Ирина Мазаева - Тетрис с холостяками

– Ну... – воинственно протянула Маринка, набирая в легкие воздух, чтобы пойти в атаку.

Но на сей раз Эллочка не дала ей высказаться:

– Пусть я не приспособленная к жизни. А ты? Ты младше меня на каких-то пять лет, а такое ощущение, что у нас разница в целое поколение. Меня уже тошнит от твоего стремления ко всему приспосабливаться, использовать все и всех в личных целях. Много ты поиспользовала Данилку? Долго он тебя выдержал? Ты думаешь, кому-то нравится, чтобы его использовали?

– А Данилка ко мне вернулся! – обиженно вставила Маринка, и Эллочка едва сдержалась, чтобы не ляпнуть, почему.

– Но если ты будешь продолжать в том же духе, то он снова уйдет, – сказала она и смутилась, решив, что перебрала со своей атакой на подругу.

– А я-то думала, ты мне подруга... А ты меня, оказывается, осуждаешь! Сама меня слушает, моими советами пользуется и меня же осуждает. Какая благородная натура!

– Прости, Мариночка, – тут же пошла на попятную Эллочка. – Я совсем не хотела тебя обидеть. Но я, правда, не хочу ничего у него брать. Не нужно мне ничего. Может, я уволюсь, может, останусь в газете, и Драгунова найдет редактора, а я снова буду корреспондентом. Но, по крайней мере, я сама себя уважать буду.

Маринка озадаченно почесала голову. И решила перевести разговор на другую тему.

– Знаешь последнюю новость? Кривцов наш в истовом желании перебдеть заказал отделу компьютеризации отследить всех итээровцев, кто и сколько времени проводит в Интернете и, главное, на каких сайтах. Думал, он поймает половину завода на тайной переписке с зарубежными заводами по производству бумагоделательного или нефтехимического оборудования. А выяснилось, что львиная доля инженеров и технологов висит часами на порносайтах. Причем, знаешь, кто лидирует?

– Пупкин?! – ахнула Эллочка, вспомнив темноту фотолаборатории.

– Почему Пупкин? Твой Бубнов. Всех переплюнул.

Минут двадцать на весь дом смеялась Эллочка счастливым смехом свободного человека.

А по Интернету галопом скакали деревянные лошадки с профсоюзными билетами.

– А почему ты решила, что Пупкин? – удивилась Маринка.

– Ах, – закатила глазки Эллочка, – я же тебе не рассказывала... – И срочно поведала, как она узнала страшную тайну Пупкина.

Теперь двадцать минут хохотала Маринка.

– Ну, Элка, ты даешь! Это в ту пятницу было? Я же тоже была в фотолаборатории. Я тебя искала, и мне сказали, что ты к Пупкину пошла. Тебя не застала, а «страшную тайну» видела. Не Бубнов это. Слишком много ты про него думаешь.

– А кто?!

– Кто? Сам Пупкин. Он сам себя фотографирует. Потом ретуширует. И не голый он на фотографиях, просто с обнаженным торсом. Ты удрала, а я с ним мило побеседовала. Он мне показывал свои фотографии двадцатилетней давности. А наш Пупкин, оказывается, еще тот красавчик был! Бедный, до сих пор смириться не может, что ему уже не двадцать. И не смейся, как еще мы свою старость переживать будем. А ты – боеголовки! Стареть человеку страшно.

Эллочка расчувствовалась.

– Мариночка, – она быстро разлила коньяк, прижала к себе Маринку, – обещай мне, что мы никогда не будем старыми...

За полночь, после того как подруги успели сбегать еще за одной бутылочкой коньячка и благословенно ее прикончить, Маринка ушла, и Эллочка тут же выкинула из головы все сказанное ею: Окунева, предстоящие выборы и возможность «развести его на бабки».

Но не тут-то было. На следующий же день, с утра пораньше, Эллочкин мобильный телефон зазвонил и призывно завибрировал. На дисплее высветился незнакомый номер, и Эллочка сонно-недовольным голосом отозвалась:

– Алло...

– Здравствуйте. Элла Геннадьевна?

– Здравствуйте, да.

– Вас беспокоит секретарь Сергея Ивановича Окунева Марианна Ильинична. Соединяю вас с Сергеем Ивановичем.

Эллочка едва успела прийти в себя, как в трубке раздался вкрадчивый бархатный баритон:

– Как ваше здоровье, Элла Геннадьевна? Я знаю, что вы на больничном, но вы не могли бы приехать на завод и уделить мне несколько минут? Я пришлю за вами служебную «Волгу».

Эллочка растерялась. Но тут же привычка беспрекословно слушаться начальство, тем более столь высокого уровня, тут же взяла верх, и она испуганно пролепетала:

– Да-да, конечно.

– Машина заедет за вами в одиннадцать. Всего хорошего.

Эллочка сидела на кухне, в халате и с чашкой крепкого кофе на столе. «И что же теперь делать?» – думала Эллочка. Сам факт личного звонка Окунева потряс ее до глубины души. И сам голос Сергея Ивановича почему-то показался ей необыкновенно красивым и проникновенным...

Но Эллочка моментально взяла себя в руки. То, что она не сможет повторить свой вчерашний вдохновенный монолог хозяину завода, было очевидно. Не идти же к нему с бутылкой коньяка и копченой курицей? А что она сможет сказать? Эллочка не придумала ничего лучше, как позвонить в его приемную и через секретаря отказаться от встречи.

И Эллочка стала жить дальше. Вытирать с книжек пыль, мыть полы, переставлять мебель... А чем еще может заниматься на больничном одинокая женщина, которой неожиданно все в жизни осточертело?

Стабильность стабильностью, а для поддержания жизненного тонуса каждой полноценной женщине нужно менять прическу и полностью весь гардероб, переклеивать обои и передвигать мебель. Благо бок уже не болел и коленки зажили. И на фитнес-клуб денег не было по вышеперечисленным причинам, а оставаться в форме хотелось. И не ради мужиков.

Эллочка с помощью мужичков из фирмы «Муж на час» поклеила специальные обои под покраску и – самолично! – выкрасила стены в своей единственной комнатке в разные цвета: желтый и голубой. Желтый – цвет солнца и оптимистов, цвет радости и хорошего пищеварения. А голубой – цвет умиротворения и покоя, цвет, успокаивающий одиноких женщин и психопатов. Навесила над кроватью балдахин и купила фонтанчик. Иными словами, навела полный фэн-шуй.

Такой же полный фэн-шуй царил в ее сердце.

Фэн-шуй фэн-шуем, а идти на завод Эллочке пришлось. По крайней мере, хотя бы для того, чтобы закрыть больничный.

– Здесь больно? А здесь? – вяло допытывалась докторша в белом халате, снова тыкая Эллочку под ребра и выкручивая ей ноги в коленках.

Эллочка отнекивалась: больно уже не было. И не только коленкам и ребрам.

– Ничего страшного и не было, – резюмировала доктор, – до свадьбы окончательно заживет.

И Эллочка даже не вздохнула.

Здоровая и относительно бодрая Эллочка вышла из корпуса механосборочного цеха, где на первом этаже располагалась медсанчасть. Окинула взглядом уже давно не то что знакомую, но и почти родную территорию предприятия от механосборки через центральную аллею до главной проходной. Кругом стараниями отдела озеленения цвели цветы. Буйно и радостно.