Елена Усачева - Искушение

— Чего у тебя? — встревожилась Лерка и зачем-то посмотрела на Крошку Мю, что была нарисована на футболке как раз на уровне моего живота.

Я потянула футболку вниз, расправляя замявшиеся складки.

— Нервы, — буркнула первое пришедшее на ум.

— Ой да ладно! — отмахнулась Маркелова. Ее личико было светло и беззаботно. Я даже позавидовала. Не отказалась бы от того, чтобы мне тоже кое-какие воспоминания подчистили. — Нервы лечит хорошая тусовка. Ты давно не встречалась со своими.

Я во все глаза уставилась на Лерку. Макс в очередной раз оказался прав — надо либо говорить правду, либо молчать, полумеры делают разговор болезненным.

А Маркелова сияла, как стоваттная лампочка. Какое же у нее сейчас было живое лицо! Щеки разрумянились, в каждом зрачке по искринке, от волнения кусает губы, уже заранее понимая, что уломать меня на рассказ в картинках не удастся.

— Макс у тебя такой замечательный! — вздохнула она, косясь в мою сторону.

Этот тактический прием я хорошо знала. Не получается начать с конкретики, примемся за обобщения. Меня зацепило, очень уж хотелось поговорить, пожаловаться на свою судьбу.

— Он, конечно, супер, — осторожно согласилась я. — Но, знаешь, порой даже идеал выводит из себя.

Разговор не клеился. Мы часто замолкали, глядя друг на друга. Мне становилось неловко, Лерка тоже недовольно хмурила брови, покусывала губы. Кажется, она и сама не понимала, зачем устроила это party. А ведь раньше мы с ней могли болтать часами. Наше время, кажется, прошло.

— За что же ты его любишь?

«За что?» Странно, этот вопрос я даже сама себе не задавала.

— За глаза, за руки, за улыбку, за внимание. За то, что ради меня он сделает все. За то, что он всегда остается самим собой и никогда не подстраивается под меня, как бы мне этого ни хотелось. За то, что он выдернул меня из обыденности. За то, что весь мой мир собрал в себе одном.

Я повернулась к Лерке. Она смотрела выжидающе. Только сейчас по той пустоте, что скопилась во рту, стало понятно, что ничего я ей не сказала. Что это были всего лишь мои мысли.

— А какой он в постели? — прошептала Маркелова.

Ничего себе вопросик.

— Тебе в сравнениях или образами? — отодвинулась я от подруги.

— Внешне он такой классный! — с тоской в голосе произнесла Лерка, словно только о нем и грезила долгими зимними вечерами. — Малинина до сих пор завистью исходит.

Я потянула к себе бутылку с колой. Когда Макса начинают нахваливать, хочется спорить, доказывая обратное.

— Макс особенный, — пробормотала, чтобы заполнить образовавшуюся паузу. — С ним бывает очень тяжело. Он скрытный, и порой я не понимаю его поступков. Но зато он — это целая вселенная.

Маркелова сидела мрачная. Видимо, поняла, что на фоне моего глобального счастья она выглядит трагической фигурой. И опять мы молчали, глядя в разные углы. Я чувствовала, что еще немного, и мы включим телевизор, а это уже будет верный знак, что пора уходить. Мне же хотелось еще побыть здесь, самой себе и судьбе доказать — нет, я прежняя, вы меня просто забыли.

За окном заорала автомобильная сигнализация. И тогда я предложила погадать.

— У меня теперь хорошо получается, — призналась я, тасуя колоду.

Расклад был понятен заранее, и вновь в душе родилось сожаление — зачем я вообще взялась за карты? Сейчас к одному обману добавится второй. И так до бесконечности. Здесь тоже с искренностью ничего не выйдет. Прошлое словно поставило своей целью убедить, что мне здесь делать нечего. Что настало время покидать старый устроенный мир и строить персональную вселенную. Ни с мамой мне не объясниться, ни с Леркой. И я, такая упрямая, никак не хочу всего этого понимать.

— В ведьмы подалась? — прозорливо уточнила Маркелова.

— Почти.

Колода была с хорошо знакомым желтоватым налетом по бокам. Рубашка с синим рисунком в виде готических ажурных крестов, заключенных в ромбы. На картинках вместо привычных черных с красным сердечек, ромбиков и крестов красовались желуди с зелеными шапочками, ядовито-желтые цветы в шесть лепестков с красными серединками, шутовские бубенцы и черно-белые гербы. Значение каждой масти мы придумали свое, чтобы картами можно было хоть как-то пользоваться.

Колода — подарок Дракона. Он приврал, что как-то в лунную ночь шел одиноким путником через старинное кладбище и увидел на треснувшем надгробии светящуюся стопку карт. Взяв ее в руки, он почувствовал покалывание в ладонях, и таинственный голос произнес: «Отдай Маркеловой!» Мы год честно считали эту колоду колдовской, гадали только по большим праздникам. А потом кто-то притащил точно такую же, купленную в Швейцарии, и волшебство карт исчезло.

Я старалась быстрее раскидывать карты, чтобы Лерка не успевала толком ничего рассмотреть. На ковер ложились «черные» масти, предвещавшие хлопоты, поздние путешествия, слезы и расстройства. Сунула колоду Лерке в руки, чтобы она сама себе что-нибудь повытаскивала. Обрадует, огорчит, развеселит, чем дело кончится, чем сердце успокоится… И первым, конечно же, появился туз, сулящий неприятное известие.

Маркелова выбрасывала передо мной карты, и я понимала, что, если мы и дальше так продолжим, придется повторить рассказ Макса о вампирах и смертях — потому что именно это карты советовали сделать. А от судьбы-то не уйдешь… Мы и не будем это делать, мы просто начнем обманывать.

— Погоди! — Я отобрала у нее колоду, смешивая карты. — Все, что ты мне раздала, — это в прошлом. Сейчас я тебе нагадаю будущее.

Лерка положила ладонь на мои руки.

— Скажи, он тебя любит? — Она, конечно, была наивным человеком, но не дурочкой.

— Говорит, что любит. — Я все же выложила три карты, замечая, что в будущем у Маркеловой все более-менее хорошо.

— Говорит… А что делает? — На карты Лерка больше не смотрела.

— Есть люди, которые приходят в твой мир, ничего в нем не меняя. Ты так же продолжаешь жить, теми же глазами смотришь вокруг себя. Так было бы, например, с любым парнем из нашего класса. Так было бы с Колосовым. Все осталось бы по-старому. До этого ты была одна, а теперь вас стало бы двое. Макс же все преобразил вокруг меня. Прежнего мира больше не существует. И в той вселенной, что для меня открылась, моим проводником может быть только он. — Я бросила последнюю карту. — Готова к откровениям?

— Ты все врешь!

Я вздрогнула, потому что действительно в этот момент подменяла одну карту другой. «Неприятный разговор», а там еще и «слезы». Нет, пускай думает, что Дракон уехал. Надолго. Навсегда. Это будет моя ложь во спасение. В жизни мне еще придется много врать.

— Он бросит тебя! И все твои миры полетят к черту! — Лерка нависла надо мной, смешивая карты. — Если он такой замечательный, то почему сбежал?