Мария Чепурина - Мечта handmade

– Супермегабургер! – крикнул Коля. – Очень срочно!

«Для приготовления супермегабургера разогреть булочку № 18 (хранится на полке 4 второго стеллажа) в течение 52 секунд в горизонтальном тостере при температуре 210 градусов», – прочитала я начало инструкции на стене, совершая пробежку от морозильника к овощному столу: предстояло распороть еще один пакет, на этот раз с порезанным соломкой картофелем.

– Супермегабургер! – снова крикнул Коля.

Видимо, этот бутерброд заказал какой-то особенно важный для нас клиент! Ладно, картошка пока подождет, возьмем булочку! Вот он второй стеллаж, вот он № 18, вот он тостер…

– Фишбургер еще один!

Ой, кажется, я забыла встряхнуть пельмени, когда засыпала их во фритюрницу! Бегом к жаровне! Так, а откуда этот горелый запах? Господи, куриные крылышки! Сколько минут они уже жарятся?! Скорее, скорее, достать сетку с мясом, вывалить в лоток!

– Уля, ты картошку жаришь?! Тут ее заказывают!

Снова к картошке! Ну режься, пакетик, ну режься!

– Это что за угли?! Это крылышки? Ульяна, издеваешься?! Быстрее делай новые, такие будет стыдно продавать!

Господи, сколько же у них там гостей?! Ни на минуту не замолкают! Хватит уже кричать, дайте мне хоть картошку во фритюрницу загрузить!.. Блин, а курятина здорово подгорела, раз так воняет… Или это уже не курятина?! Булочка для…

– СУПЕРМЕГАБУРГЕР!!! Дождусь я?!

Ладно, Очень-Важному-Гостю придется, пожалуй, есть сегодня холодный бутерброд. Берем новую булку (сколько сегодня их я уже перепортила?), на нее салат, на него соус, на него помидор, на него сыр, на него котлету, на него снова салат, на него огурцы… Может, и фишбургер сразу собрать? Ой, а рыбных котлет-то и нету…

– Ульяна!!!

Сейчас-сейчас! Кладу верхнюю булочку, заворачиваю… Кривоватенько, конечно, получилось, но, думаю, сойдет для первого раза. Все, забирайте! Теперь надо сделать…

– Салат овощной!

– Ножек!

– Крылышек!

– Хрюкерсов!

– Гамбургер!

– Фишбургер!

– Быстренько, быстренько!

Господи, да это просто ужас! То надо, это надо… все надо! И на все я одна!

– Ульяна, гости ждут!

Да пусть хоть обождутся! Могли бы и дома поесть! Неужели никто из них не отнесется с пониманием к тому, что я просто физически НЕ УСПЕВАЮ?!

Я носилась как угорелая от морозильника к тостеру, от тостера к разделочному столу, от стола к фритюрнице, от фритюрницы к тепловому шкафу. Хваталась то за одно, то за другое, то за третье, постоянно слышала окрики и в итоге не могла сделать ничего. Внутри назревала истерика. Хотелось бросить все, убежать, упасть и заплакать от истощения и бессилия. В итоге я действительно растянулась. Прямо на кухонном полу. Поскользнувшись на раздавленной котлете.

На грохот прибежали Таня с Колей.

– Ты жива?

– Ох, ну тут и грязища! Таня, помоги ей. Я один пока что в баре справлюсь.

Вместе с подругой мы более-менее разгребли весь этот кошмар, который на меня навалился. Увидев, как ловко получается у Татьяны жарить курицу, складывать бутерброды и резать неподдающиеся помидоры, я потребовала передать кухню ей, а себя перевести в бар помощницей кассира.

– Ну, того-этого, ладно, – ответил начальник.

Бегать за прилавком взад-вперед, принося и складывая на подносы гостей бутерброды, жареную картошку и газировку, оказалось заметно легче, чем выбиваться из сил на кухне. Правда, приходилось еще и как-то успевать прибираться в зале, но это все равно было лучше, чем жарить и резать. Первое время я исправно собирала заказы и успешно покрикивала на Татьяну, возившуюся по ту сторону бутербродного стеллажа. Количество просыпанной на пол картошки не превышало 10 % от общей массы, а время обслуживания клиента было всего в три-четыре раза больше норматива. Вот только один важный недостаток работы за прилавком, которому я поначалу не придавала особенного значения, начал сказываться довольно быстро. Этим недостатком было присутствие посетителей и необходимость с ними общаться.

И кто бы мог подумать, что народ у нас в стране такой привередливый! За полчаса работы в баре мне пришлось выслушать не меньше десяти претензий. Одному не нравилось, как криво завернуты сэндвичи, другой жаловался на подгоревшие крылышки, третий обругал сделанный тяп-ляп овощной салат… Перед каждым гостем Коле приходилось рассыпаться в извинениях, так, как будто в том, что пища плохо приготовлена, виноват он, а не мы с Танькой. Меня мененеджер не ругал, но чувство стыда от этого было только больше. Никогда еще я не ощущала себя настолько слабой и никчемной!

Толпы гостей здорово потрепали нам нервы, но это, как оказалось, были только цветочки. Заявившаяся около полудня расфуфыренная девица превзошла всех критиканов, вместе взятых.

Она бросилась мне в глаза сразу, как только зашла: бело-желтые нарощенные волосы до пояса, черные очки в пол-лица, толстые губищи, надутые силиконом, ярко-красные искусственные когти, узкие джинсики, открывающие поясницу, туфли на каблуках, блестящая кофточка – ее я, заядлый читатель журналов, мгновенно определила как часть новой летней коллекции Дольче и Габбаны. И почему-то сразу ощутила неприязнь к этой особе. До того сильную, что сама удивилась! Это было тем более странно, что пару дней назад, встретившись с такой разряженной девушкой, я навярняка признала бы в ней родственную душу и захотела бы подружиться. Что же случилось? Почему вместо того, чтобы обрадоваться гостье, я подумала: «Кривляка! Наверняка она не умеет ни готовить салаты, ни жарить куриные крылышки! И вульгарная такая! Дали бы девицу мне – я бы ее в два счета переодела…»

– А что это у вас такой бардак? – выдала гостья в ответ на Колино приветствие. – Подносы со столов, что, не судьба убрать?

Менеджер вежливо извинился. Не объяснять же этой выпендрежнице, что сегодня его подвела вся смена.

– Ладно… – гостья скорчила такую рожу, как будто делает нам одолжение тем, что заказывает еду. – Что у вас тут, гамбургеры? Фу! Такую дрянь не ем! Налейте чаю. И, пожалуй, слайсик кэррот кейка.

– Кусочек морковного тортика? – на всякий случай переспросил Николай.

– Вы что, глухой?! Или русского языка не понимаете?! Слайсик кэррот кейка, я сказала!

«Интересно, за каким лешим она перевела название блюда на английский язык?» – подумала я, разыскивая полиэтиленовую перчатку.

– С вас сто десять рублей, – сказал Коля.

– Ничего себе! Ну обалдели! Так дорого, блин! Сто рублей – попить чаю в колхозной столовке! Сдурели! Вот жадность-то, а!

Гостья перебирала обзывательства, видимо, не догадываясь, что те, кого она обвиняет в жадности, отнюдь не назначают цен в кафе и получают за час меньше, чем стоит ее «кэррот кейк». Коля ничего не отвечал на оскорбления. Я тем временем столкнулась с непредвиденными трудностями.