Ирина Мазаева - Тетрис с холостяками

Ирина Александровна ободряюще похлопала подчиненную по плечу:

– Сейчас сядем, раскидаем материальчик, сделаем макетик, съездите в типографию – отвезете, проветритесь.

Эллочка, ловя ускользающее сознание, последними остатками сил взяла себя в руки и сказала:

– Легко.

И они пошли в кабинет редактора делать макет.

Люди делятся на два типа: одних стресс, препятствия, неудачи прибивают, вгоняют в депрессию, других – заставляют мобилизовать все силы, воодушевляют, зовут в бой. Эллочка относилась к людям второго типа.

Эллочка быстро научилась подсчитывать знаки, сочинять заголовки. Она словно стала выше ростом и даже немножко солиднее... Ирина Александровна с удовольствием оглядела Эллочку, хмыкнула, помогла ей собрать все бумаги в папку и сунула в руки дискеты:

– Ну что, скачивайте материалы и фотографии на дискеты. Вечером поедете в типографию. Я пойду выпишу вам у Бернштейна, финансового директора, проездной.

Этот «проездной» особенно растрогал Эллочку. Ей, конечно, мерещилась служебная «Волга», но проездной сулил немалую экономию средств вне работы, чтобы ездить по магазинам, к родителям...

Только Драгунова вышла, тут же в кабинет влетела Маринка:

– Эллочка, что я слышала! Тебя можно поздравить? Поздравляю! Редактор ты наш! Когда приказ выйдет? Утверждают или и.о. будешь?

Эллочка, сидя за компьютером с дискетами в руках, растерялась:

– Э-э... Я не думала еще... Да дай ты мне в себя прийти! Я, конечно, хотела стать редактором, но не так же сразу.

– Дура! Мне бы так! Уволили бы Малькова, а я бы сразу – главным спецом по химаппаратуре.

– Ты ничего не понимаешь в химаппаратуре.

Маринка обиделась:

– Я уже столько понимаю, что тебе и не снилось. Я же бумажки все читаю, договора... А во-вторых, ты что думаешь, тут кто-нибудь из начальства что-то в чем-то понимает? Знаешь принцип Питера? Все, кто был когда-то хорошим рабочим или, скажем, конструктором, потом стали начальниками цехов или конструкторских бюро и выше, и выше. Дотянули их до больших должностей – понятно стало, что они давно достигли уровня своей некомпетентности: хороший конструктор не обязательно становится хорошим начальником, правильно? С больших постов попытались спихнуть, чтобы уж совсем делу-то не мешали. Напридумывали им никчемных должностей, на которых можно ничего не делать, ни за что не отвечать... Просто пристроили все своих сынков, зятьев, братьев, чтобы должность посолиднее да оклад побольше... Окунев придет – еще столько же своих зятьев-братьев-племянников приведет. Что будет... А-ай, – Маринке надоело говорить на эту тему.

Эллочка слушала вполуха и работу делала, скидывала материалы на дискеты, кивала.

– То есть, – резюмировала Маринка, – ты не знаешь, утвердят тебя или будешь и.о.?

– Совершенно верно.

– А ты узнай. Хотя все равно обманут. Ты же новенькая, молодая еще, детей у тебя нет – чего тебе большую зарплату платить? Будешь и.о., двадцать процентов тебе подкинут от твоей зарплаты – выйдет, наверное, меньше редакторской, а вкалывать за двоих будешь.

– Как это? – испугалась Эллочка: редакторское кресло виделось ей только вместе с редакторской зарплатой.

– Ха! – Маринка удобно развалилась в этом самом вожделенном Эллочкой кресле, закинула ноги на стол. – Будешь сидеть в нем, будешь, но только бесплатно. Это завод, Эллочка, совковый завод. Главная по зарплате Анна Гольденберг посмотрит в твои ясные очи, по плечику похлопает, а может, и приобнимет по-матерински, а денег не даст. Экономит государственные, как она до сих пор считает, средства.

