Людмила Леонидова - Капризы женской любви

Перед тем как отправиться на такое серьезное дело, я описала Влада отцу. Он слушал и кивал, а потом дал совет:

— Послушай, Надежда, постарайся, чтобы ничего личного между вами не произошло. Это всегда мешает работе. — Он, наверное, почувствовал, что Влад мне понравился.

Ресторан назывался «Жемчужный». Раки, креветки, лобстеры и речная рыба плавали тут же, в бассейне. Живые белые кувшинки создавали впечатление, что сидишь у озера.

— Они похожи на тебя. — Поймав одну из них, Влад воткнул мне в волосы нежный цветок. Он явно проявлял ко мне нерабочий интерес. Наклонившись, заглядывал в узкую прорезь шелковой блузки, даже верхнюю пуговичку словно невзначай расстегнул. Он шептал на ухо, что я его мечта и что похожа на Шарон Стоун. — Волосы, фигура. Ты даже лучше, потому что моложе, и наши девчонки вообще красивее в сто раз иностранок.

— Мне уже говорили про сходство с этой актрисой, — ляпнула я.

— Неужели? Значит, я не первый? — Вопрос прозвучал двусмысленно.

Я промолчала.

Мы продолжали беседовать о жизни. Я рассказала Владу, что скоро буду хозяйкой фирмы.

— Возьми меня к себе?

— А как же таможня? Он ничего не ответил. Я даже не поняла, что он не шутил.

Когда ужин подошел к концу и поручение отца было выполнено, мне совсем не хотелось с ним расставаться.

— Может быть, продолжим вечер? — Он словно прочитал мои мысли. — Я приглашаю тебя к приятелю в гости. Тут сосем недалеко. Он музыкант. Ты любишь музыку?

— Очень, — прошептала я, забыв обо всех наставлениях отца.

К моему удивлению, оказалось, что приятель жил в том же комплексе, что и семья отца, только в другом корпусе.

— А он будет рад?

— Чему?

— Ну, что мы так неожиданно к нему нагрянули?

— Ему будет все равно, потому что он в отъезде, — открывая ключом массивную дверь, буднично проговорил Влад.

— Как? — Я широко раскрыла глаза. — Ты же музыку обещал!

— У него записи собственных концертов — мы их послушаем.

Наставления отца вылетели из головы, когда я очутилась в большой гостиной, с мягким диваном посередине, роялем и высокой живой пальмой. Наша с мамой двухкомнатная квартира была меньше прихожей в этом доме.

— Я сейчас, — сказал Влад, — ты тут располагайся, — и скрылся за какой-то дверью.

Я постояла в нерешительности, уставившись на свое отражение в открытой крышке рояля: «Кто же тут играл?»

Затем осторожно присела на краешек дивана и прислушалась к звукам, доносившимся из-за двери, скрывшей кавалера.

— Ты не могла бы нам приготовить кофе? — услышала я сквозь шум льющейся воды.

«Моется», — с беспокойством подумала я. Опыт общения со взрослыми мужчинами у меня ограничивался моей первой любовью. Ребята из школы и института не считались.

Мы собирались в общежитии или у кого-нибудь, когда уезжали родители. Все мечтали о собственном жилье, любом, даже крохотной съемной комнатушке. Близкого друга я пока что себе не завела. Да и возможности для встречи наедине не представлялось. Выгонять маму на улицу как-то неудобно. К бабушке с Лелей тоже не нагрянешь. Сразу начнутся расспросы, кто да что. Кроме того, я долго не могла «отойти» от своей первой любви, которая разорвала сердце на кусочки. Я их до сих пор не могу собрать. Переживала долго, но пережила, справилась. Потом рассказала обо всем маме.

«Тебя тянет к таким зрелым мужчинам, потому что нет отца. Мужской ласки не хватает», — виновато произнесла она.

Может, она и права.

Случилось это на первом курсе. «Зрелому мужчине» было около тридцати, он преподавал историю. Влюблялись в него все, даже те, у которых имелись и отцы, и дедушки. Так что мама оказалась не совсем права. Влюбилась я страстно и коллективно. На лекциях мы с девчонками доводили друг друга до экстаза, обсуждая каждую мелочь в его одежде: сорочку, пиджак, брюки, даже про носки не забывали. Он был такой, такой — словом, необыкновенный. Специально по сто раз приходили сдавать к нему зачеты.

Однажды я оказалась последней в очереди на его экзамен. Он порядком устал. Видимо, выдался тяжелый день.

— Знаете, приходите лучше завтра, — не глядя на меня и собирая бумаги в портфель, сказал он.

Я больше для того, чтобы обратить на себя внимание, жалобно попросила его принять именно в этот день.

— Ладно, вы ответите по дороге домой в моей машине. А потом я вас высажу у метро. Договорились?

Не знаю, что ему взбрело в голову, то ли действительно устал, то ли глаз на меня положил.

Замирая от счастья остаться с ним наедине, я от волнения даже вещи свои в аудитории забыла, так с зачеткой и помчалась за ним трусцой. Мы вышли из здания института и сели в его «ауди». То, что я говорила, он слушал рассеянно, следил за дорогой и думал о чем-то своем.

Когда я замолчала, он кивнул и включил музыку. Я замерла, влюбленно уставившись на него.

— Ну, приехали. — Он затормозил, словно испытывая меня, и попросил зачетку. — Вас звать Надеждой? — рассматривая мою маленькую школьную фотографию, спросил он.

Я была ни жива ни мертва. Мое желание выскакивало из меня, и он не мог этого не чувствовать. Можно сказать, я сама спровоцировала его — придвинулась и голову наклонила так, что копна волос коснулась его щеки. Потом подняла глаза.

Его машина рванула с места, и мы заехали в какой-то безлюдный парк. Он потянулся ко мне и стал целовать. Поцелуй взрослого мужчины совсем не такой, как мальчишки в подъезде или в подвыпившей компании, когда сверстник затягивает тебя в спальню к родителям.

Он был первым и первым сказал мне, что я похожа на Шарон Стоун. И так же, как Влад, добавил, что я лучше.

Будто бы им приходилось видеть ее рядом, а не на экране.

И еще, когда его губы скользили по моей шее, груди, спускаясь все ниже и ниже, а я извивалась, горя желанием, он шептал мне такое! Я вцепилась в него и не хотела отпускать, мне казалось, что после всего этого… если он уйдет — рухнет мир.

— Как же я теперь буду одна? — спросила я, когда он подвез меня поздно вечером к дому. Он не ответил, только сказал, что я очень впечатлительная. Позже я действительно помнила каждое его движение, каждый жест. Я не жалею о том, что он стал первым мужчиной в моей жизни, потому что был очень-очень желанным.

Мы стали встречаться и любить друг друга везде, где только представлялся случай, — у его друзей, на даче, в автомобиле. Я не могла насытиться его любовью. А потом, потом он сказал, что больше не может врать жене. И я ушла сама. После него я не хотела никого видеть. С тех пор прошло несколько лет.

Впервые после него я почувствовала что-то подобное к Владу.

Сидя на краешке дивана и озираясь по сторонам, я замерла в тревожном ожидании. Не знаю, хотела ли я повторения того, что было у меня с моей первой любовью, или желала каких-то новых ощущений?