Галина Куликова - Каникулы для взрослых

Предполагалось, что Куперович будет спать именно на диване. Не зная, куда себя деть, и стараясь не думать ни о чем важном, Варя включила телевизор, нашла музыкальный канал и принялась разгуливать по номеру, распевая песни и делая смешные «па», которые со стороны были больше похожи на обезьяньи ужимки. Впрочем, никто ее не видел.

Резвилась она до тех пор, пока не услышала в коридоре, за дверью какой-то посторонний шум. Сердце мгновенно улетело в пятки, а Варя дрожащими руками выключила телевизор и прислушалась.

– У-ху! У-ху! – донеслось до нее.

Звук был настолько странным, что девушка на секунду опешила. Но тут же до нее дошло, что за дверью стоит Куперович. Вероятно, в его понимании крик совы и был тем самым условным сигналом, который ему велели подать.

– Антон, это ты? – негромко спросила Варя, припав щекой к холодному дереву.

– У-ху! У-ху! – раздалось в ответ.

Она решила, что вряд ли это Глеб ухает за дверью, и открыла.

Куперович стоял по стойке смирно, а по коридору с пустым подносом шел официант. Вид у него был невозмутимый. Варе во второй раз за вечер стало неловко.

– Тебе что, больше делать нечего? – напустилась она на Антона.

– У вас продается славянский шкаф? – важно спросил тот и подбоченился.

– Да входи же ты, – пробормотала Варя и втянула его внутрь, ухватив за полу пиджака. – Тоже мне, Штирлиц.

– Бери выше! – возвестил Куперович, воздев палец, искривленный от постоянной писанины. – Бонд. Джеймс Бонд!

Из-за плохого зрения Антон не мог подолгу сидеть за компьютером. Он писал от руки, и его нежные суставы не выдержали напряжения. Он с удовольствием демонстрировал «производственную травму» по делу и без дела.

– Вот, видишь мой кривой палец? – угрожающе спросил он у Вари. – Меня пытали спецслужбы.

– Господи! Что сегодня за день?! – Она завела глаза к потолку.

– Сегодня вторник, – сообщил Куперович, посмотрев на часы.

– Сегодня вторник, и тебе пора спать. Немедленно раздевайся и ложись на диван. Если хочешь, можешь почистить зубы.

– Не хочу, – тотчас откликнулся тот и попытался снять с себя ботинки. – Я же не лошадь.

Ботинки были зашнурованы и не поддавались. Тогда Антон наклонился и принялся развязывать шнурки, опасно раскачиваясь из стороны в сторону.

– Дай мне пройти, – потребовала Варя.

– Иди, – проворчал Куперович. Голова его была внизу, а зад наверху.

– Тогда убери круп.

Он убрал и тут же весело продекламировал:

– Крупный немецкий промышленник Круп упал в котел, где варился суп.

– Антон, я сама сниму с тебя ботинки, – сказала Варя и опустилась на колени. – Давай сюда ногу.

Куперович послушно выставил вперед одну ногу и продолжил декламацию:

– Немецкого промышленника Крупа на части разорвали два оживших трупа!

– Очень смешно. Стой, не брыкайся!

Варе пришлось приложить немало усилий, чтобы стащить с Куперовича пиджак. Вероятно, снятие пиджака отправило в его мозг некий сигнал, потому что в следующую минуту он разделся сам, до трусов, причем очень ловко. Впрочем, тут же возжаждал снять и трусы, но Варя угрожающим тоном произнесла:

– Только попробуй.

Куперович хихикнул, повалился на диван и забрался под покрывало, которое Варя поспешно сдернула с кровати и принесла ему. Выпростал голову и торс и с выражением прочитал:

– В немецкого промышленника Крупа для бодрости вкрутили два шурупа.

– Не могу поверить, что человек, который возит с собой томик Мандельштама, под завязку набит глупыми стишками, – пробормотала Варя.

– Куперович, если ты сейчас же не заткнешься, я задушу тебя твоими же носками.

– Они уже проветрились? – с интересом спросил тот.

– Не знаю, не нюхала.

Куперович захохотал, и его очки от смеха сползли набок. Варя подхватила их и положила на тумбочку. Вероятно, это было некое ритуальное действие, потому что, оставшись без очков, Антон мгновенно закрыл глаза и отключился. Его ровный, рокочущий храп покрыл все остальные мелкие звуки.

От этого храпа Варе стало уютно. Ее отец никогда в жизни не храпел – спал тихо, вальяжно раскинувшись, занимая все предоставленное ему пространство. Мама говорила, что он святой. Единственным мужчиной, с которым Варя проводила ночи, был Владик. Вот он-то храпел, как больной дракон, да так громко, как будто у него и вправду было три головы. Храп был свистящим, шипящим и легко переходил из одной октавы в другую. Порой он доводил Варю до зубовного скрежета.

Она погасила свет и улеглась на кровать прямо в одежде. Стала смотреть в потолок и вспоминать все, что случилось с ней вчера и сегодня. И через некоторое время почувствовала, что ей стало необыкновенно легко – словно открылись ставни, о существовании которых она даже не подозревала. Ей казалось, что еще немного – и темные уголки ее души осветятся, она увидит и поймет нечто важное, постоянно ускользавшее от нее…

– Я не храпел? – неожиданно громко спросил Куперович, оторвав голову от подушки.

– Храпел, но очень нежно, – улыбнулась в темноту Варя. – Спи, мне нравится, как ты храпишь.

– Ты могла бы полюбить меня, – сонно пробормотал он. – Если женщине нравится, как мужчина храпит, возможно, она его любит… И еще яблоки.

– Какие яблоки? – не удержалась и переспросила Варя. Ей было смешно и любопытно. Антон почти что спит, а она его допрашивает!

– Если женщине нравится, как мужчина ест яблоко, она его любит. Если ее не раздражает хруст и чавканье… И еще как он продувает расческу… И то, как пахнут его волосы после мытья, – тоже важный момент…

Варя ждала продолжения, но Антон уже отключился и через минуту снова засопел. «Тоже мне, открыл Америку, – подумала Варя. – Когда влюбляешься, тебе в избраннике нравится все! Потом – кое-что, а через пару лет и вообще почти ничего уже не нравится. Хотя нет, я преувеличиваю. Даже в период эйфории женщина всегда найдет какую-нибудь детальку, которая будет ее напрягать. Но она не обратит на нее внимания, задвинет поглубже в подсознание. И лишь потом, спустя годы, поймет, что именно эта деталька выросла до размеров бронтозавра, который запросто может растоптать ее семейное счастье».

И вдруг в одну секунду Варя поняла, что существует мужчина, которого она готова принимать целиком, безоговорочно, всего сразу – с любыми недостатками, храпом, хрустом, дурацкими привычками… Этот мужчина ненавидит, когда чашку наполняют до краев, а карандаши в стакане переворачивают ластиками вниз. У него есть непослушная прядь, которая никогда не лежит как надо, ямочка на левой щеке, синие глаза и жена, которая хочет от него уйти.

Варя села и некоторое время смотрела в пространство. Потом соскочила с кровати, на цыпочках подошла к окну, раздернула шторы и подняла раму. В комнату ворвался свежий воздух, а Варю прохватило морозом до самого сердца. Сердцу это пошло только на пользу. Варя дождалась, пока ее не затрясет от холода, и только тогда опустила раму. Ей нужна была встряска, чтобы удостовериться, что она не спит и не бредит.