Татьяна Тронина - Бабочка на ладони

– Они не поймут.

– Они же твои родные.

– Вот именно!

– Не верю… – недоверчиво пробормотал Иван.

– Почему?

– По-моему, родные для того человеку и даны, чтобы поддерживать его в трудных ситуациях, помогать – если не делом, то хотя бы добрым словом… Они – для того, чтобы просто любить. Чужие ведь за просто так любить не станут?

– Мои родные меня любят, – пробормотала Марта, вцепившись в руль.

– Тогда какого хрена все эти тайны Мадридского двора?

– Так проще. Вот у тебя с родителями какие отношения – ну, если они еще живы-здоровы, конечно?

– Не знаю…

– Как это? – удивилась Марта. – Ты не знаешь, какие у вас отношения?

– Я не знаю, живы они, здоровы ли…

– То есть? – Марта едва успела затормозить перед светофором. Машину резко тряхнуло.

– Осторожнее… Я сирота.

– В каком смысле?

– В прямом. Меня на помойке нашли! – Иван широко улыбнулся.

– Шутишь? – осторожно спросила Марта.

– Нет, правда. Хорошо, что было лето, я не успел замерзнуть. Рос в детском доме, потом служил в армии, а уж в армии меня нашли…

– Родители?

– Нет, предложили работать в органах. Очень я подходящий человек.

– В смысле?

– Трудолюбивый, неконфликтный, способный, некорыстный, привязанностей у меня нет и быть не может… ну и много еще чего. Я кучу тестов прошел, прежде чем меня в нашу контору взяли.

– Тогда чего про любовь заговорил? Ты ведь даже не знаешь, что это!

– Зато меня психологии учили… Женщины – существа эмоциональные, вот им без любви и добрых слов – нельзя.

Марта нажала на газ.

– А мне, как видишь, можно, – сказала она. – Я исключение. Какая любовь, какие слова, когда у меня рост – метр восемьдесят! А размер ноги…

Она не успела договорить. На мокром, покрытом коркой льда асфальте машину внезапно занесло.

– А-а…

– Руль держи!

– А-а!!!

Стремительный разворот. Еще разворот. Марта моментально перестала ориентироваться, ей показалось, что она находится на аттракционе «Американские горки» – ее несет и кувыркает в воздухе неведомая сила, которой невозможно сопротивляться. Единственное, что можно, – только орать, широко открыв рот.

Дорога за минуту до этого происшествия была пуста, но в какой-то момент скольжения Марта краем глаза увидела в зеркале грузовик. Где был этот грузовик – сзади, или спереди, где они сами, на своей полосе или встречной, – уже невозможно было понять.

Иван тоже что-то орал, перехватив у Марты руль. Поворот, еще поворот на скользком асфальте, визг тормозов. В последнюю секунду Иван сумел уйти от лобового столкновения с грузовиком, и… Удар. Вылетела подушка безопасности…

Тряхнуло так сильно, что у Марты едва голова не оторвалась. Все двадцать шпилек разлетелись в разные стороны, волосы волной закрыли Марте лицо.

Иван тяжело дышал рядом.

– Жива?

– Ка…кажется… – Марта откинула волосы назад и обнаружила, что ее машина находится на обочине. Передняя часть, впечатавшаяся в столб, – в гармошку, изпод капота валит дым. – Пронесло!

Вдалеке виднелся грузовик, удаляющийся в сторону области.

– Мюллер шел по коридору рейхсканцелярии. Вдруг сзади – шаги. Мюллер быстрей – и шаги быстрей. Мюллер бежит, и сзади побежали…

– Ты что, спятил? – прошептала Марта.

