Вера Иванова - Приз за характер

запела она, сразу же погрузившись в волшебную ауру мелодии.

Она пела для Родиона. Все остальное было неважно. Самое потаенное, что было на душе, изливалось в этой песне. Нежные, несмелые, как ростки подснежников, чувства, робкая надежда на ответное понимание – и пронзительное ощущение невероятного счастья оттого, что он рядом. Даже голос стал другим – мягким, бархатистым, вибрирующим.

Она и сама не ожидала, что выйдет так здорово! Ко всему прочему ни разу не сбилась, не забыла слов, не сфальшивила. И песня показалась необычной, незнакомой – как будто не она написала, а кто-то другой!

– Ужас, – прошептал Родион, когда растаял последний звук. – Никогда не думал, что можно так плохо петь.

Она вздрогнула, как от удара, взглянула на него растерянно, ошеломленно – его глаза блеснули в темноте, приближаясь. Она замерла, потом потянулась навстречу…

…Резкий звук звонка прорезал тишину, отбросил их друг от друга.

– Кто это? Опять доктор? – испуганно прошептала Варя.

– Не знаю! Я вроде никого не жду, – растерялся Родион.

Открывать пошел он сам. Варя сидела в комнате, прислушиваясь к доносящимся из коридора звукам. Щелканье замка, громкие голоса – Родиона и какой-то девчонки. Вначале она не узнала ее, но потом поняла и похолодела: это была Света Рябова.

А дальше события начали развиваться со стремительной быстротой. До Вари донеслось:

– Свет, чего пришла? Я болею.

– Потому и пришла! Навестить. Ты, наверное, скучаешь тут один, бедненький… Ой, так у вас света нет? Вот здорово! Как раз то, что надо.

– Свет, отстань. Остынь. Надень маску, а то заразишься. У меня температура.

– Ну хорошо-хорошо-хорошо! Но только сначала я получу то, ради чего пропилила полгорода.

– Свет, я на полном серьезе. Отойди, или я за себя не ручаюсь. И верни мне маску.

– Родик, ты такой лапочка в этом намордничке… И когда сердишься… Вот только маску я так сразу не отдам. Ее еще надо заслужить…

А потом… Потом… При воспоминании о том, что последовало, у Вари долго еще разрывалось и ныло сердце. Сердитое ворчание Родиона был прервано звуком короткой борьбы и отчетливого поцелуя.

Варя зашаталась, как будто пол вышибло из-под ног. В глазах потемнело – хотя куда уж темнее! – и если бы она стояла, то упала бы. А потом хлынули слезы, отовсюду, ручьями – из глаз, носа, чуть ли не из ушей, и главной задачей стало стиснуть зубы, давиться, размазывать слезы по щекам и сдерживаться изо всех сил, чтобы ни единым звуком не выдать свое присутствие.

К счастью, парочка ушла на кухню. Как только голоса затихли, Варя ухватилась за стул, медленно встала, взяла со стола мобильник и, с трудом волоча ноги, двинулась к выходу.

Она чувствовала себя так, словно гигантский вампир высосал всю ее жизненную силу.

Она не помнила, как вошла в лифт, спустилась вниз, вышла на улицу. Она сосредоточилась лишь на том, чтобы не упасть – мир кружился вокруг, норовя ударить побольнее – то дверью подъезда, то ступенькой, то веткой, – и запомнила только, как выключила мобильник и отрезала – все. Больше ни за что и никогда. Должна же у человека быть гордость, в конце концов.

На это решение ушли остатки сил. На автопилоте поплелась домой. Скорее, скорее, забиться в свою конуру, спрятаться, отсидеться, зализать раны… Дома и стены помогают.

Войдя в квартиру, обессиленно прислонилась к стене. Нет, стены не работают. Что же это такое? Как жить дальше?

Осталось одно, только одно на свете средство, которое реально могло утешить. Компьютер. Интернет. Она должна добраться до «ЖЖ».

Дома все еще никого не было. Ключ от «запретной комнаты» лежал на месте. Замок открылся с первой попытки – словно понимал и сочувствовал, – и через несколько минут «Реймонт Обви» был в сети.

Первое, что он сделал, – открыл блог. А дальше в отчаянии написал: «Все кончено. Надежды и мечты в руинах. Моя любовь трижды предала меня. Один раз – на почте. Второй – в музее. Третий – только что у себя дома. Не знаю, как мне дальше жить…»

Но на этих словах юный писатель вдруг отвлекся, и пальцы сами собой отстучали:

«И ради этой любви я попрошайничал в переходе!»

Дальше история путешествия в Юров полилась сама собой, как будто писала не Варя, а кто-то другой. Но ведь это и была не Варя, а Реймонт Обви, и то, что никогда бы не отважилась выложить для всех она сама, у него получалось без проблем. Эта игра была захватывающей и великолепной. Запреты, блоки, комплексы сметены и забыты. Мысли прилетали ниоткуда и тут же облекались в слова, свободно, легко, красиво. Это был другой мир, и Варя полностью погрузилась в него – до такой степени, что забыла даже о жгучих любовных страданиях…

И не услышала, как открылась входная дверь.

Она очнулась лишь от грозного окрика отца:

– Как ты сюда попала? Кто тебе позволил зайти в запретную комнату?

Ошарашенная, все еще витающая в виртуале, Варя обернулась…

Родители и учитель Лев Леонидович стояли на пороге. Они выглядели, как разъяренные смерчи, готовые вот-вот объединиться и обрушиться на Варину голову.

Время остановилось. Реал сгустился вокруг Вари подобно грозовой туче, и спрятаться от стихии было некуда.

– Тут… тут было открыто, и я подумала, что можно, – на ходу соврала она, успев нажать кнопку выхода.

Отец промолчал, но вступила мама.

– Почему я ничего не знаю про родительское собрание?! – взвился ее сердитый голос.

– Но… Я… – осипшая Варя не могла выдавить ни слова.

– Почему вы не передали родителям записку?! – Голос Льва еще громче, визгливее.

– Но… я…

– Почему не рассказала про двойку по литературе?! – Мамин смерч набирал обороты.

– Я…

– Ты постоянно обманываешь! Скрытничаешь! Ловчишь!

Злобные смерчи объединились. Чего только не полетело в Варю в последующие минуты! Гневные упреки, обвинения, разоблачения, угрозы, все прошлые грехи и несуществующие, ужасное будущее… Было странно, что она все еще стоит на ногах, дышит и говорит.

В довершение ко всему, перекрывая разгул стихий, из-за двери раздался громкий вопль:

– Мама!

В комнату ворвался Степка и, размазывая слезы по щекам, показал что-то, лежащее на ладони.

– Что такое? Что случилось? – Мама недоуменно рассматривала маленький кусочек фарфора.

– Это… это… – Степка задыхался от плача, но Варя уже поняла. Объятая ужасом, она ждала развязки. Ах, ну почему в Баюкине не бывает настоящих стихийных бедствий!

– Мы… Мы с Вованом играли в разведчиков… Я нашел это под кроватью!

– Чей-то хвост, – заметил Лев Леонидович. – Похоже, кошачий!

– Нет, мой… – всхлипнул Степка. – Ну, то есть… От моей копилки.

– Ты разбил копилку? – поразилась мама.