Татьяна Алюшина - Дом, где исполняются мечты

— Молчать! — остановил ее окрик Фенечки. И так она это произнесла! Ум-м-м! Видела бы мама, умерла б от зависти перед истинным талантом! Дворянство разбушевалось умением повелевать, останавливая одним словом оголтелую пьяную матросню, ввалившуюся экспроприировать!

— Деточка! — холодила таким голосом Анфиса Потаповна, что даже Ингу пробрало. — Разговаривать подобным образом вы можете с поломойками диетической столовой, а не в приличном доме. На кухню! Немедленно! — Она царским жестом указала гостье направление, перевела взгляд на Ингу и добавила: — Обе!

— Хрю! — выразил полную поддержку и свое страшное свинское презрение Степан Иванович.

Маркиза неспешно развернула свой агрегат и — господи боже, кто бы мог подумать, что инвалидное кресло может ездить с преувеличенным достоинством! Видимо, суть в перевозимом содержимом, а не во внешней механической форме.

Потряся и пристыдив до покрасневших щек «подругу» столовских уборщиц, маркиза ехала к кухне, сопровождаемая кабанчиком.

Инге захотелось аплодировать. Стоя. Долго и с большим чувством.

Как пресловутый загипнотизированный кролик, гостья, не сводя взгляда с удаляющегося кресла, увозящего Фенечку, сняла шубку, растерянно подержала ее в руках, перевела взгляд на Ингу, которая, стараясь ни одним лицевым мускулом не выдать рвущуюся улыбку, забрала у нее «барахлишко». Повесила в стенной шкаф и повторила направляющий жест рукой, в кухню.

Анфиса Потаповна уже устроилась на своем месте за столом, готовая к «диалогу».

— Деточка, — не одарив пока нотками добродушия нахрапистую незванку, обратилась она. — Вам капель валериановых или коньяку для умягчения нервов?

Инга отмалчивалась, пряча норовящую предательски прорваться улыбку, вполне себе представляя, как может уконтрапупить маркиза любой пафос, а с ним и гордыню вкупе с презрительностью так, что от размазанного только сопли останутся. И, предвкушая акт первый, сцену первую, убыла с авансцены, оставив Марину в полное распоряжение примы — а она похозяйничает в партере. Что-нибудь легкое: чай, кофе, приглашение трапезничать гостья пока не заслужила, и даже более того.

Пока Марина усаживалась, справляясь с потрясением, Инга поставила перед ней рюмку с коньяком вместо предложенных вначале валериановых капель. Уж она-то доподлинно знала: если Фенечка отрывается с душой, то никакие капли не помогут, хоть литрами их пей!

— Спасибо, — поблагодарила Марина.

— Деточка, — выдержав паузу до конца, пока гостья делала глоток коньяка, приступила к экзекуции Анфиса Потаповна. — То, что вы нахамили и оскорбили нас, говорит о вашей невоспитанности и бескультурье (пауза!). Но мы понимаем вашу обеспокоенность за дочь и спишем это на материнскую тревогу.

Класс! Подзатыльник и конфетка! И предупреждение — спишем, но только один раз!

— Выпейте еще коньячку, вам необходимо немного снять напряжение, — «заботливым» следователем НКВД, после избиения предлагающим подследственному сигаретку, улыбнулась Фенечка Марине.

Коньяк гостья выпила. Весь, что предложили, одним глотком. Сняла напряжение. И шлюзы прорвало! А никаких вариантов — опытный психолог, можно сказать: психотерапевт человеческих душ Анфиса Потаповна «вскрывала» таких девочек легко и незатейливо! Как француженка устрицу на завтрак!

— Вы простите меня, пожалуйста! — принялась каяться с пояснениями Марина. — Вы не представляете, как я намучилась с Машкой!

— Конечно, дорогая, это тяжело, подростковый возраст! — дирижировала разговором Фенечка, похлопывая девочку ободряюще по ручке.

Все! Марина теперь ее! Целиком и полностью, с анализом крови и мочи и всем своим глянцевым шиком! Ай, браво!

И как маркиза это проделывала? Факир страстей, ей-богу!

Чтобы справиться с рвущейся улыбкой, Инга сноровисто накрыла стол к чаю, поставив большой заварочный чайник, чашки-блюдца и разнообразное угощение.

А из Марины полились шквальным потоком откровения вперемешку со слезами.

— Вот именно! Переходный! — она вдруг спохватилась. — Простите, как вас зовут?

— Анфиса Потаповна, — представилась бабушка. — А это моя внучка Инга.

— Да, — кивнула Марина, не выпадая из монолога про больное. — Вы не представляете, что она вытворяла, Анфиса Потаповна! Я ей запрещаю в клубы ночные ходить, говорю, ты еще мала для них, а Маша орет в ответ, обвиняет меня черт-те в чем! Что ни скажу, на все: «ты не догоняешь!» и «это моя жизнь, я уже большая!». Постоянные скандалы, крик. Подруги — ужас! Размалеванные все, из-под юбок трусы видны, разговаривают, как шалавы подзаборные! Взрослые у них отстой, родителей ни в грош не ставят!

Слезы потекли ручьями по идеальным Марининым щекам. Фенечка сунула ей в руку пару салфеток и жестом показала внучке — еще коньяка и закуски какой-нибудь. Инга налила щедрую порцию, не пятьдесят грамм, поболе, закуску — лимон, сыр, маслины — поставила поближе к «королеве»-матери и села напротив за стол.

— А мальчики вообще кошмар! Эти штаны с ширинкой до колен! Шапочки идиотские, толстовки безразмерные, цепи на шее, кольца-браслеты, матерятся все, курят, пьют, вечные банки с пивом в руках! Я запрещаю дружить с такой компанией, дома запираю, а Маша в крик! Несколько раз сбегала! — Она высморкалась в салфетку, отпила коньяка. — К папочке своему! Он, конечно: доченька, доченька — и все ей позволяет! Да Стрельцов понятия не имеет, что значит растить ребенка, к тому же столь сложного! И получается, он хороший отец, а мать такая-сякая, достает дочь несчастную! Попробовал бы с ней жить! От друзей этих отвадить, от наркоты, клубов и дури разной! Только мне все приходится! А эта беременность!

Она допила одним махом коньяк, оставшийся в бокале, вытерла потекшую тушь под глазами, нос. Фенечка сунула ей еще пару салфеток в руку. Инга сходила в кухонную зону, принесла с собой бутылку коньяка, налила в бокал Марине и оставила бутылку на столе, что ж теперь бегать каждые пять минут!

— Анфиса Потаповна, вы ведь понимаете, какой это стыд! — жаловалась Марина. — Как я людям в глаза смотреть буду?! Я родителям своим сказать боюсь, они не переживут такого позора! А что обо мне на работе скажут?! Я столько лет, столько лет строила свою карьеру! Наконец заняла достойное место руководителя, и тут такой позор! Да подчиненные меня уважать перестанут, и начальство! На мое место, знаете, сколько желающих! Сожрут и не подавятся! — Она отпила коньяку.

— Думаю, вы преувеличиваете, Марина, — высказала свое мнение бабушка. — Сейчас другое время, и малолетних мам более чем достаточно. В этом, разумеется, ничего хорошего нет, но и постыдного тоже. У вас собственный заработанный авторитет, и, что бы ни происходило в вашей личной жизни, это никак не может повлиять на него.