– Нет, это я тебе анекдот рассказываю. Сейчас будет самое интересное…

– Не надо, – Марта отстегнула ремень и выползла наружу. Холодный осенний ветер. Черные тучи. Ее разбитое вдребезги авто, ее разбитая мечта о комфорте в пути…

– Что делать будем? – почесал в затылке Иван. – У тебя мобильник есть? Только, чур, я тут ни при чем, светиться не буду…

– Что делать, что делать… – эхом отозвалась Марта. – Я знаю, что делать. Надо к маме ехать. Срочно! – Она взглянула на наручные часы.

– А машина?

– Оставим как есть. Надо к маме. Вон маршрутка идет… – Марта замахала призывно руками. – Итак, Макаров, новые инструкции: моя машина – в ремонте. С ней все в порядке, но… надо покрасить кузов! Нет, не пойдет… Мать скажет: «Я так и знала, что ты купишь какую-нибудь обшарпанную дрянь!»

– Может, ты решила сделать аэрографию? – предложил Иван.

– А что это?

– Рисунки всякие снаружи – животные, растения, инопланетные пейзажи… Работа ювелирная, требует времени… Поэтому мы прибыли к твоим родным на своих двоих.

– Гениально! Так и расскажешь…

Маршрутка затормозила перед ними.

Все прошло на ура.

На день рождения прибыли практически вовремя. Отец выглянул в окно: «Где припарковались? Нигде? А почему не на машине?» Ему была немедленно предложена басня с аэрографией в исполнении Ивана. Басню с неожиданной благосклонностью выслушали. Да и сам «жених» явно понравился.

Иван еще купил букет цветов, и мама просто растаяла:

– Марта, какой замечательный у тебя молодой человек… Ты его не заслуживаешь!

Комнат в квартире было три. В одной жили родители, в другой Георгий, его жена Лиза и двое малолетних детей (девчонки!), в третьей – молодожены Глеб и Марина. Марина оказалась неожиданно и очень сильно беременной.

Все собрались в большой комнате – родительской и по совместительству выполнявшей функции гостиной, за огромным раздвижным столом.

– Шестьдесят пять – это круглая дата. Юбилей! Ниночка, за тебя! – поднял первый тост отец, бывший военный. И Марта, и братья оказались в него. Такие же высокие и крепкие. У отца были коротко стриженные волосы, кудрявые – тоже черта, передавшаяся его детям по наследству. Отец, как бывший военный, отличался характером твердым и прямолинейным. Он был нетерпим, нетерпелив и вспыльчив, что с возрастом только усилилось. Спорить с ним было бесполезно. С ним никто и не спорил – и жена, и дети, а позже невестки никогда не вступали с Виталием Викторовичем в открытое противостояние.

– Мамочка, поздравляю! – потянулась с бокалом к матери Марта. – Долгих-долгих лет тебе… Ой! Гоша… – ей наступил на ногу Георгий, тоже рванувший к матери с поздравлениями. – Мам, а почему не в ресторане? Уж ради юбилея можно было и зал в ресторане снять…

– С ума сошла! – отмахнулась мать. – Это ж какие деньги! Накормят всякой дрянью – потом в больнице валяться. А тут свое, домашнее…

Мать была великой кулинаркой. Пекла пироги и делала в промышленных масштабах варенья, маринады и соленья. Отличалась иезуитской скрытностью (оно и неудивительно – столько лет рядом с отцом, с его-то характером!). О чем она думает и что чувствует – никто и никогда не знал. Нина Павловна не была злой, но терпеть не могла ошибок и промахов. Ни у себя, ни у окружающих. Поэтому ее жизнь напоминала накатанную колею, а детей она отчитывала за любое «неправильное» действие. Если замуж (или жениться) – то навсегда. Специальность выбрал – работай по специальности, нечего ерундой заниматься, из дворников в конюхи переквалифицироваться (сама мать 40 лет пахала исключительно в должности медсестры, выросла под конец своей трудовой деятельности до старшей медсестры)! Если купил пальто – носи. Вообще, любой выбор – он первый, он и последний. Если не получилось с первого раза – то ты дура (дурак). Раньше надо было думать!