Эллочка даже копировать файлы перестала.

– Хочешь, чтобы утвердили редактором и дали нормальные бабки, работай над своим имиджем.

– А что с моим имиджем?

– А то! Выглядишь ты несолидно. Что ты в зеленом пиджаке ходишь?

– Мне от родственников ткань бесплатно досталась давно еще, в школе, ну и сшили пиджак, тетя сшила... – начала оправдываться Эллочка. – Он мне по фигуре!

– В натуре по фигуре! Только бизнес-леди зеленые пиджаки не носят. И потом, как ты ходишь? Что за мечтательные прогулки по коридорам? Деловая женщина должна ходить стремительно, с решимостью на лице, будто дела у нее глобальные. Даже когда она в туалет идет. Всему-то тебя учить надо! А мечтать у себя в кабинете можешь. Села и мечтай! О ком, кстати, мечтаешь-то, а?

– В смысле?

– С Бубновым познакомилась? Видела я, как вы лихо на профсоюзной «Волге» в неизвестном направлении укатывали...

– Мы... это, – растерялась Эллочка, – просто на конференцию ездили...

– С Профсоюзником «просто» никуда не ездят. Нравится он тебе? Что ты про него думаешь?

– Да ничего особенного. – Эллочка и правда о нем особенно-то и не думала.

– А как там Пупкин – не проявляется в истинном свете?

– Да нет, не проявляется.

– Надо все брать в свои руки, все! – Маринка нервно забегала по кабинету. – Что он у себя в фотолаборатории делает? Элка, решено, ты должна попасть к нему туда и все узнать. Мне пришла гениальная идея! – И Маринка неожиданно пропела: – Наш паровоз вперед летит, в коммуне остановка, иного нет у нас пути, в руках у нас винтовка!

– Какая винтовка? То есть какая идея?

– Все гениальное просто. Ты выслеживаешь его у фотолаборатории и, когда он туда входит или выходит, резво проскакиваешь внутрь. Сечешь? И видишь в натуре все его тайны. Пойду обдумаю план. Выше голову, госпожа редактор!

– Хорошо... – промямлила Эллочка, у которой голова уже давно шла кругом.

Стоило Маринке скрыться, как в дверь бочком пропихнулся Пупкин. Эллочка даже на кресле подпрыгнула от неожиданности, и душа ее ушла в пятки.

– Элла Геннадьевна, я это... Слышал, вы теперь редактор? Я того, поздравить пришел. Будут у вас какие-нибудь пожелания?

Эллочка растерялась:

– Да я это... не знаю, может, и.о. пока... Спасибо, конечно. Все хорошо, Василий Егорович, пока ничего не нужно... Вы в цех наведывайтесь постоянно и фотографируйте ход работ по белорусскому заказу...

– Хорошо, хорошо... Ну, я пойду тогда... Ладно... – И Пупкин пошел было, но его огромная бесформенная сумка предательски расстегнулась, и из нее на пол высыпалось ее содержимое: футляры и металлические трубки, ручки и карандаши, какие-то газетные вырезки и документы и, конечно же, кипа черно-белых и цветных фотографий. Пупкин тут же побледнел и принялся быстро все это хватать и неловко засовывать обратно.

Эллочка стояла замерев: никогда она еще не была так близка к разгадке тайны Пупкина, как сейчас.

Пупкин вспотел, покраснел весь, но неожиданно шустро для его неуклюжести засунул все обратно и сбежал. Сбежал, вылетел пулей, как и не было. Хлоп! – и растаял в воздухе.

Эллочка страшно расстроилась. Но тут ее внимание привлек какой-то яркий пакетик под редакторским столом... Эллочка, задрожав от возбуждения, полезла под стол. В пакете из-под фотобумаги были фотографии: сердце Эллочки бешено колотилось. Эллочка уже стала было вытаскивать их, облизываясь и изнемогая, как сверху раздалось: