня это чувствовала, да и как же по-другому – сейчас они были одним целым! И дыхание одно, и голова – одна на двоих, и сердце…

Но если Анино здоровое сердце ныло и стонало от истомы, что творится с больным Данькиным?!! А если сейчас… и все?! И…

– Нет!! – выкрикнула она и слабеющими руками оттолкнула его от себя. – Нет…

Он шумно выдохнул, на мгновение замер, потом отошел к окну и вытащил сигарету.

В комнате уже минут пять надрывался телефон, но к нему и не думал никто подходить.

– Что на сей раз? – не оборачиваясь, спросил он.

– Даня… – тяжело дыша и с трудом подбирая слова, заговорила Аня. – Понимаешь… нельзя… ну как тебе сказать… У нас с тобой… фу ты, черт… у нас с тобой разные жизни… у тебя… как ее… у тебя Соня, у меня…

– Какая Соня? – устало обернулся к ней Данил. – Ты до сих пор думаешь, что Соня У МЕНЯ? Даже сегодняшнее тебя не смутило?

– Нет, ну как бы сказать-то… у тебя… не Соня, у тебя… а у меня…

– Этот, что ли? – мотнул головой Данька на телефон. – Твой урод?

– Он… он не урод, – терпеливо поправила Аня. – Это Гриша…

– Гоша, – поправил Данил.

– Ну да, Гоша… Жора… да какая разница… да, о чем это я? То есть…

– Я все понял, Аня, не объясняй.

– Да что ты понял? – Аня ужасно испугалась, что вот сейчас он возьмет и уйдет. – Ну что ты можешь понять?! Я же… господи!! Да я… Мне Сонечка сказала, что у тебя сердце! Больное! Тебя волновать нельзя! Вот я и…

Данил вдруг поднял бровь, повернулся всем телом и медленно качнул головой:

– Вот оно что-о-о… Сонечка сказала, что у меня черт-те что с сердцем, с почками, с селезенкой…

– Только с сердцем, – подсказала Аня.

– Ну да, и попросила тебя, значит, за мной присмотреть. Ну, пока она будет окучивать этого брюхана… Тьфу ты, Толика! То есть, чтоб я под ногами не крутился, и ты при деле, и она при развлечениях… А я все думаю: что это ты мне в нос корвалол тычешь… Значит… получается, что у тебя здесь акт доброй воли, ты и старалась, чтоб заботиться, потому как у меня с организмом беда… Так?

– Так, – подтвердила Аня, завороженно глядя на него распахнутыми глазами. – Ой, Даня, нет!.. Ты меня запутал совсем… ну что ты такое говоришь?!! Не так все!! И вообще… я… я такая… я – дрянь! Ой, не то… тебе же ничего нельзя знать!! Ты не должен!..

Она вдруг опустилась на стул, прикрыла ладонью глаза и опустошенно проговорила:

– Господи, что я несу, ну кто меня тянет за язык? Не слушай меня…

– Ну почему же! Столько новостей!

– Уходи, Даня… Так будет лучше… для обоих.

Он умолк, потом усмехнулся, подошел к Ане, поднял ее за локти, поцеловал, теперь уже совсем по-другому – сильно и отчаянно, как в последний раз. Так люди прощаются.

– Хорошо, Аня, я уйду. Ну что ты, не плачь, тебе нельзя волноваться… Сонечка сказала… – Усмехнулся и вышел.

Она слышала, как за ним захлопнулась дверь, какое-то время глупо надеялась, что он дверью хлопнул просто так, а вот сейчас возьмет и войдет! Но… всему есть предел, и его терпению тоже.

И только трель телефона назойливо лезла не в уши, а прямо в мозг.

– Да? – устало проговорила она в трубку и тут же оглохла от нескончаемого потока слов.

– Нюсенька!! Доченька моя! Что там у тебя стряслось? Ты сказала, что перезвонишь, я сижу у телефона уже черт знает сколько, ой боже, как я выражаюсь! Да и черт с ними, с выражениями… Нюся! Не слушай свою неправильную мать! Лучше скажи, что у тебя за дебош?! Я волнуюсь!! На тебя кто-то покушался?! Нюся! Не скрывай от мамы правду?! Кто это был?! Маньяк? Грабитель? Вор? Пьяница?

– Мам… это было недоразумение…

– Правильно! Я так и думала! Я же прекрасно слышала голоса наших соседей! Скажи, это были они?! Нюся, дочь моя, ну когда уже ты поставишь их на место!! И Сонечку, и ее мужа. Кстати, давно тебе хотела сказать, что его место возле тебя, я о муже Сонечке, о Даньке. Ты помнишь, он когда-то за тобой ухаживал. Такого парня упустила! Красавец!! Умница! Но… Сонька его совсем не ценит!

– Мама!

– Да, мое сокровище? Ты как?

– Я… хреново, мама. Ты тоже не слушай свою неправильную дочь.

– Можно подумать, я когда-то тебя слушала! – фыркнула Зося Никодимовна и снова закудахтала: – Доченька, Нюсенька, что стряслось? Почему у тебя все хреново?

– Потому что я… мам, я столько ошибок навертела! – всхлипнула Аня.

– Так… спокойно… – пролепетала Зося Никодимовна. – Ошибок… я все поняла – ты беременна!

– Да нет же, мама! Я про то еще, когда молодая была! Ну, помнишь, мы с Данькой поссорились, а потом ты еще меня на экзамены водила! А он… он хотел поговорить! А я… я дура! Я его даже не слушала! А потом… потом с этим Бабенко!! Он-то только меня любил, а я с Толиком дружила!!

– Погоди… Васенька, принеси мне… да не коньяк! Принеси мне капли! Корвалол!

– О боже, мама!!! И у тебя корвалол?!!

– Нет-нет, это… это за мной так Василий ухаживает. Не бери в голову. И что?

– И то! А Данька… а я… строила из себя какую-то гордячку! А сама… а он теперь… мам… ну почему я у тебя такая стерва, а?

– Васенька, убери эту гадость… Нюсенька, – мягко заговорила Зося Никодимовна, – ты еще не доросла до стервы. К счастью… а может, и к сожалению. Нашла за что корить себя! Да ты ж еще глупенькая была. И влюбчивая. Ну кто по юности не влюблялся? Все это нормально. Сначала любила мальчика-одноклассника, потом однокурсника, ну не сложилось, бывает. Но ты же и сама рада, что у тебя с этим… Толиком ничего не получилось. А теперь ты стала взрослой, встретила мужчину, полюбила, и что страшного, что этот мужчина оказался тебе уже знаком? Ведь ты не былого Даньку любишь, ты в него сейчас влюбилась. Честно говоря, будь я помоложе, я б тоже не устояла. Просто пришло время… знаешь, как у Пушкина: «Пора пришла, она влюбилась».